Капкан на Инквизитора (СИ) - Александр Гарин

Вырез платья показался ему узким. Поэтому, недолго думая, де-принц разорвал его, подставляя укусам мороза светлую кожу романки, ее тонкую шею и красивую грудь. Потом, уже без опасений, выдернул свои клинки, освобождая девичьи руки. И вновь силой повернул ее лицо, заставив смотреть себе в глаза.

- Убей меня, Дагеддид, - Седрику никогда не думалось услышать столько муки, мольбы и ненависти в одном обращении к себе. – Будь… милосерден. Убей.

Де-принц усмехнулся. Власть над женщиной, теперь уже окончательно отданной в его руки, понемногу начинала пьянить, вызывая из глубины естества самые низменные чувства геттской натуры. Он тронул ее губы, потом провел пальцами по подбородку и добрался до обнаженной груди. Груди девушки будто на самом деле увеличились в размерах. Уже не сдерживая себя, он приложился губами к одному из потемневших сосков.

Марику затрясло. Несколько раз она, забывшись, порывалась дернуться прочь, но всякий раз тяжелая рука де-принца по-хозяйски надавливала на ее плечо, без слов напоминая об обещании, свидетелем которого был сам Лей. Губы Седрика терзали ее нежную плоть, пальцы - терли и выворачивали сосок другой груди. Де-принц ощущал нутром исходившие от его романки волны брезгливости и отвращения. Но ее мука и боль от собственных ран только подстегивали злость и желание. Взрыхленный, мокрый снег неприятно холодил шкуру, забивался под одежду, но опьяненный своей властью, охваченный нетерпением Седрик не замечал ничего, кроме романки Марики и ее дурманящего запаха. Следуя позывам вожделения, он забрался под юбку девушки и в ярости сдернул оказавшиеся там штаны, спустив их почти до колен.

Романка зажмурилась снова. В предчувствии того, что должно было произойти, она дальше отвернула лицо и закусила сжатые в кулак пальцы руки. Но грубо ласкавший ее тело Седрик внезапно замер. Подняв голову, Марика увидела окаменевшее лицо Дагеддида, который разглядывал что-то под задранным платьем. Потом он совсем по-другому - неуверенно и осторожно протянул руку и коснулся тонкой темной полоски, которой не было в прошлый их раз, и которая теперь проступила от середины живота девушки книзу.

Их взгляды встретились.

- Это… - ладонь де-принца вновь тронула ее кожу. - Я знаю, это же значит, что ты… Ты… в тягости? Ты понесла от меня тогда? - он поднял глаза на ее грудь и, внезапно, понял окончательно. - Это… это ведь мой ребенок?

Романка мотнула головой, точно каждый вопрос Седрика резал ее слух.

- Это мой ребенок? Отвечай!

- Твою мать, да! - девушка со свистом втянула воздух. Воспользовавшись замешательством де-принца, она рывком прикрыла подолом платья обнаженное тело. - Да! И хватит спрашивать!

Седрик тихо и нервно рассмеялся - и тут же оборвал себя. Распростертая перед ним, мучительно прятавшая лицо юная женщина вдруг предстала в совсем ином свете. Все время, пока он ярился, кидался на нее с мечом и думал лишь о мести, она носила его ребенка.

Досадуя на собственную несдержанность, Дагеддид стянул обратно разорванное сукно платья и затянул шнуровку. Потом, застегнул петли на меховом полушубке. Все еще дрожа, романка молча помогала ему привести себя в порядок. Спустя короткое время они оба были на ногах, вытрясая из одежды снег.

- Поедем теперь ко мне, - Седрик нагнулся и подобрал мешок девушки. Не глядя, сунул в него зеркало. Потом подцепил из грязи ее меч и сунул за собственный поясной ремень. - Я… нам нужно… очень много… сделать.

Он замолчал и вдруг, подчиняясь порыву, притянул Марику к себе. Девушка поддалась с едва заметным противлением. Седрик склонился к ее лицу и поцеловал вялые губы.

- Прости меня, - пересилив себя, тихо попросил он. - Я… правда очень рад, что ты нашлась.

Романка хмуро смотрела в сторону. Де-принц с трудом приподнял ее тяжелое тело от земли, усаживая в седло. Мигом позже он оказался рядом. Заставив напряженную женщину прислониться к своей груди, он взял поводья и тронул меланхоличного коня.

Черный неторопливо трусил за хозяином.

========== - 27 - ==========

Могучий гнедой жеребец медленно и тяжело шел по неширокому тракту, что был проложен в обход главной дороги к Ивенотт-и-ратту. Конь был велльских кровей, но силой превосходил породистых черных имперцев. Казалось, он и не заметил, что с начала охоты тяжелых седоков на его спине стало двое.

Несмотря на размеры, поступь коня была легкой. Альвах был опытным наездником, и не мог не оценить, пусть невольно, всех достоинств этого поистине королевского зверя.

Как не мог не оценить результатов собственной дурацкой, чудовищной самонадеянности.

Чем ближе к столице и знакомее становились места, тем в душу Альваха вползал все больший ужас от осознания того, во что он себя втравил.

Маг Ахивир сбежал и бросил свою «невесту». Тем самым избавив от необходимости исполнять данную ему клятву.

Но, едва освободившись от одной, Альвах тут же умудрился вляпаться в другую. Причем, если в первом случае ему попросту не оставили выбора, то теперь в случившемся виноват был не Седрик. И даже не горгона, которая только ей известным способом заставила романа уснуть – и проснуться на том самом месте, откуда началось его проклятое знакомство с проклятым де-принцем.

Виноват был он сам.

После пробуждения Альвах почувствовал, что впервые за долгое время его оставили все недомогания. Женское тело вновь было послушным, и не изводило запертого в нем бывшего Инквизитора постоянными слабостью и тошнотой.

На радостях он вообразил немыслимое. Должно быть, после страшного выбора, который был предоставлен ведьмой, в голове Альваха помутилось. Из всего, что ему предстояло, он видел только один достойный выход. И, несмотря на все доводы рассудка, решил, что сможет повернуть схватку с де-принцем Дагеддидом в свою пользу. Одолеть стремительного великана он не надеялся, но мог подставиться под его меч. Смерть в битве от чужой руки – вот, чего добивался Альвах, провоцируя королевского отпрыска на поединок. И когда Седрик потребовал клятвы, цена которой оказалась непомерно высока, Альвах дал ее с легким сердцем. Он уже был в свете Лея – он шел к этому свету, вставая против де-принца с оружием в руках. Седрик мог одолеть его мечом – но не победить в этой схватке.

Однако он победил. И теперь Альвах трясся в седле, притиснутый к груди счастливого Дагеддида. Он своими руками и самоуверенностью сотворил то, что теперь происходило с ним. И что будет происходить еще очень, очень долго.

«Чувствую только… муку… очень страшную и очень, очень долго… »

Значит, он был прав тогда - Бьенка действительно обладала даром предвидения. Оставшиеся в их мире отголоски магии Лии наделили ее способностью читать судьбы людей. С мучительным стыдом Альвах вынужден был признаться самому себе - девушка пыталась предостеречь его. А он, в полном соответствии с предписаниями Секретариата, ее погубил.