Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

- Мать Жоржа скрывала, кто его отец, - продолжала тем временем фрау Галле. - Но потом всё выяснилось... ну, вы, наверное, знаете отношение французов к оккупантам и их потомству. Их можно понять. Мы все очень виноваты перед этой страной... В общем, ему пришлось уехать. Сначала он пытался жить в Америке, а потом подал документы на райхсгражданство. Тогда всем таким, как он, давали райхсгражданство...

Власов скривил губы.

Проблема солдатских детей существовала во всех странах, подвергшихся дойчской оккупации, но только во Франции она приобрела одиозный характер. Началось это в пятидесятые, когда под сенью американских штыков у жанов и жаков пробудилось национальное самосознание, а открытие газовых месторождений его подогрело. Шестидесятые прошли под знаком "французского возрождения". Выразилось оно в основном в безудержном самовосхвалении, а также во всесветной пропаганде любой глупости или гадости, лишь бы она была придумана не слишком далеко от Парижа. Атлантистские державы охотно подыграли французским амбициям. Поэтому сочинения маркиза де Сада были признаны "классикой мировой философии и литературным шедевром", равно как и писания вора и гомосексуалиста Жана Жене. Избранные отрывки из "Кереля" вошли в школьные хрестоматии. Тогда же во французских школах были сокращены часы на изучения математики и физики, зато введены уроки национальной кулинарии: школьников учили разбираться в сортах сыра и вина. И если германское законодательство никогда не отступало от положений 175-го параграфа Гражданского кодекса, то во Франции гомосексуализм стал не просто модным, но и в высшей степени патриотичным занятием - в пику проклятым бошам... Зато детям, заподозренным в происхождении от оккупантов, приходилось туго. Достаточно было сплетни, слуха, или даже просто неправильного года рождения в сочетании с нефранцузской внешностью, чтобы заработать клеймо бошевского выблядка. Жизненных перспектив у человека с таким клеймом не было - во всяком случае, в Пятой Республике. Единственным выходом для них оставалась эмиграция - как правило, в Америку или в Райх.

Фридрих понимал также, из каких соображений Райхспрезидент подписал соглашения 1968 года. Райх открыл свои двери перед "потомством оккупантов", настоящим и мнимым - в обмен на возможность депортировать во Францию наркоманов, гомосексуалистов и прочих извращенцев. Обе страны без лишних хлопот избавлялись от тех, кого считали плохими гражданами, в обмен на тех, из кого надеялись получить граждан получше. Увы, Райх выиграл очень мало: подавляющее большинство "бывших французов" оказались довольно скверными дойчами. Они охотно пользовались социальными благами, предоставляемыми Райхом, зато их трудолюбие, нравственный облик и лояльность к новому отечеству оставляли желать лучшего. Частенько они оказывались клиентами крипо, а то и Управления. Последующее ужесточение германской иммиграционной политики было во многом связано именно с этим неудачным опытом.

- Жорж прекрасный человек, я его очень люблю, - глаза журналистки опять скосились характерным для врущего человека образом, - но в Дойчлянде ему было тяжело... Он родился в свободной стране, здесь ему всё было чуждо...

- Кажется, вы говорили, что он сначала отправился в Соединённые Штаты? - не удержался Власов.

- Да... Он там пытался заниматься предпринимательством, но что-то не заладилось с деньгами. Извините, я в этом так мало понимаю...

- Зато я понимаю. Скорее всего, ваш муж наделал долгов и бежал в Райх. Здесь у него тоже ничего не получилось. И неудивительно. Он ведь наркоман, не так ли? И подсел достаточно рано. Скорее всего, на своей прекрасной родине?

- Нет, в Америке, - журналистка закусила губу, сообразив, что сболтнула лишнее. - То есть, конечно, он не наркоман! Просто у него... ну, был такой опыт. В Штатах тогда многие занимались трансперсональной психологией, раскрытием восприятия, всё это считалось очень прогрессивным... Вот и Жорж тоже увлекался. И у него были... неприятности со здоровьем. Но он не наркоман, нет. У нас он ничего такого не употреблял.

- Употреблял. И вас тоже познакомил с таким опытом раскрытия восприятия, - Власов чувствовал, что надо быть пожёстче. - А может быть, и распространял?

- Нет, нет! - женщина испугалась. - Ничего такого... И меня... нет, нет. Просто в наших кругах принято интересоваться разными вещами... Вообще, почему мы об этом говорим? - госпожа Галле попыталась вернуть себе инициативу. - Кому какое дело? Вас это не касается. И концерну "Мессершмит" это тож неинтересно, - ядовито закончила она.

