Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой - Джеральд Даррелл

— А где же им еще быть, — ответил я. — Мне даже кажется, что ванну без черепах даже и ванной назвать нельзя.

— Вот и хорошо, — успокоился Джонатан. — А то я боялся, как бы они куда-нибудь не делись.

— К несчастью, они все еще там, — ответил я.

— Тогда я скажу, что вам предстоит сегодня сделать. Мы намерены запечатлеть тебя и Ли на берегу озера, где ты будешь рассказывать ей, как в детстве ловил там всякую всячину. В это время мы покажем лягушек, тритонов, пойманного Жан-Пьером ужа и перейдем на черепах. Тут ты начнешь объяснять ей, как просто их поймать.

— Прошу прощения, — прервал я его. — Ты когда-нибудь видел бегущую черепаху?

— Ну, это пустяки, отмахнулся Джонатан, не прореагировав на мой каламбур. — В конце концов, у нас их целых восемь штук. И уж одна-то непременно окажется пенсионеркой, которой по рангу положено двигаться не спеша.

Джонатан пребывал в фанатической убежденности, что рано или поздно найдется животное, которое подчинится его приказаниям. В течение всех съемок он свято верил в непогрешимость этого принципа, хотя жизнь столь же упорно доказывала обратное.

— По-моему, среди них нет ни одного пенсионера, — вполголоса сказала мне Ли. — Когда мы вытаскиваем их из ванны, чтобы принять душ, они мечутся по полу как угорелые.

— Мне это известно, — ответил я. — Но не будем до поры до времени подрывать святую веру Джонатана в матушку-природу. Как знать, может на сей раз произойдет чудо?

Так начался великий черепаший день. Черепах вытащили из ванны (к несказанному облегчению убиравшихся в нашем номере горничных), посадили в специальный сосуд и в сопровождении трех машин отправили на озеро. В одной из машин находился Жан-Пьер, окрыленный своим вчерашним кинематографическим успехом с желтопузиком и собирающийся закрепить его сегодня с ужом. День выдался необычайно жарким, и мы очень обрадовались, когда дорога нырнула в тенистую, шелестящую глубину густых оливковых зарослей. В дни моей юности эти заросли были для меня неким магическим местом. Для взрослых, гуляющих меж огромных, с зияющими ранами дупел стволов, под пологом серебристо-зеленой листвы, оливковые рощи были просто живописной местностью, дарующей спасительную прохладу; для меня же они были кладом, из которого я черпал живые сокровища. Мириады отверстий в коре деревьев служили прибежищем для разнообразных существ — от сплюшки обыкновенной и сони до крапивника и черных крыс. В определенное время года можно было видеть выбирающихся из земли и ползущих вверх по стволам странных, горбатых пучеглазых созданий. Через какое-то время кожа на их спинах лопалась, и медленно, с огромным трудом из футляра выбирались орехово-коричневые с серебряными крылышками цикады — предвестницы лета, заставляющие весь остров звенеть от их песен. Меж корней олив можно было найти многоножек длиной с карандаш и среброкожих с зелеными пятнышками жаб, напоминающих средневековые карты со спутанными очертаниями континентов. Повсюду сновали насекомые: бабочки, муравьиные львы, божьи коровки, хрупкие мушки с кружевными крылышками, откладывающие яйца в пазухе между черенком листа и стеблем; попадались пары иссиня-черных жуков-скарабеев, скатывающие свои экскременты в шары и закапывающие их в землю в качестве инкубаторов для будущего потомства. Кто-то однажды сказал мне, что не понимает, что необыкновенного можно найти под оливами — они такие скучные и неинтересные. Для меня же это был полный бесконечного множества живых существ огромный дом, превращавшийся весной в море цветов — казалось будто кто-то опрокинул ящик с красками среди огромных, темных, искривленных стволов. Разве такое можно назвать скучным и неинтересным?

Наконец каменистая дорога пошла под уклон и мы выехали на берег Скоттини — круглого, неглубокого, ярко-зеленого от водорослей озера площадью около семи-восьми акров. Озеро было со всех сторон окружено деревьями, а посредине высился довольно большой, заросший тростником остров. Как и оливковые рощи, озеро на первый взгляд могло показаться скучным и безжизненным. На самом же деле это огромный мир, в глубинах которого метались, толкались, плавали, крутились, извивались самых невероятных форм микроскопические существа, устрашающего вида личинки стрекоз, маленькие рыбешки, тритоны, лягушки, змеи и пресноводные черепахи. Вспоминается мне, как однажды, давным-давно, я отправился на озеро и целый день занимался сбором экспонатов для моей коллекции; улов оказался столь богатым, что вскоре все взятые из дома емкости оказались занятыми, и чтобы унести все мои трофеи, пришлось снять одежду, так что домой я явился в прямом смысле голым, к глубокому огорчению мамы. После того как Джонатан, побегав по берегу взад-вперед, нашел подходящее место, установили кинокамеры и начали съемку эпизода, в котором главным действующим лицом был уж. Наш укротитель змей, забыв обо всем на свете, босиком, с закатанными штанами, обнаженный по пояс, вытанцовывал по колено в жидкой грязи, пытался скорректировать поведение красавца-ужа с учетом требований режиссера. Уж безупречно выполнил свою задачу: прополз по грязи, потом по траве и наконец пустился вплавь через озеро, высоко держа над водой крупную красивую голову и оставляя за собой V-образный след мелкой ряби.

— А теперь займемся piece de resistance*, — весело заметил Джонатан, окончательно потерявший голову после успеха с ужом. — Итак, черепахи. Кто-нибудь из помощников сейчас положит их на травянистом берегу, а ты и Ли, проходя мимо, увидите загорающих черепах, подкрадетесь и схватите одну, а две другие прыгнут в озеро.

Piece de resistance — здесь «гвoздь программы» (фр.).

— Ты и до одного не успеешь сосчитать, а они уже будут в озере, — заметил я.

— Все равно, давайте попробуем, — упрямился Джонатан.

Вытащили трех черепах, и Жан-Пьер отнес их на указанное место, а мы с Ли заняли исходную позицию.

— Внимание, мотор! — скомандовал Джонатан.

Жан-Пьер отпустил черепах и отскочил назад, чтобы не попасть в кадр. Мы с Ли сделали шаг вперед. Черепашья троица сорвалась с места, не хуже гоночных машин в Ле Манс, в одно мгновение скатилась вниз и камнем ушла под воду.

— Проклятье, — резюмировал Джонатан. — Придется держать их подальше.

— Не забудь, что осталось только пять штук, — уточнила Ли.

— Давайте попробуем следующую тройку, — сказал Джонатан. — На этот раз все должно получиться как надо.

Еще три черепахи были отнесены подальше от озера, и Жан-Пьер крепко держал их до тех пор, пока не раздалась команда «мотор».

На сей раз черепахи вели себя по-иному. Вероятно, потому, что с этого места им не была видна вода и они не знали, в какую сторону бежать. Секунду-другую они вращались на месте, словно волчки, а затем понеслись прямо на камеру, проскочив между ногами треножника. Снова и снова мы пытались заставить их бежать к озеру, но они с истинно ослиным или черепашьим упрямством бежали на камеры. В отчаянии мы переместили их туда, откуда они одним глазком могли увидеть блестящую озерную гладь; мгновенно переменив направление, они припустились к воде, исчезнув в ней с той же быстротой, что и первые три.