Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Дина Елизарьева

— Или Транию, Грос, если тебе больше нравится западное направление, — без разницы.

— Ну да, вряд ли, — поддакнула я. — Хотя почему бы и нет? Мы же не воюем.

А на самом деле, откуда мне знать, что могут себе позволить сынки влиятельных людей? Кстати, откуда взялось это деревенское «сынки»? Я уверена, что никогда с таким и не сталкивалась! Голова сильно закружилась, и мне пришлось опереться на стену, чтобы не упасть. Перед глазами снова мелькнул калейдоскоп образов. Как не вовремя!

— Эй! С тобой всё в порядке?

— Да-да, не выспалась немного.

— Так пошла бы и поспала, — встревоженно заметил аварх, — не обязательно со мной разговоры разговаривать, если плохо себя чувствуешь.

— Всё в порядке, — махнула я рукой, — ты лучше скажи, почему лунатиков убивают-то?

— Считается, что сноходцы — люди обманчивого светила, поэтому в противовес людям солнца мыслят и действуют непредсказуемо. От них не обязательно ждать плохого. Но и рассчитывать на них нельзя, логика их поступков не поддаётся считыванию. В глубокой древности один из лунатиков задурил голову местному шаману — а это надо постараться! — и целый род погиб, а вместе с ним и знание о том, как это произошло. Только легенда и осталась. Из-за того случая и пошёл обычай избавляться от возможной угрозы. Сами же родители, обнаружив в ребёнке такое, предпочитают отравить его, пока остальные не узнали. Разные варианты избавления от лунатиков в разных кланах, но, поверь, каждый способ по-своему ужасен.

— Варварство какое! — вырвалось у меня.

— Возражать не буду, — скорчил гримасу Наран, — если тебя утешит, то девчонок обычно в Империю продают или валлийцам. Будут на самой грязной работе, конечно, зато живые.

Я понятливо покивала:

— Мда. Тебя-то это вряд ли обнадёживало.

— Смеёшься? Зря. В детстве я сильно был похож на девчонку. Мы уже тогда прикидывали, как бы утечь из Степи. Один раз почти получилось. Вот только покупатель из ваших велел раздеть девчонок, пощупать, наверное, хотел, — зло сказал аварх.

— Может, наоборот, осматривал на предмет болезней? — вспыхнула я.

— Может, и наоборот, — поспешил согласиться Наран. — Только от той заботы я месяц выздоравливал, отец распорядился, чтобы я хорошенько запомнил, каково это — род опозорить. Ну и косу под ноль сбрили, как ущербному.

— Но ты, конечно, искал и другие пути побега? — заинтересованно спросила я.

— Искал, ещё как. После этого случая надзор за мной усилился многократно. Приставили учителей, наставников, мастеров. В одной комнате со мной должен был спать воспитатель, и мы приложили много усилий, чтобы избавиться от его соседства. А потом я вырос, ушёл в свой дом, вызвал много шума и сплетен тем, что запретил прислуге проживать в доме, на каждую дверь, каждое окно поставил изнутри замки, но всё равно каждое утро просыпался с мыслью, что, возможно, оно было последним в моей жизни. И знаешь, милая, от этой мысли меняется всё.

Он пристально посмотрел на меня и продолжил, будто вбивая гвозди в гроб моих представлений.

— Я смотрел на семью и видел людей, которые, обливаясь слезами, подольют яд мне и потравят моих детей, если я буду столь неосторожен, чтобы их завести. Люди, называющие себя моими друзьями, будут стоять в первых рядах при аутодафе и подталкивать горящие палки к моим пяткам.

— Не все же такие! — запальчиво возразила я.

— Конечно, не все, — он снисходительно усмехнулся. — А ты бы решилась довериться человеку, если бы на кону стояла твоя жизнь?

— Оставь себе этот выбор, — отшатнулась я, — хотя мне же ты рассказал? Почему?

— Потому что в мыслях я уже сжёг себя сам, — отрешённо ответил он, — около месяца назад умерла моя нянька-кормилица, единственный знающий о болезни человек. Может, ты знаешь, что женщину, кормящую мальчика, авархи считают аватарой Великой Степи…

— И при этом вы продаёте девочек! — возмущённо выпалила я.

Наран удивлённо поднял бровь:

— Ты таких лично знаешь?

— У сокурсницы мама из Орайвал-Айара была, только умерла родами, — сказала я.

Он сочувственно покивал:

— Ты можешь не верить, но никто не знает, как именно их выбирают. Большое горе для людей, когда именно их дочь шаманы отбирают для продажи.

— То есть их забирают из любящих семей только потому, что кто-то сказал, что так надо? — не поверила я.

— Полагаю, что всё не так просто, — примирительно ответил Наран, — я-то уж точно знаю, что таким образом спасаются девочки-лунатики.

— Но их просто не может быть настолько много!

— Ты будешь слушать дальше или возмущаться?

— Да, буду, — сбавила я тон, — ты остановился на аватаре Великой Степи.

Наран вздохнул и начал размеренно рассказывать, как сказку:

— Традиционно после смерти женщины, выкормившей сына в семье, проводится ритуал. Глава семьи и вскормленный сын приносят дары шаманам, а вечером все мужчины семьи идут в степь, подальше от поселения. Они сидят всю ночь у костра, рассказывают истории, делятся проблемами и тревогами и там же устраиваются на ночлег. Считается, что всё, что в такую ночь ты выскажешь Великой Степи, она поможет решить. Если ты стоишь на перепутье, то она поможет выбрать направление. Если сложный выбор, то тебе приснится решение. Это судьбоносная ночь.

— Для тебя тоже? — тихонько спросила я.

— И для меня стала такой, — согласился аварх, — я спал с запорами на всех выходах, никогда не уезжал из города, никогда не оставался ночевать у друзей и уж точно никогда не оставлял никого у себя на ночь. Это были странности, но люди привыкли считать меня высокомерным снобом, это значительно облегчало ситуацию. Но этой ночью отец заговорил о том, что мне пора жениться.

— Разве ты не сам решаешь?

— А ты сама? — спросил Наран. — А твой муж сам? Хоть кто-то, про кого ты точно знаешь, точно-точно? Совсем-совсем сам?

Я хотела возразить… и промолчала.

— Старший брат тогда сказал, что отличное время для свадьбы, как раз Великая Степь услышит отцовы слова, а после похода на полийцев он лично поможет мне с выбором, раз я сам не смог определиться. Мне оставалось только завершить ночное благодарение ритуальной фразой о помощи в выборе пути. Кто же знал, что всё сбудется буквально! Утром я проснулся в одиночестве на дороге в империю. Шёл днями в облаке запаха лярчи, похоже, что шёл и ночами. Я не совсем себя осознавал в это время. Даже то, что тонул, помню очень смутно, как нестрашный сон. Мне кажется, что в себя я пришёл только тогда, когда увидел тебя.

Последние слова были выделены и многозначительно зависли между нами.

Я довольно улыбнулась. Наконец-то всё прояснилось!

— То есть ты мне