Малыш на заказ для миллиардера (СИ) - Лакс Айрин

— Слишком много слов! К делу! Где мои девочки?!

— Их нет.

— Маячки проверь! В телефоне Светы, в ее сережках, в кулончике Тианы…

— Знаю. Одежда, обувь, украшения… Все осталось на месте. На скамейке в парке, где Света любила гулять одна.

— Что?! Как это?! Ты… — воздуха не хватает. — Ты хочешь сказать, что мою невесту и дочку голышом украли?!

— Вся одежда и украшения остались на месте. Коляска и пес — тоже. Следов борьбы нет. Одежда сложена очень аккуратно, по всей видимости, женскими руками.

— Хреном слоновьим оно может быть сложено! Или там записка осталась о том, кто все это сделал!

— Это еще не все.

— Что еще?! Что, мать твою, может быть хуже?

— В коляске был ребенок.

— Какой еще ребенок?

— Мальчик. Двухмесячного возраста. Кричал. К его одежке приколота записка: «Не узнаешь?»

— Что не узнаешь?! Что ты мелешь?!

— Я зачитал вам вслух текст записки. Почерк красивый, каллиграфический. Отправим на экспертизу.

— А ну-ка… Пришлите мне фото записки! Прямо сейчас!

Хожу нервно. Секунды показались вечностью!

Подозрение холодит сердце, сковывает льдом позвоночник.

Фото приходит спустя минуту.

— Не нужна никакая экспертиза, я и так узнал, кто за этим стоит! — рычу. — Миррррррас… Ты труп!

— Простите, я делаю все возможное, чтобы найти вашу невесту и дочку.

— Я не тебе адресовал угрозы. Мирас — труп! Что с машиной охраны? К Свете же всегда была приставлена охрана!

— Да, но вы сами знаете, ваша невеста не любит, когда над ее душой стоят. Охрана всегда держалась в отдалении, дежурила у входа в парк, на значительном расстоянии. Не было ничего подозрительного.

— Однако моя невеста пропала. Дочь — тоже!

— Машину охраны нашли пустой в другом квартале.

— Камеры проверь. Живо.

— Уже, — пауза. — Все камеры в районе парка оказались отключены. Мы расширили зону охвата, ищем подозрительные машины.

— Нужно искать не подозрительные! Потому что Азизов организовал похищение, сделал все под самым носом, а вы даже не заметили этого!

Как я мог такое допустить?! Как…

Мы были счастливы, наконец-то нашли дорожку к взаимопониманию и несмотря на мелкие ссоры всегда приходили к примирению очень быстро!

Света познакомилась с моими родителями, я — с ее родителями, вместе выезжали на совместный отдых за город. Вопреки всем опасениям, катастрофы не произошло. Мы были приняты семьями друг друга.

Ничего не предвещало беды.

Все шло к свадьбе.

К нашей настоящей свадьбе! До нее оставался всего один месяц!

Почему Азизов так долго выжидал? Что он хотел этим сказать… Почему именно сейчас?!

* * *

Проходят сутки в поисках, но ощущение, будто я только что узнал ужасную новость. Чувства все те же — сердце в клочья, голова пустая, нервы на последнем выдохе.

Холодный пот струится по вискам.

Я звоню кому-то, отдаю распоряжения, подключаю все связи. Бросаю на поиски всех, кого только смог найти и задействовать должников в самых верхах…

Почему именно сейчас, Мирас?!

Ответ приходит неожиданно, придавливает бетонной плитой.

Потому что именно сейчас у меня есть все, о чем мечтал. Есть по-настоящему ценное, дорогое, любимое…

Выходит, Азизов не сдался и не собирался сдаваться. Он наблюдал, не выпускал меня из виду, следил…

Делал выводы.

Готовился.

Нарочно дал почувствовать, каково это — любить и быть любимым, а потом вырвал мое счастье, похитил его и в моей груди образовалась огромная, черная дыра на месте сердца.

Так, хватит стенать!

Нужно немедленно найти подлеца и заставить его пожалеть, что родился на свет.

Голова трещит.

Думай, Амир, думай…

Мирас распродал все, чтобы я потом не мог надавить ни на его людей, ни на остатки его бизнеса.

Но явно что-то здесь осталось. Иначе бы он это не провернул. Следил незаметно, значит, подозрений его поведение не вызывало. Был поблизости…

Какая-то мысль промелькнула в голове. Стоп!

