Специалист по выживанию - Алексей Калугин

Чейт присел на кровать, свистнул, пытаясь привлечь внимание очумелого от работы соседа, и, не получив никакого ответа, задумался. Мысленно он прокрутил с самого начала весь разговор с охранником, надеясь найти ту отправную точку, то ключевое слово, оттолкнувшись от которого можно было бы наконец поймать ускользающую нить смысла того, что же все-таки происходит в этой странной тюрьме, где заключенные по собственной воле вкалывают едва ли не до потери пульса. Минут десять Чейт анализировал проблему то так, то эдак, пытаясь схватить суть, но так ничего и не добился.

Чейт придерживался теории, что если не удается решить вопрос в течение десяти минут, то следует посмотреть на него с иной точки зрения. Обладатель же необходимого Чейту иного взгляда сидел напротив в состоянии полнейшего ступора, не желая вступать ни в какие контакты.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника.

— Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую?

— В камеру, — мрачно буркнул Чейт, настолько занятый своими мыслями, что даже не удивился предложенному выбору.

Охранник вкатил в комнату сервировочный столик, пожелал приятного аппетита и направился к выходу.

— Секундочку, — остановил его Чейт. — За что сидит этот бедолага?

— За употребление чая, — ответил надзиратель. — У нас здесь каждый второй чаевник.

Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя.

Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт знал, как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный, хотя и несколько жестокий.

Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда, зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане ложку, порцию овощных кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом произнес:

— Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь?

При слове «чайку», на котором Чейт сделал мощное ударение, лореанец вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул лореанцу в рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но тем не менее начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение.

— Давай-давай, жуй, — приговаривал Чейт, за кормлением сокамерника не забывавший и про свой желудок.

Наконец лореанец настолько пришел в себя, что начал отмахиваться от подносимой Чейтом лопатки с едой.

— Ну хорошо. — Чейт отложил столовый прибор в сторону. — Что ты нам хочешь сказать?

— У тебя есть чай? — только и смог выговорить лореанец и замер в восторженном ожидании.

— Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был до тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и направила меня в это чудесное заведение.

Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту в плечо, он глухо и жалобно защелкал.

— Ну-ну, — Чейт ободряюще похлопал лореанца по спине. — И это надо пережить.

Лореанец согласно затряс усами.

— Как, кстати, тебя зовут?

— Картри, — подняв голову, произнес лореанец.

— А меня — Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду чая. Ты, я слышал, тоже на чае погорел. Слушай, — Чейт пододвинулся к Картри поближе. Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют, и никого за это не сажают.

— Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца, — с тоской в голосе произнес Картри.

— Что? Просто так заливал кипятком, настаивал и пил? — недоверчиво прищурился Чейт.

Картри молча кивнул.

— Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, вынес диагноз Чейт. — Иначе бы вы от него не балдели.

— А от него никто и не балдеет, — с тоской в голосе ответил сокамерник. — Чай пьют для повышения работоспособности.

— Так-так-так, — Чейт насторожился, как сеттер, почуявший дичь. Разговор неожиданно свернул к интересующей его теме. — Вот как раз о работе я и собирался с тобой поговорить…

Полуторачасовая беседа с Картри заставила Чейта по-иному взглянуть на лореанскую действительность.

В двух словах суть того, что удалось выяснить Чейту, сводилась к следующему: в лореанском языке для обозначения двух совершенно различных, на взгляд землянина, понятий «жизнь» и «работа» существовало только одно-единственное слово. Тут уж не приходится удивляться тому, что жизнь в системе Лореан пошла наперекосяк.

Человеку, впервые узнавшему о столь удивительном лингвистическом казусе, можно рекомендовать перечитать приведенную выше фразу от трех до пяти раз, дабы абсолютно четко уяснить всю абсурдность существования общества, основанного на подобных принципах. Чейт, который в свое время чуть было не получил ученую степень бакалавра философии в Ганглианском международном университете, и тот не сразу понял, на какую бомбу, совершенно того не ожидая, наткнулся.

Весь смысл жизни лореанцев заключается в работе, она заменяет им буквально все: семью и друзей, отдых и развлечения, спорт и секс. Лореанцы отдаются работе самозабвенно и истово, со страстью и нежностью, она является для них источником радостей и стрессов, наслаждений и тяжелых моральных травм. Отсутствие осмысленного труда, приносящего зримые плоды, заставляет лореанцев испытывать почти физические мучения. Невероятное число конфликтов, доходящих до судебных разбирательств, возникало в случаях, когда кто-нибудь пытался тайком выполнить работу своего коллеги. Половина заключенных тюрьмы, в которой находился Чейт, проходили именно по этой статье. Вторая половина сидела за чай, значительно повышающий работоспособность лореанцев, и именно по этой причине он был объявлен вне закона. На почве конкуренции за рабочие места происходили даже членовредительства и убийства. Случалось это не так часто, но всякий раз общественное мнение бывало настолько шокировано и потрясено, что подобные происшествия неизменно приводили к смене кабинета министров.

Да что там министры, сама жизнь в системе Лореан могла бы прекратиться — лореанцы были настолько поглощены своей работой, что совершенно не заботились о судьбах будущих поколений. К счастью для лореанской цивилизации, природа — о, разумнейшая и заботливейшая мать-природа! создала лореанцев однополыми. Каждый лореанец, достигший возраста, способствующего наилучшему протеканию процесса размножения, обязан был под угрозой лишения права на труд отправиться в общественный инкубатор и оставить там не менее пяти яиц, дальнейшая забота о которых перепоручалась специально подготовленному для этого персоналу.