- Я привык к тому, что в серьёзных вопросах лишней информации не бывает - а ваш вопрос, кажется, серьёзный, - отбил Власов атаку. - Но повторюсь: не лгите, лучше умалчивайте. Я же не спрашиваю вас, каковы ваши отношения с мужем... - он сделал паузу, и не дождавшись слов собеседницы, решил задать прямой вопрос. - Ведь вы на грани развода? Или уже за гранью?

- Я его жена. Это всё, что вам нужно знать, - Франциска подняла руку, чтобы обратить на себя внимание официанта. - Просто у нас сейчас... сложный период. Наверное, мы просто устали друг от друга. А Жорж устал от Германии. Он очень тоскует по родине... Я его понимаю. Жить в чужой стране мучительно...

Официант подошёл, и фрау Галле заказала себе "Бейлис" со льдом. Власов сделал из этого вывод, что женщина волнуется.

- Простите за этот нескромный вопрос, - Власов постарался изобразить на лице сочувствие и участие, которых не испытывал, - но ведь сложности начались из-за ребёнка?

- Всё это очень глупо, - госпожа Галле поёжилась, как от холода. - Всё началось с того, что я рожала Микки, как бы это сказать... с приключениями. Ужас, как вспомню эти роды... В общем, нас выходили, но в медицинской карте понаписали всякого разного... вы же знаете этих врачей, они очень боятся ошибиться и поэтому перестраховываются. Эти ужасные законы о генетической чистоте...

- Благодаря этим ужасным законам в Райхе самый низкий уровень наследственных патологий в мире, - Фридрих даже не попытался скрыть раздражение. Из всех глупостей, провозглашаемых либералами, выступления против евгеники возмущали его больше всего. - Какой-то воинствующий самоубийственный идиотизм! Законы природы едины для всего живого. Если не выпалывать сорняки, они задушат основную культуру. То же самое верно и для человеческой популяции. У диких видов прополкой занимается естественный отбор, но у человека он фактически ликвидирован достижениями медицины, а значит, искусственным евгеническим мерам попросту нет разумной альтернативы. Если, конечно, не считать альтернативой превращение человечества в стадо полудохлых дегенератов... У нас, если я правильно помню, количество генетического шлака в тридцать раз ниже, чем в Америке. Не говоря уже о Франции. И все эти годы продолжает снижаться, а на Западе растет. Причем это с учетом соматических патологий, а олигофренов, к примеру, у нас вообще практически нет...

- Потому что их убивают! - взорвалась в ответ фрау Галле; за соседним столиком даже обернулись в ее сторону - без особого, впрочем, интереса. - Убивают детей!

- Уничтожают биологический брак, - холодно поправил Фридрих. - Отходы человеческого производства. Это не личности, не мыслящие существа, это просто уродливые куски плоти. И их, между прочим, умерщвляют легко и безболезненно. Они не чувствуют ни боли, ни даже страха, ибо не понимают, что происходит. Если уж на то пошло, коровы и свиньи заслуживают куда большей жалости, но я что-то не заметил у вас склонности к вегетарианству, - Власов выразительно посмотрел на остатки мясного рагу в ее тарелке.

- Животных мне тоже жалко, - ответила Франциска, словно бы в доказательство этих слов отодвигая от себя вилку. - Но одно дело животные, а другое - люди!

- Единственное, что качественно отличает человека от животного - это разум, а его-то они как раз и лишены. Было бы куда более жестоко оставить их жить той жалкой жизнью, на какую они только и способны. Жизнью, не несущей ничего хорошего ни им самим, ни тем, кто их окружает.

- А кто вам дал право решать за них, что для них лучше?!

- А лично вы что предпочли бы - мгновенную безболезненную смерть или жизнь пускающей слюни и гадящей под себя идиотки?

Франциска поморщилась.

-По крайней мере, у меня был бы выбор, - уклонилась она от прямого ответа. - А этих несчастных никто не спрашивает.

- Насколько я знаю, либералы являются идейными сторонниками права женщин на аборт, - с усмешкой заметил Фридрих. - Не по медицинским показаниям, а просто, как говорят русские, по желанию левой задней пятки. Как в этом случае обстоят дела с правом выбора для безвинного, беззащитного эмбриона?

Журналистка смутилась и опустила глаза в свою тарелку, бессмысленно размазывая остатки соуса последним насаженным на вилку кусочком мяса - очевидно, уже совсем холодного.