Еще раз прокручиваю в голове…

Маловато шансов, но других стоящих идей нет! Нужно проверить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По-тихому, чтобы не спугнуть.

Беру с собой минимум людей. Держись, Света, я иду к тебе…

Светлана

— Пить хочется?

Мужской голос звучит участливо. Я с трудом открываю глаза…

Под пальцами — мягкий ворс покрывала. Ощущаю легкое покачивание.

Меня мутит? Или… Комната действительно раскачивается?!

Открываю глаза. Зажмуриваюсь от яркого света. С третьей попытки удается разглядеть потолок — светлый, с узорной лепниной.

Сажусь с большим трудом.

— Держи, это тебе поможет.

Кто-то сунул прохладный, высокий бокал мне в руки. Прислоняю его ко лбу. Голова гудит бесперебойно, череп словно кто-то раскалывает изнутри буром.

Не могу понять, где я. Что случилось? Почему на мне другая одежда… И самое главное — где моя дочь?!

Эта мысль отрезвляет сильнее, чем самый мощный нашатырь.

Я резко вскидываю голову вверх. От этого движения меня замутило еще сильнее, но сил удержаться все же хватило.

Мужчина, сидящий передо мной, отпрянул немного испуганно.

Взгляд мечется по комнате, выхватывая детали: я в незнакомом месте и это не больница.

Меня, что, похитили?!

Не может этого быть!

Но как еще объяснить плохое самочувствие, провал в памяти и то, что моей дочери нет рядом?!

Издаю какой-то яростный, животный крик.

— Спокойно! Кричать совсем необязательно!

Похититель выставляет вперед руки.

Я все еще плохо себя чувствую, а соображаю и того хуже. Потому что прежде всего я обращаю внимание именно на его руки — маленькие, пухлые ладони, короткие пальцы…

Как у ребенка!

Я узнала эти крохотные ручонки…

Не может быть! Ах ты подлец…

Яростно смотрю в лицо мужчины. Да, это он!

Без всяких сомнений это он, папаша-одиночка, который прогуливался в том же парке, что и я, в то же самое время!

Я видела его почти ежедневно на протяжении двух месяцев.

Он всегда держался неподалеку, здоровался вежливо, толкая перед собой коляску голубого цвета. Его ребенок частенько хныкал.

Мы обменивались приветствиями, дежурными фразами. Он как-то сам попросил о помощи. Спросил совет с глубоко несчастным лицом: нет ли у его малыша вздутия живота. Ему показалось, что живот у сынишки слишком твердый. С малышом было все в порядке. Мужчина поблагодарил меня, представился Мирасом и поведал грустную историю о том, что мама малыша умерла при родах, а он остался отцом-одиночкой и пока пытается примириться с трагедией, учится жить дальше. По его словам, он нанял нянечек, но не может расстаться с малышом сейчас…

Его грустная история тронула меня за сердце. Я почему-то приняла все на себя, представила… Нет, скорее попыталась представить, и не смогла думать даже о такой трагедии.

Мне было жаль Мираса… Мы обменивались приветствиями, ничего особенного. Просто здоровались.

Во время последней прогулки Мирас с виноватым видом попросил у меня подгузник!

Я начала рыться в рюкзаке, чтобы одолжить горе-отцу подгузник. В этот момент кто-то подкрался сзади и накрыл мне лицо тряпкой. Я лишь успела вдохнуть и… темнота.

Больше ничего не помню!

Очнулась лишь здесь!

Теперь совершенно ясно, что этот мужчина причастен к похищению!

— Где моя дочь?

Каждое слово причиняет боль. Стону вслух…

— Чем ты меня накачал?!

— Пришлось вколоть дополнительную дозу усыпляющего, — отвечает честно, как на духу.

— Кретин! Мне же теперь нельзя будет кормить дочку грудным молоком! Где она?! Где моя малышка?

— Боюсь, ты вообще больше не будешь кормить девочку грудью. Ее будут кормить дешевыми искусственными смесями в одном из государственных домов малюток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что?! Что ты сейчас сказал?

— Я отдал ее в дом малютки. Подкинул, вернее, — улыбается.

— Зачем ты это сделал?! Как ты мог… Ты… ты же сам отец! Ты…