Крест и король - Джон Холм

Там, далеко внизу, обширную долину окаймляла серебристая водная гладь. Превышающая размерами все горные реки, она, расширяясь, уходила к самому горизонту. Дальнозоркий моряк мог бы разглядеть на ней несколько пятнышек.

– Море, – прошептал Бранд, подаваясь вперед и хватая Шефа за плечо. – Море. И посмотри, там суда стоят на якоре. Это Гула-фьорд, а суда стоят в гавани великого Гула-Тинга. Добраться бы туда – может быть, мой «Морж» уже там. Если его не захватил король Хальвдан. Мне кажется – слишком далеко, конечно, – но я почти уверен, что вон тот крайний корабль и есть мой «Морж».

– Ты же не можешь с расстояния в десять миль отличить один корабль от другого, – усомнился Ханд.

– Шкипер даже в тумане может узнать свой корабль за десять миль, – возразил Бранд. Он ударил пятками по бокам своего усталого пони и пустился вниз по склону. Шеф, подав отряду знак подтянуться, последовал за ним.

Они догнали Бранда, только когда тот совсем запалил своего усталого пони, и с трудом уговорили его остановиться на ночлег в нескольких милях от Гула-Тинга и гавани. Когда на следующее утро они, кто пешком, кто верхом, приблизились наконец к раскинувшемуся на полмили невдалеке от города скопищу палаток, землянок и шалашей, отравлявших атлантический бриз своими дымами, навстречу им вышла группка людей: не вооруженные воины в расцвете сил, отметил про себя Шеф, это пожилые люди, некоторые даже с седыми бородами. Представители общин из округи, находящейся под властью тинга, и таны или ярлы, которые обеспечивали в ней мир и покой.

– Мы слышали, что вы все грабители и воры, – без лишних предисловий начал один из них. – Если это правда, на вас может напасть и безнаказанно убить любой, кто придет в наш тинг, и у вас здесь нет никаких прав.

– Мы ничего не украли, – сказал Шеф. Это было правдой – он знал, что его люди таскали цыплят на каждом хуторе и без зазрения совести варили баранью похлебку, но он считал, что такие пустяки к делу не относятся. Как сказал Озмод, они бы заплатили за еду, если бы кто-нибудь предложил ее купить.

– Вы украли людей.

– Эти люди были украдены раньше. Они пришли к нам по своей доброй воле – мы их не искали. Если они сами себя освободили, кто может обвинять их?

Люди из Гула-Тинга выглядели сбитыми с толку. Бранд продолжал более примирительным тоном:

– Мы ничего не украли в границах вашего тинга и никоим образом не нарушим его мир и покой. Смотрите, у нас есть серебро. Много серебра и еще золото, – он похлопал по зазвеневшей седельной сумке, указал на браслеты, сиявшие на руках у Шефа и у него самого.

– Вы обещаете не красть трэлей?

– Мы не будем красть и укрывать трэлей, – твердо заявил Бранд, сделав Шефу знак помалкивать. – Но коль скоро любой человек, пришедший в Гула-Тинг или уже находящийя в нем, выдвинет обвинение, что кто-либо из нас является или когда-либо являлся его трэлем, мы выдвинем встречное обвинение в совершенном против закона и справедливости захвате в рабство свободных людей и предъявим иск за все оскорбления, побои, телесные повреждения и прочий ущерб, последовавший в результате этого неправого дела. Потребуем плату за каждый год, проведенный в рабстве, и за упущенную в этот период законную выгоду. Более того…

Зная о страсти к законности, которую викинги проявляли даже в самых простых делах, Шеф поспешил прервать его.

– Споры в установленном порядке будут решать ратоборцы на земле для поединков, – вставил он.

Норвежские представители нерешительно переглянулись.

– Более того, мы покинем тинг так быстро, как только сможем, – продолжал Бранд.

– Хорошо. Но имейте в виду – если кто-то из вас распустит руки, – старик глянул за плечо Шефа на мрачную фигуру Кутреда, набычившегося в седле, по одной руке его нежно гладила Марта, а по другой Эдтеов, – отвечать будете вы все. Нас тут пятьсот человек, если понадобится, мы справимся со всеми вами.

– Хорошо, – в свою очередь сказал Шеф. – Покажите, где нам остановиться, где брать воду, и позвольте нам покупать еду. И еще мне нужно на один день снять кузницу.

Норвежцы расступились, пропуская маленькую кавалькаду.

