Время разбрасывать камни - Дмитрий Викторович Распопов

На грудь мне нацепили звезду, коробочку с орденом Ленина, вторую пустую с книжечками и грамоту Президиума Верховного Совета СССР вручили уже в руки, затем смачно поцеловали в губы и я, гаркнув «Служу Советскому Союзу» козырнул и вернулся обратно на место, всё ещё не понимая, а что сейчас собственно произошло. Затем был большой банкет для трудящихся, на который мы не пошли, сопровождающие уволокли меня в лимузин «ЗИЛ», и мы втроём под охраной ещё двух машин поехали на Лубянку.

- Ну ты Ваня дал, - восхищённо покачал головой товарищ Белый, рассматривая у меня на груди орден Красного Знамени, орден Ленина и Звезду Героя, - ну молодец.

- А можно для несведущих людей, - осторожно поинтересовался я, - мне наконец расскажут, что я дал, кому и зачем? И главное, что вокруг происходит? Я столько лет жил, не тужил в говне, а тут столько внимания к моей скромной персоне.

- Ты газеты не читал, - понял Андропов, с улыбкой доставая из дверного кармана машины «Комсомольскую правду» и уже знакомый мне выпуск «Пионерской правды», - вот собственно говоря причина.

Бросив взгляд туда, я увидел собственную фотографию с кучей медалей в окружении одних космонавтов, та самая первая фотография сделанная после того, как они увидели количество моих наград.

- Всё ещё не очень понимаю, как это, - я показал на снимок, - привело к этому, - я показал на свою грудь.

- Короткая статья в «Пионерской правде», где ты стоишь вместе с Гагариным, привела к лавинообразному интересу читателей, а кто это такой стоит рядом со всенародным героем и почему о нём так мало известно, - рассмеялся товарищ Белый, - во всесоюзных газетах обрушилась связь, тоннами несли мешки с телеграммами со всех концов страны, поскольку более внимательные люди хотели знать, как так получилось, что вечный неудачник Добряшов, побеждающий только на чемпионатах СССР, как об этом писали ранее в газетах, вдруг оказался мировым рекордсменом побившим американцев, да ещё и дважды Олимпийским чемпионом.

- А-а-а, - протянул я, - и ничего умнее не придумали, как наградить меня вместе с настоящими людьми, которые пашут, сеют, работают на заводах.

- Иван, не прибедняйся, ты не самый худший человек советского общества, - хмыкнул Андропов, - есть конечно над чем работать и куда расти, но точно не самый худший. Правда немного обидно, что награду эту ты получил только из-за огромного человеческого интереса к тебе и непониманию ЦК, что с этим всем делать, а не за реальные спортивные свершения, которые ты сделал, но я думаю конкретно тебя этот факт не сильно расстроит. Так что завтра увидишь, как в центральных газетах, мгновенно поменяется риторика писак, поскольку ты зацелованный Брежневым, будешь теперь ближайший месяц разъезжать по стране и говорить красивые речи с трибун. Хорошо, тебе и писать ничего не нужно, трепаться ты горазд и без бумажки.

Я застонал под их смеющимися взглядами.

- Надо Иван, надо, - заключил Андропов, - за твоё бренное тело в упорной борьбе победили мы, как те, кто в тебе никогда не сомневался, холил и лелеял, так что поработаешь нам на пользу. Что нужно ответить начальству?

- Так точно Юрий Владимирович, - козырнул я, благо был в фуражке.

- О, хоть чему-то тебя Елена Георгиевна научила за недолгое супружество, - улыбнулся он.

Я открыл рот, но он поднял руку.

- Всё знаю, можешь не говорить про неё, ты правильно поступил. По совести. Мы с товарищем Белым каждый раз удивляемся, как внутри тебя уживаются такие, казалась бы несовместимые вещи.

Мне оставалось лишь скромно пожать плечами в ответ на такую странную фразу. Вскоре мы доехали до Лубянки где меня пересадили в генеральскую «Волгу» и вернули не на базу, а домой. Ира и Варя, вместе с Розой Ивановной ещё около часа с круглыми глазами осторожно трогали звезду Героя, не веря мне, что она настоящая.

На следующий день и правда вышли статьи во всех газетах, где меня целует Брежнев и на улицу стало невозможно выходить, благо работал телефон, данный мне Игорем и продукты доставляюсь без проблем притом отменного качества. Сбылось при этом и второе предсказание Андропова, и я не на месяц, а на целых три уехал в турне по стране, выступая с речами перед колхозами, школами, детскими домами, заводами и фотографировался, фотографировался бессчётное количество раз, превратившись едва не в робота. Во всех местах, кроме обычных пропагандистских лозунгов, я обращался к детям и подросткам, говоря, что, если они испытывают насилие со стороны взрослых или те обижают их, пусть пишут мне письма, я постараюсь им, как Олимпийский чемпион, помочь. Надежда была слабая, что мне будут писать, но не воспользоваться такой уникальной возможностью, я просто не мог, поэтому в каждом городе обязательно вставлял в свою речь обращение к детям, особенно если выступал в детских домах или школах-интернатах.

Кроме этого, посещая множество городов советской глубинки, я просто ужасался чудовищному разрыву уровня жизни её по сравнению с Москвой. В магазинах крупных городов продукты, товары если и были, то вот денег, чтобы их купить у народа было не особо. А то, что они накапливали, тратили потом чаще всего не у себя. Со всех более мелких городов и деревень люди ездили в региональные центры за лучшими продуктами и одеждой, чем продавались у них. Я, в своих заграничных шмотках смотрелся в первых городах поездки словно какой-то инопланетянин, поэтому уже в третьем городе, я нашёл обычную одежду и старался не отрываться от населения, которое со злостью смотрело на «Волги» партийных работников с раскормленными лицами, которые меня сопровождали. На их фоне я выглядел своим, и меня встречали по-доброму.

Наконец, когда руководство поняло, что неплохо бы мне в марте начать подготовку к сезону, меня первым же рейсом из Владивостока, куда я успел добраться на поезде, отправили в Москву, доставив на базу ЦСКА. Приехавший Щитов, зацеловал меня не хуже Брежнева и сообщил, что по мне дали «зелёный свет» и я могу брать себе хоть двух тренеров и двух массажистов. Я ему злорадно сообщил, что с радостью воспользуюсь его предложением, и тут же его улыбка чуть угасла, он постарался сначала усовестить меня, а затем и вообще быстрее сбежать, пока я не начал оглашать весь список своих желаний

***

Тихо открыв дверь квартиры, я стараясь не шуметь, зашёл внутрь. Почти сразу