Пляжный клуб - Элин Хильдебранд

Сесили притворила дверь – на случай, если отец будет проходить по коридору. В эту минуту, когда они остались один на один, ей хотелось поделиться сокровенным.

– Здесь прелестно! – прощебетала Джейн. – Ах, поверить не могу, я словно в сказке.

– Джейн, – проговорила Сесили. – Миссис Хесситер, Джейн.

В дверь постучали, вошла Тереза:

– Здравствуйте, миссис Хесситер, добро пожаловать.

Они пожали друг другу руки.

– Спасибо. Прямо чудесная комната.

– Я рада, что она вам понравилась.

– Это комната моего умершего брата, – вдруг ляпнула дочь. Обе женщины в едином порыве уставились на нее. Сесили готова была себя убить. Кто тянул за язык?

– Сесили, – с упреком произнесла Тереза.

– У вас умер брат? – пролепетала Джейн. – Мне очень жаль.

Тереза откашлялась:

– Деточка, пойди поищи отца. А мы тут словцом перекинемся.

Сесили пошла наверх, где у окна, выходящего на пролив, стоял отец. Он смотрел, как на пляж съезжаются отдыхающие, достают из багажников пакеты с провиантом, ведерки, лопатки и корзинки для пикников.

– Я думаю, мы не должны брать с нее плату, – заявила Сесили. – Ей не хватило места в отеле. К тому же комната не выходит на пляж.

– Она пожаловалась? – спросил Билл.

– Нет, она совершенно счастлива. Однако брать деньги с нее нельзя. Так нечестно, – сказала дочь и, понизив голос, добавила: – Да и не так уж много у нее денег.

– Но она уже внесла предоплату на депозит, – возразил отец. – Я с радостью ограничусь этим.

– Нет, – возразила Сесили. – Надо все вернуть.

– То есть, если бы ты заправляла отелем, ты так бы и сделала? – будто невзначай спросил Билл.

Его хитрость шита белыми нитками. Сесили фыркнула:

– Нет, я только говорю, что ты обязан поступить как честный человек.

– Хм, как честный человек? – Отец устремил долгий взгляд в окно. – Невероятная жара. Что-то я такого на своем веку и не припомню.

– Пап, ну что?

– Ладно, мы не станем брать с нее денег. Сделаем вид, что у нас гостит старинная приятельница.

Сесили попыталась улучить минутку, чтобы извиниться перед гостьей и преподнести ей свою идею с бесплатным проживанием, но та целый день не выходила из комнаты, а беспокоить ее Сесили постеснялась. Целый час она провела на берегу, болтая с отдыхающими. С майором Кроули, семейством Хейс и с миссис Папейл, которая, очевидно, решила превратиться в живой гренок. Хозяйка пляжа то и дело посматривала на двери своего дома в надежде, что оттуда покажется Джейн, но та не выходила. Может, забыла захватить купальник. Проклятое самобичевание. Нет на свете ничего страшнее совести. Ни ненависть, ни разбитое сердце не стоят с ней в одном ряду! Теперь добавилась новая причина для недовольства, и терзания Сесили лишь окрепли. Мало ей того случая в общежитии, так она еще зачем-то ляпнула про братишку. Да и правдой-то это не было: бедолага там даже не жил.

Наступил вечер, время звонить Габриелю, но Сесили отчего-то обходила телефон стороной. Два часа она провалялась без сна, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Полилась вода (душ), снова вода (чистит зубы), дважды сработал слив в унитазе. Девушка то и дело выглядывала в коридор, чтобы проверить, горит ли у гостьи свет. Она решила обождать до полуночи. Если и тогда свет не погаснет, она решится войти, потому что какой уж сон с такими мыслями. Сесили вновь и вновь вспоминала события того несчастного утра, сокрушаясь, что их застала именно Джейн и что она накричала на бедняжку, да еще обратившись по имени. «Пошла отсюда, Джейн!»

В коридоре скрипнула дверь, послышались чьи-то шаги. Сесили вскочила с постели и выглянула из спальни. Перед ней, в наглухо застегнутой ночной рубашке, стояла Джейн.

– Кажется, со мной пытается связаться ваш брат, – прошептала та.

– То есть?

– Он пытается выйти на связь. Шумит.

Они прошли в «лишнюю комнату». Снаружи раздавалось легкое постукивание, словно кто-то барабанил пальцами по стеклу.

– Выключите свет, – попросила Сесили и подошла к окну. Постояла, вглядываясь во мрак – быть может, ветка стучит в оконную раму?

Но ветра не было. В лучах фонаря безвольно обвис на штоке американский флаг. Вокруг – ни души, и все же до уха явственно доносились тихие звуки.

– В этой комнате обитают привидения, – сказала Джейн.

Сесили присела на краешек постели.

– Может быть. Здесь еще никто никогда не спал.

– А почему решили начать с меня?

