Новый Мир ( № 11 2004) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уж делился своими домыслами о возможной пагубности долголетия для жизни общества.
Воля ваша, но как без омерзения наблюдать засасывающие поцелуи стариков обоего пола в американских лентах?
Да и вроде бы вполне невинный стариковский западный туризм не вызывает доброго чувства. Гогочущих бабушек и дедушек в вестибюлях гостиниц можно воспринимать и в бодро-юмористическом ключе, да ведь противно! Противно не только бессмысленное оживление на пятнистых лицах, которым вскоре предстоит замереть, не только подагрические суставы, не только шевелящиеся в сухом глянце кожи варикозные вены на бесстыдно обнаженных нижних конечностях. Противно нормальной человеческой природе спешить увидеть как можно более из площади земного шара, когда для тебя приуготовлен уже малый объем его поверхности.
Для впечатлений было уж отведено свое время, и если их недоставало в географическом смысле, гоже ли ловить их у края одра?
“Он был твердо уверен, что имеет полное право на отдых, на удовольствие, на путешествие во всех отношениях отличное. Для такой уверенности у него был тот довод, что, во-первых, он был богат, во-вторых, только что приступал к жизни, несмотря на свои пятьдесят восемь лет. До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее. Он работал не покладая рук…”
Сейчас в сравнении с 1912-м годом господину из Сан-Франциско уместнее было накинуть десятка два лет, но по сути ничего не изменилось.
Вероятно, это и есть средоточение протестантской этики?
Недавно, в ежедневных телебдениях вокруг выборов в Думу, вдруг обратил внимание на возраст участников. Ведущий 70-летний Владимир Познер, спорили 70-летние Василий Аксенов, Лев Аннинский, близкий к ним по возрасту Александр Проханов. Нет, все вроде бы в порядке, лица почти свежие, глаза, особенно у неугомонного Аннинского, блестят, полны задора…
Но как там у Тютчева?
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.
Саратов.
Письмо Чехову
Горланова Нина Викторовна — писатель. Живет в Перми. Окончила филологический факультет Пермского университета. Печатается как прозаик с 1980 года. Постоянный автор “Нового мира”. Лауреат премии “Нового мира” (1995).
Дорогой Антон Павлович!
На днях по НТВ сказали:
В человеке все должно быть прекрасно: и бицепс, и трицепс, и дельтовидка!
А месяц тому назад там же говорили: “В собаке все должно быть прекрасно!”
Но Тютчеву еще больше не повезло — его вообще вон как переделали: “Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется… Реклама прибылью вернется. Рекламу можно заказать” (на радио).
“Повезло” Тургеневу и Фету — в Орле висит плакат: “Земля Тургенева и Фета любовью Строева согрета” (Строев — губернатор).
Уж россияне ко всему привыкли, им это ПАРАЛЛЕЛЬНО, как сейчас говорят.
А еще недавно говорили: “мне это фиолетово”.
Ну а в годы моей юности — “мне до лампочки” (до фени, по барабану). Слишком много синонимов для “все равно” — это плохо, конечно. Мы становимся равнодушнее. Даже по сравнению с Вашим временем! У Вас в “Трех сестрах” произносят “все равно” 17 раз.
Наиболее долго держится в речи выражение “по фигу”. Лет уж тридцать! Или даже больше. На днях в Москве прошел съезд “пофигистов” — под лозунгом: “Пофигистам всегда везет!” Значит, везение им все-таки не по фигу? А что такое везение? Это чудо. Получается, что чудо — важно. Может, еще не все потеряно!
Но я пишу Вам по другому поводу.
Предыстория такова.
Узнала я про экологический тест для детей: могут поцеловать лягушку — значит, созрели для борьбы за экологию.
И в это время ко мне в гости пришла внучка (8 лет) с подругой.
— Аленка, ты смогла бы поцеловать лягушку? — спросила я.
— Смогла бы, если мама разрешит.
— А ты, Алиса, смогла бы лягушку поцеловать?
— Смогла бы, если лягушка не заразная…
А моя младшая дочь Агния не поставила никаких условий:
— Поцеловать лягушку? Конечно, смогла бы!
