Развитие интуиции. Как принимать верные решения без сомнений и стресса - Гай Клакстон

Мудрецы и провидцы, которых считают воплощением мудрости, давали два разных ответа на вопрос Эмерсона. Те, кто придерживается теистических, или религиозных, взглядов, склонны идентифицировать себя с маленьким. При этом они считают, что большим является внешний источник, который избрал их в качестве посредников для передачи благодати и милости. Например, в иудейско-христианской традиции этим источником является Бог. Однако даже у этих религий были представители, которые настаивали, что источник мудрости находится в человеке. Большое по-прежнему называли Богом, или Божественным, однако истолковывали как непостижимую силу, которая находится в душе. В так называемой традиции апофатического, или отрицательного, богословия в рамках христианства, например, многие мудрецы открыто говорили о близости с субразумом. Еще в VI веке Дионисий Ареопагит описывал мистика как человека, который «остается полностью неосязаемым и невидимым, считая, что никакое знание о Боге не совершенно, а познание неизведанного приводит нас к полному незнанию, и это и есть совершенный путь, приводящий к знаниям, превосходящим интеллект»{193}. Согласно Дионисию, «самое божественное знание Бога есть то, что познается через неведение».

Экхарт Хоххаймский, которого последователи называли учителем Экхартом, считается чуть ли не самым великим христианским мистиком, несмотря на то что при жизни его работы осуждались католическим учением и были признаны как еретические и опасные. Как потом выяснилось, он умер «очень вовремя», избежав сожжения на костре. Согласно Экхарту, «по-настоящему совершенный человек должен умереть для самого себя. Он должен настолько быть преданным Богу и воле Божьей, что счастье его должно быть в том, чтобы достичь состояния, когда он не осознает себя и свои проблемы, однако осознает Бога». Цель духовных практик – найти внутри себя место, «где нет разницы между Отцом, Сыном или Святым духом, где таится искорка души, которая позволяет понимать сущность вещей и находить все в себе или себя во всем».

Монах-доминиканец Иоганн Таулер, последователь Экхарта, живший на территории современной Германии в середине XIV века, был одним из первых, кто интерпретировал религиозный опыт с точки зрения психологии. На проповедях, которые он читал в разных монастырях, он давал четкие практические инструкции о том, как жить жизнью, посвященной созерцанию. Он дает предельно ясный совет монахиням и монахам, как быть «преданным изнутри». Для него было очевидно, что люди желали обрести духовную силу и стремились достичь «самообновления через погружение в Божественную сущность, откуда пошло все живое»{194}. И эта Божественная сущность была не чем иным, как Царством Божием.

«Царство Божие находится внутри нас, в самой глубине нашей души. Когда мы всеми силами затягиваем “внешнего” человека во “внутреннего” и тот погружается в свою самую потаенную сердцевину – невидимые глубины души, где и заключен Образ Божий, – он полностью влетает в эту Божественную бездну… где пусто и таинственно. И в нас нет ничего, кроме Бога. Ничто не может ввести нас в заблуждение или смутить, ничто не может проникнуть в нас».

Метод достижения Царствия Божия, предложенный Таулером, основан на осознанном развитии в себе пассивности и способности отвернуться от сил и импульсов, поступающих из сферы сознательного. Следуя за Экхартом и противопоставляя свои суждения Хайдеггеру, он говорит о том, что принято называть отрешенностью, или хладнокровием. Практическая ценность в таком отношении Таулера, безусловно, есть: «На этом пути рассудок и сущность очищаются, голова работает мощнее, и человек чувствует себя спокойным и умиротворенным».

Наверняка то, как Таулер интерпретировал духовные символы с психологической точки зрения, казалось его современникам богохульством. Например, в его понимании Святой Троицы Бог Отец не является трансцендентной фигурой. Он становится воплощением Божественности, тем самым внутренним источником, неосознанной тайной. Бог Сын воплощает бесконечное перерождение «чего-то» из Божественного небытия, удивительное возникновение сознательного опыта и действий, которые бьют ключом из таинственного источника. А Дух – это преобразования бытия, мудрости, «мир Бога, который минует понимание». Он доступен всем, кто хочет, по выражению Экхарта, достичь «нулевого себя», и тем, кто верит во «внутреннего Бога, таинственным образом входящего в нас».

