Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - Гай Кей

— Какой властью ты обладаешь? — спросил он нарочито ровным голосом, глядя на слепую женщину. Она все еще стояла за диваном.

И неожиданно — кажется, она всегда сбивала его с толку — жрица рассмеялась.

— Что? Тебе хочется выслушать лекцию на тему о Естественных, Небесных и Культовых Силах, с попутным отступлением о трех Основных Гармониях? Может быть, ты думаешь, что я — профессор университета? Ты даже не предложил мне гонорар, северянин!

Блэз вспыхнул от этой насмешки. Но не успела верховная жрица договорить, все еще смеясь, как вмешался холодный голос Арианы де Карензу, острый и точный, как стилет, вонзившийся под ребра:

— Каким бы захватывающим ни был предмет вашей беседы, боюсь, твое дальнейшее образование придется ненадолго отложить. Возможно, ты помнишь, что я первой задала тебе вопрос. Ты отказался отвечать до тех пор, пока не узнаешь, кто стоит за дверью. Это было вполне справедливо. Теперь ты знаешь. Я буду благодарна тебе за ответ.

«Что произошло после того, как ты ушел от реки?» — спросила она тогда. Таким был вопрос и суть опасности, таящейся сегодня ночью в этой комнате. Бертран де Талаир перестал метаться по комнате. Он взял кристалл с одного из столиков и теперь держал в руке, поворачивая так и эдак, улавливая и дробя огоньки свечей, но его голубые глаза не отрывались от Блэза, пока он ждал ответа.

Блэз повернулся — как всегда поворачивался — к верховной жрице в грубом сером одеянии. И тихо произнес:

— Если ты читаешь мои мысли, как мне показалось, когда мы встретились в прошлый раз, ты можешь ответить на все их вопросы, не так ли. — Он произнес это как утверждение, не как вопрос.

Выражение ее лица, как ни странно, смягчилось, словно он задел за неожиданную струну. Она покачала головой.

— Я также сказала тебе в ту ночь, то наша сила меньше, чем мы бы желали, и она тем слабее, чем дальше мы от камней очага Риан. На острове богини я могла прочесть кое-что в твоем сердце и узнать твою историю, в основном о том, что имеет отношение к любви и ненависти, как ты помнишь. Я сказала, что могу предсказать твое будущее. Это была ложь. И я не могу читать твои мысли сейчас. Если у тебя есть, что нам поведать, тебе придется рассказать все самому.

— Не все, — спокойно возразил Блэз. — Ты могла бы сказать им, кто я такой, например.

После короткого молчания заговорил Бертран:

— Все мы знаем, кто ты такой, Блэз де Гарсенк. — Он положил кристалл, в его голосе слышалось легкое раздражение. — Ты всерьез думал, что путешествуешь тайно? Что поступил ко мне на службу, а я не знал, кого нанимаю? — При свете свечей на его умном, циничном лице проступил старый белый шрам.

Блэз сглотнул. События развивались очень быстро. Внезапно он кое-что вспомнил.

— Но ты спрашивал меня. Ты хотел знать, кто я, когда мы впервые встретились. Если ты знал, зачем спрашивал?

Бертран пожал плечами.

— Иногда я узнаю больше, задавая вопросы, на которые знаю ответы. В самом деле, Блэз, что бы ты — или я, если уже на то пошло, — ни думал о твоем отце, он одна из сил в нашем мире сегодня, и его младший сын был много лет кораном, завоевавшим собственную репутацию. Не секрет — по крайней мере, в определенных кругах, — что сын Гальберта де Гарсенка покинул Гораут сразу же после того, как был подписан Иерсенский договор. И когда через некоторое время стало известно, что рыжебородый гораутский коран, примечательно высокого роста и весьма умелый, появился в замке Бауд, то нетрудно было сделать очевидный вывод. И тогда я сам отправился проверить. В конце концов, я никогда еще не видел никого, кто мог бы сравниться в стрельбе из лука на такое расстояние с моим кузеном.

Блэз, оглушенный нарастающим потоком откровений, покачал головой:

— Я и не сравнился с ним. И если уж на то пошло, тот человек, который стрелял сегодня в Валери, возможно, превзошел нас обоих. — Он не был уверен, что собирался это сказать.

— А, ну, хорошо, — пробормотала Ариана де Карензу, и ее слова так прозвучали в тишине комнаты, будто она ласково их погладила. — Это наконец-то нас к чему-то привело. — Блэз взглянул на нее. Ее губы слегка приоткрылись, глаза ярко блестели в ожидании.

— Я намеревался сказать герцогу утром, — осторожно произнес Блэз. — Я обещал подождать до этого времени.

— Имел ли ты право давать подобное обещание? — ласковая нота исчезла так же быстро, как и появилась. Так она говорила в таверне с Талаиром и Миравалем. Тогда Блэзу это не понравилось и теперь тоже не понравилось. Он позволил себе широко открыть глаза, удерживая ее взгляд и бросая ей вызов. Как ни странно, позже ему надо будет это обдумать, но теперь, когда его личность перестала быть тайной, он чувствовал себя в большей степени равным этим людям. У него возникло подозрение, что, обдумав это, он не обрадуется, так как любое подобное чувство в конечном счете порождается тем фактом, что он сын своего отца, но это чувство неоспоримо присутствовало.

— Вспомните, — спокойно ответил он герцогине де Карензу, — я полагал, что эн Бертран сегодня вечером оплакивает смерть своего кузена.

— Какая забота. — Это произнес Бертран. — И в ней причина твоего поступка?

— Отчасти, — ответил Блэз, снова поворачиваясь к нему. — Были и другие.

— Какие?

Блэз заколебался. Здесь таилась опасность.

— Желание избежать политических осложнений для всех нас и еще одна причина, но это моя личная тайна.

— Я не уверен, что мы сможем сегодня ночью оставить в покое твою личную тайну, и я думаю, что присутствующие здесь люди могут сами составить мнение о любой политической проблеме и реагировать на нее, какой бы деликатной она ни была, которая может, как ты считаешь, возникнуть. Думаю, лучше тебе рассказать нам, кто этот человек. — Герцог выглядел таким же расслабленным, как обычно, но Блэз пробыл у него уже достаточно долго, чтобы не впасть в заблуждение.

— Не будь тупым, Бертран. Нам хорошо известно, кто этот человек. — Пятый голос раздался в комнате с одного из двух кресел, стоящих перед камином, уверенный, бескомпромиссный. Блэз быстро обернулся, но никого не увидел, пока обладатель голоса в конце концов не встал очень осторожно, и он понял, кто это. Остальные, мрачно отметил он, не удивились.

Он, разумеется, посмотрел на эти кресла, когда вошел в комнату. Они были широкими, с дорогой обивкой и прямой спинкой и повернуты к камину, но не настолько огромными, чтобы скрыть сидящего мужчину.

Но ведь это Арбонна, и женщина — другое дело. Особенно маленькая, тонкокостная, седовласая женщина, которую он знал, так как видел ее раньше, когда она раздавала награды на турнирах. Это была Синь де Барбентайн, правительница Арбонны.