Дороги - Яна Завацкая

Ильгет оторвалась, отшатнулась, неловко вытерла слезы ладонью. Села на койку. Пита опустился рядом. Обнял за плечи.

— Ну… как ты? - тихо спросил он.

— Я-то нормально, - прошептала Ильгет.

— Я думал, тебя… убили?

— Меня убили, - сказала Ильгет, - только не до конца. Теперь я на Квирине живу. Ты не беспокойся… с тобой ничего не будет. Потом выпустят, и все.

— Странные вы, - криво усмехнулся Пита, - гуманисты?

— Почему? Вы ж не виноваты… Вы защищали Родину. Вас просто обманули.

Пита почему-то убрал свою руку. Ильгет вдруг вспомнился Арнис. Может, лучше было с ним посидеть. Он с ней сидел, даже когда она спала, сидел просто рядом. Может быть, он проснулся, мучается от боли… да нет, от боли вряд ли… ну от тоски просто, хочет, чтобы кто-нибудь был рядом. А она вот сидит здесь. Разговаривает с тем, кто его мучил - с врагом… Даже обнимает его. Выглядит как предательство.

Но ведь это - муж, родной человек…

Господи, как сложно все!

— Что теперь будет? - спросил Пита в пространство.

— Ничего не будет. Если ты захочешь… если передумал… будем жить с тобой дальше.

— Ты меня… ждала?

— Да, - ответила Ильгет. Помедлила немного.

— Я тебя искала в Заре. И не могла найти… а что твоя мать?

— Они эвакуировались из Зары. Сейчас в Наскаре живут. Все живы-здоровы, кроме Рико, его убили, он был этим… как по-вашему… эммендаром.

— Ясно.

— Так мы что, - Пита помолчал, - на Квирине будем жить?

— Да. Если ты захочешь…

— Мне все равно, - сказал Пита.

Ильгет молча посмотрела на него. А почему это я так спокойно с ним разговариваю… как с нормальным человеком. И даже не думаю о том, что он сделал. И не спрашиваю. Ильгет смотрела на руку мужа с полноватыми, покрытыми светлыми волосками, сильными пальцами. Вдруг ей вспомнилось, как рука эта тянется к ней… хватает за волосы… бьет. Ведь и это было в их жизни. Если он мог ударить ее, что могло помешать ему стать таким? Ведь наоборот ему помогали развить эти качества…

Но он же нормальный, хороший человек на самом деле. Все мы грешны, подумала Ильгет. У каждого свои тараканы. Он поймет… на Квирине он поймет все, поймет, как заблуждался, покается. Может быть, он даже попросит прощения у Арниса. Ильгет стало тепло от этой мысли, как было бы хорошо, Арнис приходил бы на семейные праздники - просто как друг. Они могли бы даже подружиться с Питой. Арнис простит свою боль, он сможет простить. Какое это было бы счастье…

— Ничего, - сказала она, - как-нибудь все устроится. Теперь уже все будет хорошо.

Работа в СИ уже не была такой напряженной. Ильгет дежурила всего 8-10 часов в день. Арнис вскоре поднялся на ноги, но его почти сразу же отправили в Серват, заканчивать зачистку района от дэггеров. Ежедневно Ильгет посещала Питу - выпустить его пока было нельзя, но жил он в очень хороших условиях.

Она даже разыскала в Наскаре свекровь и золовку с сыном, и родственники приехали в Иннельс. Ильгет, впрочем, не стремилась общаться с ними. Как-то стало ясно, что их тоже надо будет забрать на Квирин. Она договаривалась о месте на корабле для всей своей родни - мама и ее бойфренд, Пита, родня Питы… К счастью, такая возможность была предусмотрена в принципе.

Впрочем, если бы договориться не удалось - Ильгет позже могла бы оплатить для всех места на межпланетном пассажирском лайнере. Вскоре между Ярной и Квирином появится регулярное сообщение.

Ильгет сдала смену Меггиру и вышла из кабинета. Теперь она жила на первом этаже, в маленьком гостиничном номере - комната и ванная. По дороге, проходя мимо кухни, прихватила коробку с ужином. Бросила в комнате на стол, включила монитор в воздухе. И здесь монитор… Поставила старый любимый фильм. "Три разбойника". Плоский фильм выглядел немного странно в воздушной рамке, но привыкнуть можно. Ильгет плюхнулась в кресло, раскрыла коробку. Мясо, овощи в тесте, два пирожных на десерт. Ильгет отделила одно - на стол, для Питы. Хотя его тем же самым и кормят. Но ему там грустно… одиноко. Она перекрестилась и стала есть.

Фильм выключила с некоторым сожалением. Ее сморило - здорово было бы сразу и заснуть здесь же, в кресле. Но к Пите надо сходить.. нехорошо. Он и так последние дни вроде бы в депрессии.

Рамка вспыхнула снова. Ильгет приняла вызов. Радостно улыбнулась - возникло лицо Арниса. Видимость была хорошая, и заметно, что лицо бледное, уставшее, глаза обметаны. Шрам все еще виден, заживление в этих условиях идет не так быстро, несмотря на насыщенность организма нанороботами. И главное, волосы не отросли. Всю голову пришлось обрить, не ходить же с наполовину лысым черепом. Сейчас голова была покрыта светлым колким "ежиком", и через всю правую половину - заметный шрам.

