Мир приключений 1964 - Кубанский Г.

…Не спит в эту ночь и Ирина Михайловна. Ей вовсе не кажется, что директор цирка дал согласие на осуществление эксперимента Ильи. Напротив, он был слишком осторожен и, уж конечно, никак не проникся тем энтузиазмом, которым были полны все остальные. Более же всего радовались братья Маши. Их будто подменили. А как была счастлива Маша!

О Маше Ирина Михайловна всегда думает с особенной теплотой, радуясь ее успехам и не завидуя ничему. В Маше ей вообще нравится все, даже то, что почти все мужчины влюблены в нее. И она не кичится этим, не задирает нос, не мнит себя бог знает кем, как некоторые другие красивые актрисы. Ирина Михайловна и сама красивая женщина. По собственному опыту она знает, как нелегко казаться равнодушной к поклонению. Потому-то умение Маши быть со всеми ровной, без малейшей тени какого-либо кокетства, просто поражает ее. Даже к Митрофану Холопову, которого Маша терпеть не может, относится она почти так же, как и к другим.

…И снова тревога за Илью вызывает невольный вздох Ирины Михайловны. Осуществится ли и его замысел так, как он задумал? Беспокоят ее, в связи с этим какие-то не очень понятные ей и, видимо, скрываемые от нее отношения Ильи с отцом. Они, правда, разговаривают, как и всегда, даже подшучивают друг над другом, но что-то все-таки существует между ними такое, чего не было раньше. Может быть, это потому, что Андрей не добивается повторения эксперимента Ильи на более мощной установке?

Ей известно, что сейчас, в конце года, когда институт завершает многие плановые свои исследования и использовал уже весь свой бюджет, начать сложную работу над экспериментом Ильи не так-то просто. Да и вообще не от мужа только все это зависит… И все-таки он мог бы предпринять что-нибудь через Академию наук, а этого он не делает.

И тут сам собой возникает самый тревожный для нее вопрос: а что, если Андрей не верит в успех эксперимента сына? Что, если он ставит под сомнение даже то, что уже достигнуто сыном на его лабораторной установке?

Андрей Петрович встает очень рано. Илья еще спит, и он не решается будить его. Да и о чем, собственно, говорить сейчас с ним, не зная даже, действительно ли академик Аркатов забыл о своем обещании или, может быть, что-то предпринимает все-таки? Нет, лучше, пожалуй, отложить этот разговор с Ильей до вечера, а в течение дня непременно побывать у Аркатова.

К академику Андрей Петрович попадает только во второй половине дня. Аркатов, как всегда, любезен и без напоминания сам заводит разговор об эксперименте Ильи.

— Я все помню, дорогой мой доктор Нестеров. Собирался даже звонить вам сегодня. Не делал этого раньше потому, что нечем было вас порадовать. Да и теперь тоже… Сами знаете, что значит конец года. Но я докладывал о сыне вашем вице-президенту, и он очень этим заинтересовался. Не сомневаюсь, что с января, а до этого не так уж далеко, мы получим все необходимое, чтобы начать самое серьезное изучение полученного им эффекта.

15

В Союзгосцирке, вопреки опасениям директора цирка, не очень удивились предложенному им фантастическому проекту. А не очень удивились потому, что Анатолий Георгиевич уже “взрыхлил” здесь почву. Воспользовавшись личным знакомством в Союзгосцирке, он в частной беседе изобразил этот проект самыми яркими красками.

И вот сейчас, когда директор цирка, терзаемый еще большими сомнениями, чем ночью, и уже почти не верящий в успех дела, завершает свой доклад, его не засыпают вопросами и даже, кажется, не смотрят на него как на сумасшедшего. Ободренный этим, он уже со значительно большим энтузиазмом заключает;

— Мы ведь очень любим говорить на наших конференциях и совещаниях, что надо смелее использовать в наших аттракционах все новые и даже новейшие достижения науки и техники. Вот и давайте попробуем осуществить антигравитационный эффект Ильи Нестерова на нашем манеже. А это самое что ни на есть новейшее достижение науки. О нем даже в Академии наук ничего еще, кажется, не знают.

Ответственный товарищ, которому поручено решить вопрос об эксперименте Нестерова, добродушно улыбается:

— Это очень хорошо, что новейшее научное открытие на сей раз попало в цирк раньше, чем в Академию наук, но без Академии наук вряд ли, однако, добьемся мы успеха. Я лично полагаю, что без их консультации затевать это, видимо, не очень дешевое предприятие — вообще неразумно. Нужно, следовательно, связаться с кем-нибудь из академии и посоветоваться.

Директор цирка, прекрасно понимающий всю сложность задуманного эксперимента и личную свою ответственность за все это, охотно соглашается с таким резонным, на его взгляд, предложением.

Однако, прежде чем связаться с академией, он решает посоветоваться со своим главным режиссером.

— Боюсь, что это может погубить все дело, — выслушав директора, с сомнением качает головой Анатолий Георгиевич. — Непонятно почему? А дело, видите ли, в том, что Илья Нестеров потому и соглашается повторить свой эксперимент у нас, что…

— А, да-да, понимаю! — восклицает директор. — Вы мне это рассказывали. В связи с этим опасаетесь, значит, что ему могут не разрешить? Может быть, тогда вообще все это не очень серьезно?

— Ну что вы! Напротив — настолько серьезно, что я боюсь, как бы Академия наук, узнав о намерении Ильи…

— Все ясно тогда! Нужно, значит, действовать незамедлительно. Они и в самом деле могут приостановить все другие эксперименты и срочно заняться антигравитационным эффектом Нестерова.

— Конечно же! И тогда уж Нестерову будет не до нас. А если мы начнем сооружать его установку у нас, то потом не страшно, если даже они и спохватятся. Илья Нестеров человек слова, он нас не бросит. Да и Михаил Богданович головой за него ручается.

Ирина Михайловна долго не может понять, что хотят от нее Илья и Михаил Богданович, с которыми в тот же день состоялся у нее разговор.

— Но почему все это втайне от отца? — недоуменно спрашивает она сына. — Ведь он же опытнее тебя, Илюша. Он тебе поможет, подскажет, где надо…

— Плохо ты знаешь отца, мама, — упрямо качает головой Илья. — Пока он не обоснует всего теоретически — ни о каком повторении моего эксперимента и разговаривать не станет.

— А повторив его у нас, — хитро подмигивает Михаил Богданович, — мы поставим Андрея Петровича перед свершившимся фактом, так сказать.

— Да, конечно, может быть, так и лучше, — соглашается наконец Ирина Михайловна. — Только вы напрасно думаете, что Андрей Петрович может вам чем-нибудь помешать…

— Ну, это-то едва ли, — уклончиво отвечает Михаил Богданович. — Этого я не думаю, но расхолодить Илью разными доводами и сомнениями он, пожалуй, сможет.