Искатели приключений на… - Вадим Гурангов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ла Иллаха Ил Алла!
– А Капитонычу хвала!
– Безумье – вот его Лила[53]!
Вовка начал перемежать рэп пранаямой Капалабхати, Серега присоединился к нему. Пока один пел строчку рэпа, другой форсированно дышал через две ноздри. Если возникала пауза, она естественным образом заполнялась дыханием, пока не рождалась следующая строчка. Иногда, чтобы разогнать энергию еще сильней, рэперы специально делали несколько циклов пранаямы.
Тараканов продолжил тему:
– Весь мир – Капитоныч Любомир!
– Весь мир – Капитоныч Любомир! – вторил ему Серега.
– Капитоныч нам поможет!
– Сбросить лягушачью кожу!
– Скинуть человечью форму!
– Двойнику подкинуть корма!
– Громко Фишером гремя!
– Едет крыша у меня!
– Едет крыша – прочь мозги!
– Съехать крыше помоги!
– Весь мир – сошел, сошел с ума!
– Сошел с ума, сошел с ума!
– Сойди с ума! Сойди с ума!
– Схожу с ума, схожу с ума! – Серега прыгнул в сторону.
Девчонки-киргизочки, громко смеясь и глазея на двух чудиков, тоже принялись танцевать в стиле рэпа.
Тараканов мгновенно отреагировал и переключил тему рэпа:
– Весь мир – дискотека!
Серега уточнил:
– Дискотека в тюрьме!
– Дискотека в Кремле!
– На небе и на земле!
– Дискотека везде!
– Дискотека во сне!
– Дискотека в огне!
– Дискотека в психбольнице!
– В пустоте мелькают лица!
– А безбашенный диджей!
– Крутит диски все быстрей!
– Дискотека, дискотека!
– Танцы до скончанья века!
Рэперы все раскручивали и раскручивали бешеную энергию. Глаза у них горели, по лицам струился пот. Они не знали, что произнесут в следующий момент – фразы рождались из состояния «вне ума», как озарения, как коды к безумным переживаниям. А Вовка и Серега просто озвучивали их, все больше и больше нагнетая и без того запредельную энергетику, откровенно иронизируя над абсурдностью этого мира.
Представление явно удалось – зрелище снесло башню зрителям до самого основания. Девчонки так обезумели, что их смех буквально перешел в истерику: они не могли остановиться, заходясь от приступов хохота, плача, рыдая и визжа одновременно.
Вовка с Серегой по опыту знали, что смех в подобных случаях – способ заземлиться. Это экстренная защита ума от состояний, где для него нет места, где нет точек опоры, где существует лишь бушующий штормовой океан «термоядерных» энергий, неподвластных человеку. Было очевидно, что чувствительная психика неподготовленных девчонок может не выдержать такой сокрушительной атаки, поэтому Вовка остановил рэп. Киргизочки немного поутихли и наперегонки поскакали купаться.
Гульзара подошла к «Танцорам над Бездной» и призналась, что сходит с дистанции. После обжигающей йоги космонавтка долго отмокала в Иссык-Куле, чтобы затвердеть. А этот рэп ее добил, хоть она и наблюдала за ним с берега, стараясь держаться подальше от «поля битвы». Еле ворочая языком, Гульзара сказала:
– Ребят, не могу больше… Я стала слишком текучей. Весь мир вокруг расплывается, превращаясь в энергию. Собрать его хотя бы на несколько секунд стоит чрезвычайных усилий…
– Везет же людям! – воскликнул Тараканов. – Нам бы твою чувствительность.
– Полюбовалась бы я на вас, – ехидно парировала Гульзара. – Я теперь даже без всяких практик, с открытыми глазами, подолгу не могу вспомнить, кто я и где. А уж ходить или говорить – это верх эк-ви-ли-брис-ти-ки.
– Молодец, поздравляю! Эх, жаль, такие асы сматываются на запасной аэродром! Ничего, тебя и в юрте будет колбасить от нашей энергии, – «порадовал» ее Серега.
Попрощавшись, Гульзара медленно, нетвердыми шагами скрылась в проходе между зарослей облепихи, а на арене цирка появилось новое действующее лицо.
Это был пожилой киргиз худощавого телосложения. В черных волосах его виднелась обильная седина, а лицом он напоминал Луи де Фюнеса. Мужчина имел весьма странное одеяние: изрядно помятые черные брюки, белая рубашка и «пинжак с карманАми» черного цвета. Обут «Луи» был в короткие кирзовые сапоги, основательно заляпанные грязью. И это при тридцатиградусной жаре! В руках он держал резиновую маску и трубку для подводного плавания.
Серега с Таракановым аж рты разинули при виде столь колоритного субъекта. Вовка изрек:
– Конферансье, не иначе!