– Отец ошибся, пообещал номер двум людям, – честно призналась девушка. Она уже и думать забыла о странном постукивании и с радостью пользовалась случаем извиниться перед Джейн. – Вы ведь меня узнали. Сесили Эллиотт из двести семнадцатой, Дарвин-Хаус. Вы застали меня с молодым человеком, и я на вас накричала. Некрасиво вышло. Я люблю его, но мы в разлуке, и каждый вздох, каждый миг причиняет мне нестерпимую муку. Ведь он живет далеко отсюда, в Южной Америке, а я еще не накопила денег на дорогу.

– Да, я вас узнала, – кивнула Джейн. – Такую девушку сложно забыть. И у вас очень красивый друг!

– Это правда, – согласилась Сесили. Ее охватила тоска, внутри все сжалось. – В общем, я хотела извиниться. Не обижайтесь, пожалуйста. Я поговорила с отцом, он не возьмет с вас денег.

– Ой, нет, не надо, что вы! – воскликнула Джейн. – Я оплачу все сполна.

– Почему?

За окном вдруг вновь что-то застучало, и Сесили почудилось, что все происходящее – чудной сон или бред, навеянный жарой. Мираж.

– Пусть ваш отец возьмет деньги, – сказала Джейн. – Мне же надо от них как-то избавляться.

Она выдвинула верхний ящик стола и вытащила на свет божий бумажный пакет с закрученной горловиной. Перевернула его над постелью, и оттуда, как в кино, пачками посыпались деньги: сотки, полтинники, двадцатки. Аж дух захватило.

– Где вы их взяли? – спросила Сесили. На языке вертелось: украла? Простая уборщица Джейн, оказывается, сказочно богата.

– Это деньги моего мужа. Он был домовладельцем. Сдавал в аренду квартиры. Ему принадлежало несколько зданий в Лоуренсе. Здесь скопилась аренда за двадцать лет. Они должны были достаться моему сыну, но тот решил их не брать. Сын считал, что Джерри был расистом, потому что отказывался сдавать жилплощадь черным и пуэрториканцам.

– А он на самом деле отказывался? – спросила Сесили.

– Да, – скорбно признала Джейн. – Человеку со смуглой кожей нечего было делать рядом с его апартаментами.

– И впрямь погано, – кивнула Сесили. – Я тут недавно одной даме устроила выговор за то, что она начала выступать по поводу чернокожих.

Джейн крепко стиснула свои морщинистые руки.

– Я не пытаюсь его оправдать, но и не хочу, чтобы деньги пропали.

– А как вас сюда занесло? Почему вы выбрали наш отель?

– Да вот нашла… – Джейн выдвинула второй ящик комода, куда сложила одежду, и вытащила рекламную брошюрку «Нантакетский пляжный клуб и отель», где был изображен павильон и пять синих кресел. – Освобождала комнаты и раскопала среди хлама.

– Это было в моей комнате? – спросила Сесили.

– Наверное. Я была уверена, что кого-нибудь здесь узнаю, но не думала, что вас. – Джейн похлопала ее по руке. – И ужасно рада.

– Я тоже.

– Сколько вам не хватает, чтобы увидеться со своим парнем? – спросила Джейн.

– Пятисот долларов, – ответила Сесили.

Джейн отсчитала десять пятидесятидолларовых банкнот и вложила в ладонь Сесили.

– Возьмите, – сказала она. – Небольшой подарок на выпускные от старушки Джейн.

И вновь кто-то постучал в окно. Сесили закрыла глаза и прислушалась. Может, это вовсе никакой ни В. Т. Что, если это Габриель манит ее в дальние страны?

– Я не могу их взять. Хочу, но не могу.

Джейн нахмурилась:

– У вас то же самое, что и у сына? Рука не поднимается?

– Ну, вроде бы так.

Сесили вспомнила про миссис Джон Хиггинс и, разжав пальцы, выронила купюры на постель.

Джейн опять пошла к комоду и вытащила бумажник.

– У меня тут с прошлой зарплаты осталось. Четыреста восемьдесят шесть долларов, – сказала она. – Не побрезгуете?

Подумать только, зарплата Джейн. Деньги, которые она заработала честным трудом, прибирая грязь после Сесили и ее одноклассников. Если взять их, тогда рано утром можно будет сесть на самолет до Нью-Йорка, и – здравствуй, Рио! Родители даже понять ничего не успеют. Захватывающая перспектива, аж жуть. Нет, нельзя. Нельзя ни в коем случае. Потом она представила Габриеля, как он возьмет ее лицо в свои ладони и как постепенно, подобно восходу солнца, на его лице расплывется улыбка, – и пропала.

– Спасибо, Джейн, – сказала Сесили.

– Какой пункт назначения? – поинтересовалась Джейн.

– Рио-де-Жанейро.

И от этих слов ей стало чудно и привольно.

Давным-давно, когда в утробе Терезы погибло дитя, она поняла это в ту же секунду. Вот и в то утро, едва поднявшись с постели, она ощутила, что Сесили здесь больше нет. Идешь, а под ногами – отзвуки пустоты. Так бывает в доме, где нет детей. Впрочем, она не стала раньше времени поддаваться панике, решив прежде наведаться в комнату дочери. В конце концов, интуиция – штука ненадежная. Тереза прошла на цыпочках по коридору, чтобы не тревожить понапрасну гостью, и тихо постучалась в дверь.