Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - Хироюки Агава

— Тот факт, что другая сторона перевела в Гавайи огромный флот, чтобы показать нам, что она находится на ударной дистанции от Японии, — заявил он, — означает, что и мы, в свою очередь, находимся на расстоянии, достаточном для нанесения удара. Пытаясь запугать нас, Америка поставила саму себя в уязвимое положение. Если вы меня спросите — они слишком самоуверенны.

Ямамото сознавал, как сильна оппозиция его взглядам как в морском генеральном штабе, так и внутри флота под его командованием. Иногда, раздраженный этим противодействием, он говорил своему штабному администратору Ватанабе:

— Если они будут выдвигать так много возражений, я спокойно брошу все эти дела.

Бросить все дела — это относилось не к Гавайской операции, а к его посту главнокомандующего.

Благодаря уступкам со стороны морского генерального штаба штабные учения в колледже морского штаба велись в течение десяти дней, начиная с 11 сентября, — именно как просил Куросима. (Старший адъютант Оми поехал в Токио обслуживать Ямамото. Помощник командующего уже предупредил его, что он единственный из вольноопределяющихся, кто знает о плане, — пусть не смеет сообщать о нем никому. В конце августа Ямамото предоставили отпуск, и после поездки домой в Акиту — он посетил семейную могилу и безмолвно попрощался со своей ничего не подозревающей матерью, которая была нездорова, — он вернулся в часть, готовый к бою.) Из десяти дней, отведенных на военные игры, два — 16-е и 17 сентября — были посвящены тренировкам, имитирующим Гавайскую операцию; для этой цели отвели особую комнату, отличающуюся от тех, что обычно используются для занятий и семинаров. Вход разрешен только примерно тридцати тщательно отобранным лицам. Их разделили на «синих» (японцы) и «красных» (американцы) — две команды, вступившие в сражение за столом.

Битва происходила предположительно 16 ноября, результат следующий: четыре крупных корабля противника потоплены, один серьезно поврежден, два авианосца потоплены и один поврежден, сбито 180 самолетов, шесть крейсеров потоплены или повреждены. С японской стороны потери также велики: в первый день потоплены два авианосца и два легко повреждены, 127 самолетов сбиты. Каков бы ни был результат, командование Объединенного флота упорствовало в своих убеждениях, морской генеральный штаб вел себя осторожно, а руководители боевой группы, посланной на Гавайи, оценивали план негативно. Немногие среди оппонентов плану осмеливались заявить Ямамото в лицо о своем неприятии идеи, но Кусака Рьюносуке и Ониси Такидзиро, начальники штабов 1-го и 11-го воздушных флотов, составили исключение. Кусака уважал Ямамото, но был человеком несгибаемых принципов.

— Терпеть не могу игры, где все зависит от удачи, типа маджонга и покера, — заявил он позже. — Никогда не играл в карты, и меня не приглашали. Многие обращались к Ямамото с просьбой написать что-нибудь для них (показать образцы каллиграфии), но я в этом не нуждаюсь — это здорово смахивает на лизоблюдство.

Он «категорически против плана с Пёрл-Харбором, — это все равно что положить голову в пасть льву. Ошибка ввязываться в такую игру в первом сражении огромной войны, от которой зависит будущее нации».

Часто вовлекал в споры Ониси, постепенно делая его сторонником своей точки зрения. В результате Ониси перешел на сторону оппозиции — к тому времени, когда штабные учения в колледже морского штаба завершились. В дискуссии на базе в Канойе между командирами 1-го и 11-го воздушных флотов в конце сентября он сказал: «В любой войне с США Япония не в состоянии поставить противника на колени. Вступить в войну, не имея этой способности, означает, что мы обязаны отыскать возможность короткой войны, что, в свою очередь, диктует нам необходимость в какой-то момент достичь компромисса. По этой причине, высадим мы десант на Филиппинах либо где-нибудь еще, нам следует избегать таких предприятий, как Гавайская операция, — она здорово разозлит Америку».

