Воин из Ниоткуда (СИ) - Никифоров Олег

— Я люблю тебя, лисичка моя! Только тебя одну!

— Я ждала тебя, любый мой! — Лунга гладила его русые волосы, острое скуластое лицо, и позволяла раздевать себя, не чувствуя никакого стеснения. Это был ее мужчина, и она хотела принадлежать ему вся, во всей своей красоте и девственности. Она почти задохнулась от волнения и неведомых ей ранее ощущений, когда он начал целовать ее упругие белые груди, опускаясь затем все ниже и ниже. Со сладостным стоном закрыв глаза, она не заметила, как предстала перед Андреем во всей своей завораживающей наготе. Не в силах больше себя сдерживать, тот отдался неистовой клокочущей страсти, поглотившей их обоих.

— Ты меня ненавидишь?

— Да! Ты убил моего отца и моих братьев!

Вадар удивленно поднял брови, взглянув на оранку.

— Я не помню, чтобы я это сделал лично, но если бы представился такой случай, раздумывать не стал бы. Я видел веси, которые они оставляли после себя. — десятник говорил это спокойным тоном, не оправдываясь и не обвиняя ее в чужих преступлениях. Уже три дня кагаринь находится в его плену, он предоставил ей максимум условий и… минимум свободы, он пытался поговорить с ней по-хорошему, по-доброму, но упорно натыкался на ненавидящий взгляд. Вот и сейчас…

— И что же ты хочешь от меня? Чтобы я бросилась к тебе в ноги? — ехидно бросила девушка, обжигая Вадара жалящим взглядом.

— Не стоит. — чуть насмешливо ответил тот, любуясь ладной фигурой Аланы. — Просто я тешу себя надеждой, что когда-нибудь ты сменишь гнев на милость, и мы сможем поговорить в другом тоне.

— Не дождешься! — сверкнула раскосыми глазами оранка. — Лучше убей меня сразу, пока я не разорвала тебе горло!

— Ух ты! — все тем же тоном, сочетающим мягкость и насмешку, отозвался десятник, подходя к ней поближе. — Похоже, мне и впрямь придется запастись терпением. Что ж, времени у нас предостаточно, только ты зря не притрагиваешься к еде. Мне нравится твое стройное тело, но я не хотел бы, чтобы оно стало чересчур стройным. — сделал ударение на последнем слове Вадар. Подойдя вплотную, он схватил девушку за руку, рывком привлекая к себе. Та вся сжалась в комок, свободной рукой упираясь ему в грудь.

— Пусти! — прошипела Арана.

— Я не трону тебя. — горько усмехнулся десятник, выпуская ее руку. — Просто ты очень красивая. Но я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне, а иначе… а иначе я не хочу! — резко развернувшись, он собрался уйти.

— Я никогда не буду твоей! — с ненавистью крикнула оранка и, выхватив из-за пазухи небольшой кинжал, с силой ударила оборачивающегося десятника в спину чуть ниже шеи. Вадар повернулся к ней лицом, в его взгляде не было ни удивления, ни ненависти, лишь немой укор застыл в глазах. С трудом разжав окровавленные губы, он прохрипел еле слышно:

— Зря… ты… так…

Кровь тонкой струйкой стекала из уголка рта на щетинистый подбородок. Закрыв глаза, Вадар с хрипом повалился на застывшую от ужаса оранку. Подхватив его на руки, она опустила тяжелое тело воина на пол, смотря на него широко раскрытыми глазами. Дрожа всем телом, она выхватила висевший у него на боку кинжал и бросилась к двери. Наткнувшись на входящего Олега, она выкинула вперед правую руку, нанося удар снизу вверх под ребра. Не ожидавший нападения воевода схватился руками за кинжал, когда тот уже вспорол не защищенную латами плоть. Согнувшись от пронзившей его боли, он отшатнулся назад, загородив вход в комнату. И тут его взгляд упал на неподвижно лежащего Вадара.

— За что?! — простонал с отчаянием воевода. — Ведь он же еще мальчишка!

Арана в ужасе отступила назад, наткнувшись на обжегший ее взгляд Олега, полный такой безбрежной тоски и упрека, что мурашки пробежали по ее телу. Собравшись с силами, воевода сделал несколько шагов к лежащему десятнику, но его ноги обессилено подогнулись, и он упал на пол. Застыв на месте, Арана смотрела несколько мгновений на них, не веря до конца в произошедшее, затем, пошатываясь, направилась к двери. Остановившись в дверном проеме, держась руками за косяк, она из последних сил срывающимся голосом прокричала в тишину коридора:

— Кто-нибудь, помогите!!

Увидев бегущие на ее зов фигуры воинов, она бессильно сползла на пол. Несколько человек сразу ворвались в комнату. Бежавший впереди всех Рогвод, увидев распростертые на полу тела Олега и Вадара, бросился к ним.

— Олег!!! — склонился он над воеводой, тормоша его голову. — Я убью ее!!

— Не трожь ее… — еле слышно прошептал Олег, чуть приоткрыв глаза.

— Живой! — обрадовался ханкас. — Что встали?!! — взревел он на столпившихся дружинников. — Межату сюда!!!

Осторожно опустив голову друга и уступив место влетевшему в комнату жрецу, Рогвод направился к неподвижно сидящей девушке. Схватив ее за отворот мехового полушубка обеими руками, он приподнял безвольное тело оранки, практически оторвав ее от пола.

