Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев

Через двадцать минут эти данные были у генерала Вудстока. Дронго рассчитал все правильно. Теперь оставалось выяснить, что именно имеет в виду Асанти, говоря о чрезвычайном варианте. Они еще не знали, какой сюрприз им готовит следующий день.

Глава 38

Концерт закончился в одиннадцать часов вечера. Сразу после него должен был состояться прием, на котором обещал выступить американский посол. Овации после исполнения длились пятнадцать минут, слышались крики восторга. Но в ложе Осинского рядом с композитором не видели привычного Песаха Якобсона. Менеджер не появился в ложе маэстро и во втором акте.

Не приехать на прием было просто нельзя. И Оливейра вынужден был отправиться на эту самую тяжелую в его жизни встречу. Он еще не знал, что именно нашли в их центре, не знал всех подробностей, но понимал, что игра практически сделана. Теперь об Осинском знали слишком многие. И никаких шансов у композитора уже не было. Именно поэтому Оливейра так равнодушно слушал привычные высказывания в адрес композитора и почти не следил за несколькими негласными агентами влияния Фонда, призванными постоянно будоражить участников приема рассказами о музыке маэстро.

В этом мире уже давно ощущался дисбаланс выдаваемой и потребляемой информации. Лавина нарастала уже не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Разобраться в этом океане информации было не просто трудно, но и немыслимо. С такой же скоростью происходило нарастание общего числа произведений литературы, живописи… Если не считать отдельных гениев, то общее количество просто хороших и очень хороших произведений часто превосходило все мыслимые границы человеческих возможностей. И выделять среди них достойные становилось все труднее и труднее.

В подобном хаосе нарастающей информации удача того или иного произведения, того или иного режиссера и композитора часто зависела от воли случая или каприза судьбы. Любое имя, часто употреблявшееся в газетах и журналах, на аристократических раутах и в дружеских компаниях, становилось известным и популярным. Даже если обладатель этого имени не заслуживал подобной чести.

Премии давали по «совокупности частоты употребления имени», а признание получали после надлежащей рекламы в средствах массовой информации. Именно поэтому сотрудникам Фонда удавалось создавать столь популярных деятелей искусства, являвшихся одновременно агентами влияния, и замалчивать других, более достойных. Ведь очень трудно крикнуть в решающий момент, что на короле нет никакой одежды и он голый.

Оливейра не стал даже отвечать на приветствия Кэтрин, специально прилетевшей на этот прием из Парижа. Он хорошо знал, что с ней работали сотрудники Фонда, создавая нужную репутацию и соответствующую рекламу. Казалось, его ничего не может удивить. Но неожиданно он увидел Дронго. Это его изумило. На встрече присутствовало немало известных политических деятелей, и охрана строго следила за каждым из входящих, тщательно сверяясь со списком гостей. Охрана была тем более удвоена, так как после известных покушений на Осинского во время его турне во Франции и Бельгии было решено обратить особое внимание на этот прием.

О случившемся в Амстердаме убийстве Рэнди никто, разумеется, не знал. Но, увидев Дронго, Оливейра почувствовал, что теряет остатки терпения. И пожалел, что оставил оружие при входе сюда.

– Вы чем-то недовольны? – спросил Дронго.

– Как вы сюда попали? – спросил Оливейра.

– По приглашению, – отозвался Дронго. – И не волнуйтесь – не по вашему. Вы уволили меня в самый неподходящий момент.

– Я не хочу с вами разговаривать, – судорожно дернулся Оливейра, уже потерявший остатки былой респектабельности.

– Зато я хочу, – заметил Дронго, – и собираюсь продолжать разговор, нравится вам это или нет.

– Если бы я знал, что от вас будет столько неприятностей, я бы никогда в жизни не позволил вам появиться рядом с Осинским, – честно признался Оливейра.

– Сожалею. Я не думал, что вы так меня ненавидите.

– Вы сломали нам всю игру, всю нашу многолетнюю подготовку. Мы хотели все выяснить, а вместо этого запутались окончательно.

– Именно поэтому я и хочу задать вам несколько вопросов.

Оливейра криво усмехнулся:

– Ценю вашу наглость. Но не собираюсь с вами больше разговаривать. У меня к вам предложение. Постарайтесь сделать так, чтобы я вас больше никогда не встречал. Мне надоело путешествовать в вашей компании.

– Все? – спросил Дронго.

– Вам мало?

– Теперь послушайте меня, Оливейра. Никто не собирался брать штурмом ваш центр. Но именно ваша беседа с Асанти спровоцировала этот штурм. Именно вы – главный виновник такого оглушительного провала Фонда.