Взгляды этих мудрецов удивительным образом пересекаются в том, что новое понимание интеллекта – и мудрости – связано с подсознанием (можно привести немало похожих высказываний). Вероятно, если это понимание сделать широко известным, это помогло бы людям увидеть их собственную способность постичь мудрость. Ланселот Лоу Уайт, один из первых исследователей подсознания еще до Фрейда, говорит: «Сейчас вера, если она имеет какое-то отношение к миру природы, – это вера в бессознательное. Если Бог существует, он и должен говорить там, если есть какая-то целительная сила, то она должна идти оттуда… Рассудок не сможет насладиться спокойствием, пока не научится радоваться в полной мере собственным бессознательным источникам»{195}.

Однако из всех мировых религий буддизм больше всего связывает источник мудрости с субразумом. Именно буддизм утверждает, что мудрость проявляется тогда, когда мы понимаем, что все действия и мысли являются проявлением бессознательных процессов. Даже наши самые продуманные суждения и ходы не создаются нашим «я» в сознании, они просто проецируются туда, как изображение и текст на экран компьютера. Экран не обладает умственными способностями, на нем отображаются результаты деятельности, происходящей в невидимом мире микросхем. План буддизма, если можно так сказать, состоит в том, чтобы переместить «центр тяжести» из сознания в таинственный субразум. Благодаря внимательности, которая появляется в результате размышления или медитаций, мы узнаём гораздо больше о мимолетных деталях опыта. И тогда изменчивая, эфемерная и подозрительная природа рассудка становится более очевидной. Нужно суметь более скептически отнестись к сознанию, переосмыслить его, научиться считать его спектаклем, чем-то проходящим, а не путеводной звездой, на которую нужно держать курс. Как сказал один современный тибетский учитель дзогчен:

«К тому, что происходит с нашим телом, разум…почти не имеет отношения.Зачем же давать ему определения?Зачем прилипать к нему,оставлять какие-то суждения о нем и о себе?Гораздо лучше простопозволить вещам идти своим чередом,поднимаясь и опускаясь, как на волнах»{196}.

В рамках буддизма наиболее четко идея перенесения индивидуальности и интеллекта в область субразума выражена в традиции дзен-буддизма. Современный японский учитель Сюнрю Судзуки, основатель и преподаватель дзен-центра в Сан-Франциско, говорил: «У нас в Японии есть понятие шошин, которое означает “ум начинающего”. Целью духовной практики является достижение такого состояния ума… Если ваш разум свободен, он открыт к восприятию нового. В нем содержится много возможностей, гораздо больше, чем в уме знающего человека»{197}. Еще один современный учитель дзен, мастер Сун Сан из Кореи, который тоже долгое время жил в США, давал такой совет своим ученикам:

«Я спрашиваю вас: “Кто вы?” Вы не знаете. Есть только одно: “Я не знаю”. Всегда держитесь этого незнающего ума. Когда этот незнающий ум станет ясным, тогда вы поймете. Поэтому, если вы удерживаете его, когда ведете машину, то это дзен вождения машины. Если вы удерживаете его, когда вы разговариваете, то это дзен разговора. Если вы удерживаете его, когда смотрите телевизор, то это телевизионный дзен. Вы должны удерживать незнающий ум всегда и везде. Это истинная практика дзен»{198}.

Здесь, как и в христианстве, ценность скрытых слоев разума вовсе не является современным достижением. Еще давным-давно, в VII веке, китайский учитель Хуэй-нэн, шестой патриарх дзен-буддизма, которого считают автором учения «Сутра помоста шестого патриарха», говорил своим последователям, что нужно обратить внимание на то, что происходит в субразуме{199}. Согласно отзывам, он был очень прямым человеком, мыслил трезво. Очень много сил учитель посвятил борьбе с распространенной идей о том, что духовное самосознание подразумевает отключение от мышления. Он считал, что, если вы часто и честно медитируете, просветление станет непременным вознаграждением. Для Хуэй-нэна духовная практика заключалась не в успокоении и освобождении разума, а, скорее, в том, чтобы замечать в любой момент времени, где мы находимся, видеть изменчивые отношения между сознательным и бессознательным. «Друзья мои, если среди вас есть те, кто все еще учится, позвольте им изучать источник сознания всякий раз, когда какие-то мысли пробуждаются у них в голове… Сознание не имеет ничего общего с мышлением, потому что его основной источник пуст… “Окончательное просветление” наступает, когда человек пробуждается и осознает источник разума».