— Я тебя порву на куски и скормлю псам. — зло прошипел ей в лицо ханкас, брызгая от ярости слюной. Он с силой швырнул ее об стену. Ударившись головой, девушка кулем свалилась на пол.

Олег медленно пробирался сквозь окутавший его туман, пытаясь понять, где находится. Вдруг туман стал рассеиваться и он увидел перед собой приветствующие его фигуры воинов, по колено стоящих в молочной дымке.

— Мы рады видеть тебя, воевода!

Ни шрамов, ни кровавых ран — счастливые лица исходящих здоровой силой молодых воинов, его дружинников. Воевода в радостном удивлении вглядывался в живые лица павших товарищей.

— Я рад тебя видеть, воин.

— Тур?! — изумленно остановился Олег, разглядывая могучую фигуру десятника.

— Он самый. Не ожидал? — Тур крепко обнял его, прижав к своей широкой груди. — Я рад, что не ошибся в тебе. Корс доволен твоим умом и мужеством. Возьмешь меня в свою дружину? — хитро улыбнулся десятник, разглядывая ошарашенного воеводу.

— Я?! Да я только мечтал бы о таком воине как ты! Но…

— Спасибо, дружище, что не забыл! — перебил его Тур. — Но только не сейчас, еще не время. Тебя ждут там. — и он указал глазами за спину Олега. — Ведь ты обещал.

— Да, ты обещал, сынок. Сдержи свое слово. — это Черак появился за спиной десятника. Рядом с ним стоял Луд в окружении крепких парней — своих сыновей.

— Тебя ждут, воевода, возвращайся! Но помни о нас. — весело помахали ему рукой стоящие дружинники. — Ты обещал!

— Ты обещал, сотник! — услышал голос позади себя Олег и обернулся. Перед ним стоял князь Вельтар.

— Ты обещал. — грустно произнесла появившаяся из тумана Олана, протянув к нему руки.

— Любимая?! — шагнул к ней на встречу Олег, и почувствовал резкую боль…

— Очнулся, слава великому Корсу! — облегченно вздохнул Межата, видя как дрогнули веки Олега и он приоткрыл глаза.

— Где она? — слабым голосом спросил воевода.

— Оранка? В чулане сидит. — удивился вопросу Межата, смачивая губы раненого влажной тряпицей.

— Значит привиделось. — грустно улыбнулся уголками губ Олег. — Жаль.

Жрец молча смотрел на него, пытаясь сообразить о ком он говорит. Вдруг лицо воеводы посерело.

— Как Вадар? — спросил он, страшась ответа.

— Не здесь и не там. — мрачно покачал головой Межата. — Скорее всего, он там, откуда ты только что вернулся.

— Сколько прошло времени?

— Да уж солнце второй раз взошло, как вас… как вы тут лежите.

— Арану не трогать. — прошептал устало воевода, прикрывая глаза.

— Ханкас ее сам охраняет, никого к ней не подпускает, хотя желающих хватает. Андрей чуть в драку с ним не полез, еле успокоили. Да Рогвод и сам сказал, что он первым свернет ей шею, если ты свое слово с собой заберешь.

Девушка сидела на полу, забившись в угол. На низком чурбаке стояла нетронутая еда. Ее уже дважды меняли, но она не желала к ней прикасаться, лишь изредка отпивала пару глотков воды из стоящей около нее кружки. Ей не хотелось жить. Возможно ее и впрямь скормят собакам, но она уже не боялась. Измученная плоть еще продолжала существовать, но сама она уже давно умерла… дважды. Первый раз — когда она узнала о гибели отца и братьев. Пусть она с ними ссорилась, иногда терпела от них обиды и даже унижения, но она любила их. Все свои семнадцать лет она любила их безраздельно, особенно после того, как умерла ее мать… Тогда она поклялась отомстить и умереть, умереть физически. Она не сделала этого в крепости только потому, что боялась навлечь гнев на ее жителей. И вот она дождалась своего часа… И умерла второй раз… Почему и Вадар, и Олег смотрели на нее перед смертью без ненависти, без презрения? Почему они не вцепились ей в горло? Сколько раз перед ней вновь появлялось красивое лицо Вадара, его грустные светло-карие глаза, смотрящие на нее с укором. Она не могла больше выносить этого. А воевода? Этот отважный воин дважды легко разбил превосходящее по численности оранское войско. Последний раз она сама видела со стен крепости, какую ужасную ловушку он устроил ее отцу. И ее не обманывало его дружеское, всепозволяющее отношение с десятниками. Она видела, как все менялось, если в его голосе появлялись металлические нотки. Он умел внушать уважение и страх… Нет, скорее всего это был не страх, а безграничное уважение. Страх он должен вызывать только у врагов, и наверно такой же безграничный. Он тоже посмотрел на нее с укором, как на нашкодившего ребенка. Зачем он оставил ее жить?! «За что?! Ведь он же еще мальчишка!». Она сжала голову руками, чтобы не слышать этого вопроса. Он думал не о себе, а своем умирающем друге, и она уже сама не знала «за что?». «Я не помню, чтобы я сделал это лично». Он не убивал ее отца и братьев. А если бы и убил… Почему ее не убили еще там, в крепости?!!