Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Вторая, «по классу отделки», Проходная гостиная появилась на месте Греческой комнаты, ее рельефы оказались закрыты фанерными щитами. Здесь находились особый мебельный гарнитур и фарфор. Дополняла убранство ткани с бордюром на стенах и бронзовая люстра. Прежний Большой кабинет графини Софьи Владимировны также заново отделали. Стены помещения, судя по всему сохранившего свою функцию, драпировали темно-синей тканью, возможно, под цвет стены в соседнем Малом кабинете. Ткань золотистого цвета архитектор использовал для еще одного, уже третьего по счету, гарнитура. Значительная часть помещения отделялась от основного пространства декоративной стеной. Вероятно, за ней находилась ванна.

В 1865–1866 годах М.А. Макаров построил для Т.Д. Строгоновой часовню в Лигово.

Как уже отмечалось, все три интерьера невского дома были сфотографированы Дж. Бианки по заказу графа Павла Сергеевича в 1865 году, то есть на следующий год после смерти графа Александра Сергеевича. Типологически они соответствуют творчеству М.А. Макарова, другие обстоятельства (работа в Знаменском и Волышово) также, казалось, подтверждают возможность приглашения Строгоновыми именно этого архитектора, но прямых доказательств его авторства не существует. Не найдены вообще какие-либо чертежи Макарова для Строгоновых. Таким образом, пока не установлено, кто сочинил заключительное звено в цепи интерьеров барокко — классицизм — необарокко, начатое Франческо Растрелли и продолженное Андреем Воронихиным. Важно констатировать, что апартаменты упрочили культ графа Александра Сергеевича в невском доме.

Глава 6

Человек-крепость

Мы Уже имеем представление о двух сыновьях графа Сергея Григорьевича, но о нем самом еще речь не шла. Между тем не вызывает сомнения то, что именно этот человек, бесспорно, был наиболее значительной фигурой среди всех Строгоновых XIX века. И не только потому, что родившись в 1795 году, он всего восемнадцати лет не дотянул до начала XX века. Глава большой патриархальной семьи и «собиратель» семейного богатства, с течением лет вельможа приобретал все большее влияние на монархов, он жил при четырех императорах — при трех Александрах и Николае I. Студенты Московского университета, чьим куратором он был в 1835–1847 годах, называли Строгонова просто «граф». В это короткое слово они вкладывали то достоинство, с которым их начальник нес титул, полученный в результате женитьбы на дальней родственнице.

Напомню, что закон о нераздельном имении 1817 года назначал будущим распорядителем и наследником графского титула Строгоновых человека, женившегося на Наталье — старшей дочери Павла Александровича, умершего героя. Хотя в последний путь Павла Александровича сопровождал граф Александр Григорьевич, мужем Натальи стал его младший брат Сергей. Свадьба, соединившая две ветви рода, состоялась в 1818 году. Но только сорок лет спустя, к шестидесяти годам, после смерти властной тещи (1845) и влиятельного отца (1857), он занял первое место в своем роду, которому приучили приносить жертвы, что ожесточило его характер.

В момент, когда Сергей узнал о своей судьбе, ему исполнилось 22 года. Это был уже сформировавшийся человек. Не буду утомлять описанием его блестящей военной карьеры — таковые складывались у многих в постнаполеоновскую эпоху. Важнее обратить внимание на другое обстоятельство: отсутствие должного воспитания как приемника огромных материальных и духовных наследий и, как следствие, узкий кругозор. Добавим сюда же крайне поверхностное образование в Институте путей сообщения, прерванное из-за Отечественной войны, и мы получим человека, силой вырванного из своей среды и поставленного исполнять миссию, к которой он был не готов. Но он был готов яростно защищать достоинство аристократа и титул, которым дорожил превыше всего.

Война, судя по всему, настроила Строгонова с опаской относится к Западу, хотя он был не прочь что-то позаимствовать из его установлений. Задумываясь об Александре Сергеевиче (старшем), Сергей Григорьевич не видел в знаменитом родственнике идеала и не разделял его, так сказать, художественных вкусов. Проникнутое верой искусство до Рафаэля его интересовало гораздо больше, нежели искусство академических последователей гения. Подойдя избирательно к доставшемуся наследию, он обратил внимание на развитие национальной художественной школы (не считая правильным лишь на этом сосредоточиться) и археологии.

Сергей Григорьевич в зрелые годы

Образец ученической работы в Строгоновской рисовальной школе. Чертил ученик III класса С. Пищальников

Годы, проведенные в статусе великовозрастного наследника, приучили графа к терпению и отсутствию постоянного места жительства. Во-первых, он был военный. Во-вторых, Строгонов не любил современной архитектуры. Он почитал древнее искусство, отрицательно относился к новому, появившемуся в России с началом XVIII века, и к самому Петербургу. Граф оказался равнодушен к гражданскому строительству, но был ярым поборником возведения храмов, при сооружении и украшении которых он страстно желал использовать старые русские, в том числе и семейные образцы. С этой миссией связана значительная часть его жизни, а также попечительская, коллекционерская, археологическая и изыскательская деятельности, венцом которых стала реставрация Дмитриевского собора во Владимире, написание книги о нем и участие в работе Комиссии по построению храма Христа Спасителя. Другим и первым по времени его проектом была Рисовальная школа в Москве, с ее описания мы и начнем более обстоятельное знакомство с графом Сергеем Григорьевичем.

29 апреля 1824 года, спустя месяц после открытия его тещей Школы горных наук, Строгонов написал письмо министру духовных дел и народного просвещения князю А.Н. Голицыну, в котором содержались следующие важные слова: «Так как в виду моей военной карьеры деятельность моя значительно сокращается в мирное время, то я полагал бы, что, желая каким-нибудь способом использовать свой досуг и свои средства для блага моей родины, я выполняю также свой долг, так как быть полезным есть обязанность, налагаемая на человека при рождении. Но в виду того, что при уклонении с обычного пути, намеченного определенным призванием или деятельностью, и выбор средств становится труднее, также как возрастает ответственность и за будущие результаты, — то я полагал, что одного пожелания добра недостаточно и что, прежде всего, необходимо изучить те элементы, которые могли бы сделать его наиболее продуктивным для общества».[93]