Спин - Роберт Уилсон

В комнате обширный стол красного дерева и полдюжины бархатных кресел. Кроме меня двое.

Один из них Джейсон.

Второй… Я мог бы принять его за ребенка. По первому впечатлению, кошмарно обожженный ребенок, которому нужна немедленная пересадка кожи. Человек ростом едва в пять футов стоял в углу помещения. На нем синие джинсы и белая хлопковая футболка. Плечи широкие, глаза большие, как будто воспаленные, налитые кровью. Руки казались несколько длинноватыми в сравнении с укороченным торсом.

Но страннее всего казалась мне его кожа. Матовая, без бликов, пепельно-черная и совершенно безволосая. Морщинистая… хотя, нет, не морщинистая, а какая-то свободно висящая на нем, как на иных собаках, однако изборожденная, глубоко текстурированная, как корка дыни-канталупы.

Этот человечек подошел ко мне и протянул руку. Маленькую морщинистую ладонь маленькой морщинистой руки. Я, как во сне, принял ее. Пальцы мумии, подумал я. Но под кожей ощущались мышцы, объемность. Как будто я сжал в руке мясистый лист пустынного растения, схватил алоэ и почувствовал, как растение отвечает на сжатие. Человечек улыбнулся.

— Это Ван, — сказал Джейсон.

— Ван — кто?

Ван рассмеялся, показал крупные зубы без заметных дефектов.

— Мне эта шутка никогда не надоест.

Полностью его звали Ван Нго Вен.

Марсианин.

Как их только ни расписывали. От Уэллса до Хайнлайна. Но Марс, увы, оставался безжизненной планетой. Мы оживили его. Мы послали на пего марсиан.

И вот перед нами живой марсианин, на девяносто девять целых и девять десятых процента человек, хоть и несколько странного обличья. Потомок высадившихся на Марсе миллионы лет назад колонистов, которых мы запустили в космос лишь два года назад. Время «Спина». Отличный английский, акцент чуть оксфордский, чуть делийский. Вот он прошелся по комнате. Взял со стола бутылку минеральной воды, свинтил колпачок, присосался к горлышку. Вытер рот обратной стороной ладони. На складчатой коже выступили крохотные капельки влаги.

Я сидел смирно-смирно и старался запечатлеть каждое слово, произнесенное Джейсоном.

Вот что он рассказал, с добавлением кое-каких деталей, которые я узнал впоследствии.

Марсианин оставил свою планету незадолго до того, как Марс получил свою Спин-оболочку.

Ван Нго Вен — историк и лингвист, по марсианским понятиям сравнительно молодой, пятидесяти пяти земных лет, физически здоровый, крепкий. По ремеслу своему языковед, он завис между двумя назначениями, временно работал в двух сельскохозяйственных кооперативах и как раз проводил искромесяц в дельте реки Кирилодж, когда пришел вызов.

Как и тысячи других мужчин и женщин его возраста и класса, Ван представил свои личные данные в комитет по организации предстоявшего путешествия на Землю, конечно же, вовсе не ожидая, что ему выпадет жребий. От природы несколько робкий, он и границу собственной префектуры едва пересекал, разве что по службе или по семейным делам. Узнав, что выбор комиссии пал на него, он вовсе не обрадовался и, не вступи он недавно в свой четвертый возраст, непременно бы отказался. Конечно же, сколько угодно народу лучше него справились бы с этой задачей. Однако в комиссии ему разъяснили, что никакой ошибки в его назначении нет, что именно он по своим способностям и жизненным достижениям наилучшим образом подходит для полета на планету предков. Что ж, он уладил все свои марсианские дела и уселся на поезд, направляющийся к пусковому комплексу в Базальтовой Суши (на наших картах Марса — Тарсис). Там он приступил к подготовке, чтобы достойно представить Пять Республик в ходе дипломатической миссии на Земле.

Марсианская техника лишь недавно достигла уровня развития, позволяющего человеку совершить полет в космос. Еще в недалеком прошлом правящим советам это предприятие казалось нецелесообразной авантюрой, способной привлечь внимание гипотетиков, требующей больших затрат ресурсов, мобилизации существенных промышленных мощностей, чреватой нарушением равновесия чуткой к воздействиям биосферы. Марсиане по натуре консервативны, им свойственна склонность к накопительству. Их бытовые и биологические технологии достигли высокого уровня развития, но тяжелая индустриальная база отставала и едва справлялась с беспилотным обследованием крохотных, в хозяйственном отношении никчемных лун планеты.

Конечно, они веками наблюдали окутанную оболочкой «Спина» Землю, размышляли о ней. Они помнили, что темная планета — колыбель человечества. Знали они как из собственных наблюдений, так и из данных прибывшего последним, запоздавшего ковчега, что окружающая Землю оболочка проницаема. Учитывали они и временные соотношения, обусловленные «Спином», хотя и не понимали, чем они вызваны. Они считали полет на Землю возможным, но нецелесообразным. Ведь Земля статична, фактически это застывшая планета, нырнувший в земную тьму исследователь останется прикованным к планете на тысячелетия, даже если, вопреки всякой вероятности, отправится обратно в тот же день.

Однако однажды бдительные астрономы обнаружили, что в сотнях миль над полюсами Марса возникли и начали постепенно увеличиваться в объеме геометрические структуры, аналогичные тем, которые висели над Землей. По прошествии длительного периода спокойного развития Марс привлек, наконец, внимание анонимных и всемогущих существ, хозяев Солнечной системы. Вывод — неизбежность появления собственной барьерной оболочки вокруг Марса. Во властных структурах пошли толки о целесообразности консультаций с «опытной» в отношении оболочки Землей. Прикинули возможности, мобилизовали ресурсы, спроектировали космический корабль и приступили к его строительству. И мобилизовали в качестве пилота и посланца Ван Нго Вена, исследователя, лучше остальных знакомого с древними земными традициями, ее языками и историей. Вовсе выпавшей на его долю чести не обрадовавшемуся.

Готовя свои тело и разум к полету, к тяготам долгого путешествия в космосе и к мощному земному тяготению и атмосферному давлению, Ван Нго Вен душою примирился с реальной вероятностью собственной смерти. Он потерял большую часть членов своей семьи при катастрофическом разливе реки Кирилодж три лета назад — одна из причин, по которой он вызвался лететь, и одна из причин, по которой выбрали именно его кандидатуру. На его плечи смерть легла бы менее тяжким бременем, чем на плечи других его сверстников. К смерти он, однако, вовсе не стремился и поэтому усердно готовился, тренировался, изучал новые для себя дисциплины, устройство своего корабля. А если гипотетики «обернут» еще и Марс — он вовсе не надеялся на это, но принимал эту возможность в расчет, — то у него возникал шанс возвращения не на чужую планету, ушедшую от его времени па миллионы лет, а в свой знакомый дом, хранящий память о его достижениях и утратах.