Очерки истории Руси до монголов - Михаил Петрович Погодин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Велий еси Господи, и чудна дела Твоя! Никакой разум человеческий не может не поведати чудес Твоих: как небо устроено, солнце… как луна и звезды, и тьма и свет, и земля на водах положена, Господи, Твоим промыслом!.. И сему чуду дивимся, как человек, созданный от персти бывает разноличен; если весь мир совокупить, то всякий явится с своим образом? И птицы небесные умудрены Тобой, Господи? Егда повелишь, воспоют и возвеселят… Благословен еси Господи и хвален зело… Иже не хвалит Тебя, Господи, и не верует всем сердцем и всею душою во имя Отца и Сына и Святого Духа, да будет проклят.
Научися, верный человече, быть благочестивым делателем, по Евангельскому слову, помысл чист имети, понуждайся на добрые дела, Господа ради: очам управленье, языку удержанье, уму смиренье, телу порабощенье, гневу погубленье. Лишаем – не мсти; ненавидим и гоним – терпи; хулим – моли; умертвим грех. Господь указал нам побеждать врага тремя добрыми делами: покаяньем, слезами, милостынею. Помните, что ими улучить можно милость Божию, не тяжкая это заповедь, – не одиночество, не чернечество, не голод, что творят иные добрые».
Современные свидетельства, а еще более самые действия Мономаха, переданные нами согласно со всеми летописями, подтверждают искренность и правдивость его слов. И народ любил Мономаха за его княжеские доблести, за его человеческие добродетели. Во всей Русской земле чтилась память его долго после его кончины.
Новгородцы в 1142 году говорят Всеволоду Ольговичу: «Не хотим ни сына твоего, ни брата, ни племянника вашего, хотим племени Владимира».
Киевляне в 1147 году отвечают Изяславу Мстиславичу, звавшему их на Олеговичей, среди которых находился сын Мономаха: «Княже, не гневайся на нас, на Владимира племя руки поднять не можем; на Олеговичей, так пожалуй, хоть с детьми».
В то же время куряне отказались перед сыном этого Изяслава, Мстиславом, идти на его противников, между которыми находился внук Мономаха: «За тебя, князю, биться рады, а на Владимира племя, – говорили они, – не можем идти, на Юрьевича руки поднять не можем».
(И позднейшее потомство сохранило то же почтение, ту же любовь к Мономаховой памяти. Когда в XVI веке возникла мысль о царском титуле для великих князей московских, имя Мономаха тотчас представилось правительству. Так и теперь – венец, которым венчается русский царь в великую минуту вступления на престол первой державы в мире, именуется Мономаховым, как бы в знамение той любви, той взаимной преданности, того высокого, чистого духовного союза, который долженствует быть между русским царем и русским царством.)
Стол киевский был занят старшим сыном Мстиславом. Заблаговременно призванный отцом из Новгорода и живший подле в Вышгороде, он имел силу в своих руках, и никто из старших по праву, не многих, впрочем, князей – не мог с ним спорить, как прежде никто не мог спорить с его отцом.
Владение Мономаха хотя и разделилось между пятью его сыновьями, но они все находились в полном послушании у старшего, благодаря его доблестям.
Княжение его, впрочем, очень кратковременное, 1125–1132, было совершенным продолжением Мономахова, грозное как для внешних, так и для внутренних врагов. Половцы, пытавшиеся напасть на Переяславское княжество, были отражены братом великого князя Ярополком, но Мстислав тем не удовольствовался: он послал своих воевод на дикое кочевое племя, прогнать их как можно далее от русских пределов:
«Се бо Мстислав великий наследи отца своего пот Владимира Мономаха великого. Владимир сам собою постоя на Дону и много пота утер за землю Русскую, а Мстислав мужи своя посла, загна Половцы за Дон, и за Волгу, и за Яик, и тако избави Бог Русскую землю от поганых».
Дома прежде всего он должен был принять участие в делах Черниговского княжества, которое, по кончине славного своею кротостью Давыда Святославича, было отнято у дяди, Ярослава, племянником Всеволодом Ольговичем. Мстислав обещался помочь обиженному, но не исполнил своего обещания. Особенно подействовал на него Григорий, игумен Св. Андрея, любимый еще отцом Мономахом и самим Мстиславом. Он не допустил Мстислава идти войною на Всеволода, сказав: «Лучше преступить крестное целование и не начинать войны, нежели проливать христианскую кровь». Собрав собор архиерейский, он объявил Мстиславу торжественно: «Мы берем грех на себя». Мстислав послушал их и всю жизнь, прибавляет летописец, раскаивался в этом преступлении клятвы. Может быть, просьбы дочери, жены Всеволода, вместе с уступкой Курска также имели здесь участие в решении Мстислава. Несчастный Святославич вынужден был оставить добычу у похитителя и удалиться в свой Муром, где он стал родоначальником князей муромских и рязанских.
Гораздо строже был Мстислав в отношении к полоцким князьям, «зане не бяхуть его воли и не слушахуть его, коли зовяшеть в Русскую землю в помощь, но паче молвяху Бонякови шелудивому во здоровье, и про се ся Мстислав разгневася на не и хотяше на не ити».
Половцы на некоторое время задержали Мстислава.
В 1127 году, то есть на второй год после своего вступления на великокняжеский стол, он снарядил общий поход против полоцких князей: брату Вячеславу он велел идти на кривичей из Турова, брату Андрею – из Владимира, зятю Всеволоду – из Городна, Вячеславу Ярославичу – из Клеческа. Сборное место их назначено под Изяславлем. Всеволод Ольгович должен был идти на Стрежев к Борисову, Иван Войтишич – с торками, сын Изяслав – из Курска, сын Ростислав – из Смоленска, к Дрютеску, сын Всеволод с новгородцами – к Неклочу.
Все князья должны были выступить в один день, 11 августа. Полочане, стесненные со всех сторон, должны были покориться, по взятии Логожска и Изяславля, выгнали от себя князя Давыда Всеславича с сыновьями и приняли от руки Мстислава Рогволода.
Через два года (1129) Мстислав опять разгневался на полоцких князей и послал за ними привести их в Киев. Здесь, посадив в три ладьи Давыда, Ростислава и Святослава Всеславичей, с женами их и детьми, двух Рогволодовичей, «поточи их Цареграду за непослушание их», а города кривские отдал в управление своим мужам.
В следующем году (1130) Мстислав посылал сыновей своих на чудь, которая и была обложена данью.
Наконец в 1131 ходил он сам на Литву, с сыновьями, Ольговичами и Всеволодом городенским, опустошил много земли, но часть его киевлян, не успевшая за ним следовать, была перебита этими дикарями, которые, вышедши из своих убежищ в лесах, где они прятались, нагнали отставшую дружину и истребили ее.
На Святой неделе в пятницу, 15 апреля 1132 года, Мстислав скончался, предоставив княжение брату Ярополку и отдав ему на