Добрые серебряные пенни короля Альфреда были встречены в тинге с явным одобрением, и через несколько часов Шеф, снова раздетый до пояса и в кожаном фартуке, работал молотом в нанятой вместе с инструментами кузнице. Бранд прямиком отправился в гавань, расположенную в одной миле от лагеря, остальным было приказано отгородить стоянку веревками на столбах и никуда не выходить; рядом с Кутредом все время находилась кучка доброхотов. Его симпатии и антипатии были уже всем прекрасно известны. По какой-то причине он неплохо относился к Удду, видимо, потому, что от маленького человечка не исходило никакой угрозы, и часами мог слушать его занудные разглагольствования о трудностях обработки металлов. Ему нравилась материнская забота женщин постарше и попроще. Любой намек на близость или заигрывание со стороны женщин молодых, и даже их случайные покачивания бедер или мелькнувшие коленки вызывали на его лице смертную муку. Он терпимо относился к слабейшим из рабов и свободных, подчинялся Шефу, фыркал на Бранда, вспыхивал при любом признаке силы или соперничества, выказанном другими мужчинами. Если Карли, молодой, сильный и любимый женщинами, появлялся в поле зрения, Кутред не сводил с него глаз. Заметив это, Шеф приказал Карли держаться от берсерка подальше. Он также приказал Квикке и Озмоду установить дежурство: чтобы два человека с арбалетами следили за Кутредом неотступно, но незаметно для него. Дисциплинированный берсерк просто неоценим, особенно когда находишься во враждебной стране. К несчастью, дисциплинированных берсерков не бывает.

Чтобы хоть как-то отметить, что примкнувшие к их отряду беглые рабы находятся под покровительством, Шеф для начала выковал дюжину нагрудных амулетов Пути. Все из железа, потому что почитаемое людьми Пути серебро в данный момент требовалось для других целей. Но, по крайней мере, они будут выделяться среди прочих. Чтобы подчеркнуть это отличие, Шеф все брелоки сделал в виде своего собственного амулета, лесенки Рига. Хотя никто из спасенных ими людей не знал, что это такое, они будут носить лесенки как талисманы.

Следующей задачей Шефа было снабдить каждого каким-нибудь оружием: не для применения – как он надеялся, – но исключительно чтобы засвидетельствовать их статус в мире норманнов, где каждый свободный человек таскал с собой на крайний случай хотя бы копье и нож. Шеф купил охапку десятидюймовых стальных костылей, используемых иногда для скрепления бревен вместо деревянных шипов, и изготовил из них наконечники копий, которые затем надо было вбить в ясеневые древки и крепко привязать размоченными кожаными ремнями. Этого должно было хватить на всех новичков. У катапультеров оставались их алебарды, ножи и арбалеты. Шеф забрал у Кутреда свою саблю и в который уж раз выправил дешевый и мало на что годный меч Карли. Побоище во Флаа принесло множество разнообразного оружия, включая меч Вигдьярфа, отданный Кутреду.

Изготовив последний наконечник, Шеф перешел к завершающей задаче: превратить обработанный Уддом щит в наступательное оружие для Кутреда. Хотя тот, по-видимому, забыл все свое искусство фехтовать со щитом и обоюдоострым мечом, он ни на минуту не выпускал щит из рук. Кутред с трудом с ним расстался и не уходил, все смотрел, как Шеф, вспомнив Муиртайга и других гаддгедларов Ивара, решил убрать две кожаные лямки для запястья и локтя, а вместо них поместить один прямой ремень, проходящий посередине внутренней стороны щита. Мычание Кутреда можно было принять за одобрение, но лишь с большой неохотой позволил он Шефу унести щит в кузницу, где тот прикрепил снаружи щита один из десятидюймовых шипов. Невозможно было пробить в броне дыру, не загубив с десяток пробойников, поэтому Шеф приварил шип к металлической поверхности. Нелегкая задача, потребовавшая от раздувающих мехи подручных отчаянных усилий, чтобы разогреть металл почти до белого каления.

Оторвавшись наконец от наковальни, Шеф поднял щит, покрутил его левой рукой из стороны в сторону и подумал – что тяжело даже для его натренированных в кузнице мускулов, будет для Кутреда пушинкой. Он вышел из кузни. В дверях столкнулся с каким-то человеком. Протер слезящиеся от дыма глаза, поморгал на солнечный свет и увидел улыбающегося Торвина, а сзади – Бранда.

– Я гляжу, ты снова стал самим собой, – сказал Торвин, хватая его за руку. – Я сейчас говорил Бранду, что коль скоро с тобой все в порядке, тебя всегда можно найти по грохоту молота.

Глава 19

– Когда король Хальвдан узнал, что его сын убит, – часом позже рассказывал Торвин, удобно расположившись на колоде с кружкой эля в руке, – он впал в неистовство исполинов. Он сказал своей матери, что она зажилась на белом свете, надел ей на шею петлю и приказал ей одновременно заколоться и повеситься на дереве в качестве жертвы Одину, чтобы маленький Харальд мог присоединиться к воинам в Вальгалле. И она с готовностью это проделала, так говорят.