В рядах оппозиции находился и главнокомандующий Нагумо, почти все остальные — тоже, но никто не сумел представить такое ясное обоснование своей позиции, как Ониси. В итоге решили послать письменную просьбу отказаться от рейда на Гавайи. Этот документ подписали командующие обоих воздушных флотов, и 3 октября Кусака и Ониси посетили Ямамото на борту «Мутсу» (командование Объединенного флота временно перенесло свой флаг с «Нагато» на этот корабль). Ямамото выслушал их в молчании, потом заговорил:

— А что вы бы делали, если бы, пока мы вели военные действия на юге Тихого океана, флот США произвел воздушные налеты на Японию с востока? Вы полагаете, что с Токио и Осакой все будет в порядке, даже если их сожгут дотла, пока мы цепляемся за нефть? Вот факт: пока я главнокомандующий, я намерен осуществить рейд на Гавайи. Уверен, вас ждут еще немало всяких трудностей, многое будет делаться против вашего желания, но прошу вас продолжать подготовку исходя из положительного допущения — налет идет. — И добавил мягким, шутливым тоном: — Я обожаю бридж и покер, но прекратите, к чертям собачьим, называть это игрой!

Постепенно Ониси оказался на стороне Ямамото; в итоге он помогал перетянуть и Кусаку, но тот отказался иметь что-либо общее с этим планом. Однако когда оба они покидали флагман, Ямамото — он нарушил обычай и подошел к сходням их проводить — положил руку на плечо Кусаке и произнес совершенно искренне:

— Кусака, я хорошо понимаю ваши чувства. Но налет на Пёрл-Харбор стал для меня символом веры. Что, если мы убавим громкую оппозицию и попытаемся помочь мне воплотить этот символ веры в реальность? Что касается самой операции, — гарантирую: сделаю все, что в моих силах, чтобы удовлетворить все ваши пожелания.

Сопротивление Кусаки было окончательно сломлено.

— Очень хорошо, сэр. Больше я не произнесу ни слова против этого плана, — пообещал он. — Сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам в его осуществлении.

Этот эпизод неумолимо напоминает (на более серьезном уровне) то время в авиакорпусе Касумигаура, когда юный лейтенант Мива, поклявшийся никогда не служить палубным офицером, моментально оказывался перед очами Ямамото и обещал сделать «все возможное».

Оппозиция, выраженная Ониси и Кусакой (хотя они, несомненно, твердолобы и упрямы), до сих пор представляется вполне разумной, хотя и не было гарантии, что, если Япония вступит в войну и не станет атаковать Пёрл-Харбор в начальный период, это дает возможность раннего и почетного мирного соглашения. То, что их сопротивление так быстро растаяло при словах о «символе веры», подкрепленных неожиданно теплыми проводами у трапа, указывает не только на особенность японского военного, но и на своеобразное обаяние Ямамото, которое воздействовало на людей.

С 9 октября прошло пять дней штабных учений на борту «Нагато», — он снова стал флагманом Объединенного флота. Теперь, когда флот под командованием Ямамото закончил подготовку к войне и сосредоточился в западной части Внутреннего моря, стало целью собрать вместе командный состав разных уровней и тщательно ознакомить его с планом операций; были и такие, кто слышал о планируемом нападении на Гавайи впервые.

— Некоторые из вас могут иметь возражения, — заявил Ямамото, — но, пока я главнокомандующий, я намерен осуществить налет на Гавайи. И поскольку мы собираемся это реализовать, я сделаю все, что смогу, чтобы части, выполняющие эту задачу, имели те авианосные силы, которые потребуют в свое распоряжение.

Когда штабные учения завершились и Куросима уезжал в Токио, Ямамото передал с ним депешу в морской генеральный штаб: он, как обычно, решительно настроен выполнить Гавайскую операцию, используя все имеющиеся авианосцы, и поставил на карту свою работу — она зависит от успеха операции. В этот момент начальник морского генерального штаба Нагано стал высказываться в таком духе: коль Ямамото столь уверен, надо дать ему попытаться. Заместитель начальника Ито, глава 1-го управления Фукудоме и другие, рангом пониже, последовали за ним, и с того момента почти никто в морском генеральном штабе открыто не возражал против Гавайской операции.

Можно предположить, что к этому времени Ямамото, оказавшись адмиралом, у которого сражение на носу, вовсю рвался в драку. Но вот письмо, почти наверняка доказывающее противоположное, — адресовано оно Хори Тейкичи, написано 11 октября, во время штабных учений, в ходе которых Ямамото объявил на борту «Нагато», перед лицом более чем пятидесяти командиров, о своей решимости осуществить гавайский план:

«1. Пожалуйста, помогите моей семье во время моего отсутствия всем, что сочтете нужным.

2. Ситуация уже, видимо, стала хуже некуда... Печально воспринимать это как волю небес, но сейчас уже не имеет смысла делить вину. При нынешнем развитии событий... остается единственная возможность — чтобы император лично принял решение; но даже в этом случае положение в стране, уверен, будет тяжелым.