– Вы с ума сошли. – Оливейра даже оглянулся от возмущения и страха, но никого рядом не было. – Что вы несете?

– Я могу это доказать, – возразил Дронго, жестом подзывая официанта с подносом. Он поднял первый бокал и предложил его Оливейре: – Возьмите. Вам понадобится что-нибудь выпить. – И сам взял второй.

– Говорите, – нетерпеливо велел Оливейра, чисто машинально принимая бокал. «Что еще придумал этот негодяй?» – со страхом подумал Оливейра, начинавший бояться этого человека с таким компьютерным умом.

Дронго спокойно сделал несколько глотков.

– Хорошее шампанское, – одобряюще сказал он, явно испытывая терпение собеседника.

– Я сейчас уйду, – не выдержал Оливейра.

– Сегодня в три часа дня вы разговаривали с Рамешем Асанти, – наконец начал рассказывать Дронго, – именно после этого разговора, который удалось прослушать специальной службе ЦРУ, хотя подозреваю, что это были специалисты АНБ [АНБ – Агентство национальной безопасности США.] из электронной разведки, было принято решение о штурме вашего центра.

– При чем тут наш разговор? – не понял Оливейра. – Какие у вас есть доказательства?

– Вы становитесь нелогичны, сеньор Оливейра, – заметил, улыбнувшись, Дронго, – второй вопрос противоречит первому. Или вы хотите знать, при чем тут этот разговор? Или вы знаете о разговоре и требуете у меня доказательств? Так на какой мне вопрос отвечать?

Оливейра сжал свой бокал. Казалось, он сейчас взорвется вместе с этим бокалом.

– Хотя я могу ответить на оба ваших вопроса. Во время разговора вы упомянули о «чрезвычайном варианте», который был подготовлен сотрудниками вашего Фонда. Именно поэтому было решено взять штурмом ваш центр, чтобы не допустить подобного развития ситуации. А доказательства… По-моему, их не нужно. Иначе откуда я мог знать о вашем разговоре?

Оливейра ошеломленно молчал.

– После первого акта вы снова позвонили мистеру Асанти и снова с ним говорили, – продолжал добивать несчастного менеджера Дронго. – Надеюсь, вы помните и второй разговор?

– Как вам удалось их услышать? – спросил Оливейра. – Мне казалось, что это абсолютно невозможно.

– Прекрасная техника не только у вас, сеньор Оливейра. Но и у ваших соперников. Я, кстати, не уточнил, может, вы хотите, чтобы я по-прежнему называл вас мистером Песахом Якобсоном?

Только громадным усилием воли Оливейра сдержал себя, чтобы не запустить бокал с шампанским в эту ненавистную физиономию. Но скандал на сегодняшнем приеме был не в его интересах. Хотя он давно уже осознал, что это, возможно, последний прием в его жизни.

– Что вам нужно? – уставшим голосом спросил он, подходя к столу и ставя свой бокал.

– Чрезвычайный вариант, – пояснил Дронго, – что это такое?

– Это ад, – криво усмехнулся Оливейра, – самый настоящий ад. И вы уже ничего не сможете сделать.

– Говорите быстрее, – потребовал Дронго.

– Я вам ничего не скажу, – ответил, по-прежнему жалко улыбаясь, Оливейра. Но в его улыбке было нечто ужасное. И Дронго понял, что менеджер не блефует. На этот раз Фонд готов был нанести ответный удар.

– Вы готовите какой-то террористический акт? – понял он.

– Вы ведь такой умный, – заметил Оливейра, – попробуйте догадаться сами. Это будет совсем нетрудно. Тем более что у вас в запасе есть еще один день.

– Вы понимаете, что, если случится нечто непредвиденное, отвечать будете лично вы? – спросил Дронго.

Оливейра взял свой бокал с шампанским и, залпом его выпив, снова поставил на место и махнул рукой.

– Я и так за все буду отвечать. И за проваленную миссию Осинского, и за вас, Дронго, и за убитого Мартина, и за исчезнувшую Барбару. Я за все буду отвечать. Кстати, ее не убили?

– Нет.

– Приятно слышать, – пробормотал Оливейра, – в общем, она была неплохой человек. Правда, несколько статична в постели. Только не смотрите на меня взглядом ревнивца, она не дарила мне свой платок. Но к Джорджу Осинскому относилась с известной симпатией. У меня сохранились приятные кадры их интимных встреч. Джордж ведь почти импотент, никуда не годный мужик. И Барбаре часто приходилось ему помогать. Догадываетесь, что она для него делала?