Возможно, тут дело не только в возрасте, но еще и в том, что в нашей семье мы держали одно время жабу. Она вся переливалась, как драгоценный камень. Сын с классом ходил в сентябре в поход и нашел эту жабу.
Все дети наши тогда были малы и по очереди работали дождем для жабы — поливали сверху, чтоб не засохла. И очень любили ее!
Когда Аленка и Алиса ушли, я решила посмотреть новости. Включила телевизор. Ну и, как обычно, новости из России — в основном катастрофические: там пожар, здесь авария. И я сказала Агнии:
— Плохо жить в большой стране — каждый день где-нибудь да беда, и с экрана они все идут в наши сердца.
И вдруг… вся Россия представилась мне такой непоцелованной лягушкой — никак она не может превратиться в Царевну! Ну никак…
В чем же дело?
Ответ пришел по телефону.
Позвонил мой друг, милый ВС (так я его называю всегда), и сказал:
— Моя тетя выбросилась с балкона шестого этажа — упала на “мерседес”. Она насмерть разбилась, но и у “мерседеса” стекло разбила. Хозяин “мерседеса” требовал большую сумму, но мы — с большим трудом — все же в конце концов смогли все уладить миром…
Вы подумайте, Нина Викторовна, над этим случаем! Напишите где-нибудь о нем.
Стала я думать.
Бедная пенсионерка с отчаяния лишила себя жизни, но при этом лишила стекла хозяина “мерседеса”… Ничего случайного в жизни не бывает. Думай, Нина, думай…
Начнем с того, что хозяин “мерседеса” с тетей никак не связан. Он ее не обижал, за что же ему разбили стекло-то?
Но и обижал ведь! Богатые обижают бедных тем, что не помогают пережить трудное время перемен!
Да, этот случай — символический.
Если ничего не изменится в нашей жизни, рано или поздно — совершенно не намеренно — бедные так будут разбивать покой богатых, имущество как частное, так и государственное…
Уже разбивают.
И в Царевну наша родина долго не превратится…
В таком виде я опубликовала свои мысли в пермской газете “Звезда”.
И вот получаю письмо из Москвы. Подруга пишет: ей привезли мою статью. И она возмутилась: почему же я “не заклеймила позором” хозяина “мерседеса”, который потребовал деньги.
“Это история полного морального одичания человека!” — написала подруга.
Четыре страницы письма я не буду приводить полностью. Лишь главные укоры.
“Не скрою, Ниночка, мне больно было почувствовать, что трагедию смерти и страданий… ты и человечески, и писательски не чувствуешь”.
“Представь, как о таком факте написали бы Толстой, Достоевский и Чехов!”
Но я не Толстой, не Достоевский и не Чехов…
В то же время, если бы меня не взволновала эта история, я бы не стала вообще писать! Пишешь ведь только о том, что растревожило мысли и чувства.
Сильно клеймить хозяина “мерседеса” — это навредить милому ВС, который и так с огромным трудом уладил конфликт. А если б конфликт возобновился? Ни у кого из нас нет денег! Нечем платить, вот в чем вопрос.
Вы-то меня понимаете, Антон Павлович?
Конечно, я перечитываю и люблю Толстого и Достоевского!
Однако… Вот Федор Михайлович! Он сам переживал припадки, но они не помешали ему сделаться великим писателем. А князя Мышкина — тоже с припадками — он свел с ума в “Идиоте”. Разве это хорошо?
— Нина, ты будешь учить Достоевского писать романы?! — восклицает мой муж.
Нет, но почему же он выбрал худший вариант…
Со Львом Николаевичем другая история. Внук мой, двух лет от роду, увидел фарфоровую статуэтку Толстого на столе, обнял, поцеловал, а потом вгляделся в его строгое (слишком строгое) лицо и погрозил пальцем:
— Но-но-но! — (так же он грозит бабе-яге в книжке).
А Вы написали: “Какое наслаждение — уважать людей!” Да, наслаждение! Ведь у каждого так много хорошего!
И сочинилось трехстишье:
Господи,
Пошли мне смирение,