– Ага! – заржал Серега. – Бабочки только не хватает. Или клоун.
– Не, – мотнул головой Вовка. – Клоуны – это мы с тобой. Хотя возможно совмещение ролей: на полставки – конферансье, на полставки – клоун.
«Луи» остановился рядом с ребятами, наклонившись, чтобы заправить брюки в сапоги. В этот момент ему на плечо села бабочка светло-салатового цвета.
– А вот и бабочка… – шепнул Сергей Вовке. – Все как заказывали.
– Обалдеть! Точно конферансье. Ждем объявления следующего номера.
Киргиз выпрямился, бросив на ребят мимолетный взгляд, затем прошествовал на берег и степенно разоблачился, оставшись в полинявших семейных трусах умильной розовой расцветки. «Луи» подошел к воде, но купаться не стал. Он повесил одежду на предплечье, затем в левую руку взял трубку с маской, а правой аккуратно захватил сапожки за голенища. Важной походкой «актер» двинулся вдоль берега в сторону основного пляжа и через минуту скрылся за кустами.
– Представление окончено! – интерпретировал Вовка действия конферансье.
– Ну что ж, всем спасибо! – поблагодарил Серега участников «Шоу подглядывания» и в знак признательности сложил руки в намастэ, картинно склонив голову.
Тараканов повторил его жест, а потом задрал голову вверх:
– И Ему спасибо! Аллах ведь тоже подглядывает! За всеми сразу.
– И смешит, и ухахатывается круче всех, – добавил Серега.
– Точно. Бог – это Челентано, главный клоун Вселенной!
Мадонна с младенцем
– Призраки были союзниками, дон Хенаро? – спросил я.
– Нет, они были людьми.
– Людьми? Но ты же сказал, что они были призраками…
– Я сказал, что они более не были настоящими. После встречи с союзником не осталось ничего настоящего…
– Все, кого встречает Хенаро по пути в Икстлан – лишь эфемерные существа, – объяснил дон Хуан. – Взять, например, тебя. Ты тоже – лишь призрак. Твои чувства и желания – это преходящие чувства и желания человека. Они эфемерны и, заставляя тебя суетиться и запутываться во все новых и новых проблемах, исчезают, рассеиваясь как дым. Вот он и говорит, что по пути в Икстлан встречает лишь призрачных путников.
Я вдруг понял, что рассказ дона Хенаро о путешествии в Икстлан – сплошная метафора от начала и до конца.
– То есть твое путешествие в Икстлан – не настоящее? – спросил я.
– Путешествие-то – настоящее! – возразил дон Хенаро. – Путники – не настоящие.
К. Кастанеда. «Путешествие в Икстлан»
Перескочив за одно утро сразу несколько энергетических ступенек, космогонщики достигли особого состояния. Условно его можно было назвать «трамплином». В этом состоянии любое, даже самое «обычное» действие являлось энергетической практикой (прыжком с трамплина) и стремительно разгоняло скорость вибраций. То, чего раньше возможно было достичь лишь сверхусилиями, сейчас приходило само – легко и просто.
Серега с Вовкой присели на коврик и снова погрузились в созерцание. Их внимание привлекли две бабочки – такие же, как та, что присела на плечо конферансье, – кружившие в воздухе прямо перед ними. Трепеща нежными крылышками, бабочки исполняли парный танец потрясающей красоты. Синхронные движения, сложный рисунок, смена ритма, мастерские развороты и фигуры высшего пилотажа – все это завораживало и вызывало утонченный восторг. В какой-то момент Тараканов обнаружил, что они с Серегой наблюдают за бабочками, затаив дыхание – на задержке после вдоха!
Серега, не выдержав, воскликнул:
– Вовка, смотри, смотри! Они кружатся, а потом разлетаются… В точности как мы с тобой, когда плясали рэп «Кто я?»
– Да-да, я вижу! А сейчас по прямой слетаются…
Бабочки затрепетали в нескольких миллиметрах друг от друга и, махнув крылышками на прощанье, разлетелись в противоположные стороны.
– А вон стрекозы, в таком же танце! – обратил внимание Тараканов. – Что творится! Уму непостижимо!
Возле молоденьких тополиных побегов дрожали в воздухе две большие стрекозы. Вовка даже слышал шелест их голубоватых крыльев. Стрекозы вились друг возле друга в колдовском танце, стремительно перемещаясь, то и дело меняя место встречи. Вот они рванули в разные стороны, казалось бы, навсегда…. Но спустя несколько мгновений красавицы-летуньи снова пересеклись – теперь уже высоко, над кустами облепихи, – а вскоре исчезли из поля зрения.
– День подглядывания завершился, – улыбаясь до ушей, констатировал Сергей. – Весь мир уже открыто разыгрывает представление!