— Ара, Иль!

— Ара… как у вас жизнь?

Он выходил на связь каждый день. Почти. Если успевал.

— Да неплохо. Заканчиваем все… вылавливаем остатки склизких. Собственно, больше ничего и не происходит… скучно.

— Лучше скучно, чем…

— Ну да, на войне лучше, когда скучно, веселье тут такое, что… лучше не надо. А у тебя что?

— Да все так же, - Ильгет быстро соображала, что из сегодняшнего можно рассказывать, что нет, - вот сидим сейчас над освещением событий в Заре…

Ее чуть передернуло. Тот бой запомнился гораздо больше, чем все остальное… Чем бои с дэггерами. Та лестница, и сильный запах свежего мяса… крови… и дыма. До сих пор подступает тошнота, как вспомнишь.

— Арнис, почему они так? - спросила она жалобно, - почему? Мы могли бы не убивать их… мы не хотели их убивать… мне… до сих пор мерзко вспоминать это все. Почему они так? Неужели они не понимали, что надежды нет? Какой в этом смысл?

— Смысла нет, Иль, это воздействие сагона. Мы не впервые встречаемся со странным, необъяснимым поведением людей. Иногда это бывает следствием обычного промывания мозгов. Разница невелика.

— Но они же не были эммендарами… сагон не управлял ими.

— Нет. А это не нужно… достаточно внушить ненависть, тягу к смерти, внушить убежденность, что сдаться невозможно. Разбудить зверя… во всех отношениях.

Арнис отвел глаза. Иль вдруг поняла, о чем он вспомнил сейчас.

Ей это тоже знакомо, очень хорошо знакомо. Как люди могут дойти до такого? Хорошо, им нужна была информация… от нее… сейчас вот от Арниса. Им, конечно, нужна была информация. Только ведь это не все, ведь явственно ощущалась просто звериная радость рвать тело жертвы. Видеть ужас и боль в чужих глазах - наслаждение от этого. Безумие. Как живые, вменяемые люди могут вести себя так?

Не были они вменяемыми. Вспомнить только ту женщину - что делали с ней? И как долго? Что делали с Арнисом? Разве от таких людей можно ждать разумного поведения? Они и сопротивлялись до последнего, как зверь, загнанный в угол.

Они могли бы даже не сдаться - уйти из городка, раствориться среди населения, сдать городок… Никто не стал бы их искать. Но они поступили вот так.

Арнису, наверное, тяжело и больно все это. А она еще говорит о том, что ей не хотелось их убивать…

— Это уже не люди, - тихо сказал Арнис. Потом добавил.

— Хотя во все времена воины успокаивали себя тем, что враги - уже не люди.Так легче всего считать.

— Хотя за тебя… за то, что они делали с тобой…

— Но и это тоже, Иль… Этого могло не быть. Пойми, это не разумные, нормальные люди. Ты ведь не будешь упрекать психически больного. Вспомни только случаи, когда сагон перехватывал управление… или сводил с ума. Вспомни случай с экипажем "Аренты", когда командир перестрелял половину своих. Ведь нельзя сказать, что он был плохим человеком, что это было в его натуре. И он не был даже эммендаром, но психика… пострадала необратимо. Так же и у них.

— Они не сумасшедшие. И всегда остается свобода воли.

— Мы же сами знаем, что такое эта свобода воли. Впрочем, может быть, ты не можешь этого понять. Ты… наверное, никогда не бывала в ситуации, когда думаешь и делаешь то, что для тебя же самоубийственно. Попросту говоря, впадаешь в грех.

Ильгет вздохнула.

— Конечно, бывала, Арнис… какого ты хорошего мнения обо мне.

Ей вспомнилась сагонская биофабрика. Именно так. Когда все вокруг видится в черном свете. Начинаешь ненавидеть ближних, обиды захлестывают тебя с головой, мерзко, неприятно, не хочется жить. Не хочется жить, но и смерть ужасает, и ты готов на все, чтобы избежать ее. Только у Ильгет - слабой и мечтательной натуры - все это выливается в смертельные обиды и ненависть к себе самой, нежелание жить, а у кого-то ведь может вылиться в гнев и желание мучить и убивать других.

Этому почти невозможно сопротивляться.

— А они всегда в таком состоянии. Ты понимаешь, как им плохо?

— А мы убиваем их…

— Но что делать, Иль? Это война. Они сделали свой выбор однажды. У них была возможность выбрать что-то другое. Раньше - была.

— Да… наверное, ты прав…

Ильгет вдруг вспомнила о Пите и почувствовала острую жалость к нему. Какая разница, почему и как он дошел до этого… какое значение имеет то, что "у него была возможность выбора"… Как правило, это возможность так призрачна. Как Нела: "нет никаких обстоятельств, есть только человек и его воля". Ильгет слишком хорошо знает, что воля человека - почти ничто перед гнетом нестерпимо давящих обстоятельств. И даже те действия, которые обычно называют "волевыми" - вызваны как правило теми же самыми обстоятельствами. Отсутствием выбора.