Ультиматум - Гюнтер Штайн

— Тогда нам придется отвечать перед эсэсовцами! Эти звери как раз загоняют сейчас пленных в церковь, чтобы сжечь их там живыми!

Борн привел к капитану обер-лейтенанта и фельдфебеля, и Фехнер посвятил майора в план, с помощью которого намеревался спасти раненых.

Растерявшийся Гизе, полностью обезоруженный той безответственностью, с какой командование относилось к насущным нуждам раненых, согласился на это и решил не сворачивать с пути, предначертанного ему судьбой. Гизе сказал о необходимости приведения оружия, которое у них имелось, в состояние боевой готовности.

Около полуночи обер-лейтенант Фехнер вместе с полковым священником отправились к генералу Штеммерману. А в это же самое время Поленц собрал всех офицеров-медиков, трех санитаров и двух легкораненых, на которых мог положиться, и посвятил их в свои намерения.

Село вновь наполнилось шумом голосов и ревом машин. Прибывали все новые и новые части и тут же покидали его. Издалека доносились артиллерийские залпы. Вскоре повалил снег.

Горела церковь, подожженная эсэсовцами. Оттуда, из самой середины огненного столба, неслись крики. Вокруг стояли эсэсовцы с автоматами на изготовку. Один из них начал мочиться прямо на площади, а другой, глядя на него, выкрикивал сальности.

— И это около храма господня… — Борн перекрестился и пошел прочь.

В одном из дворов эсэсовцы расстреляли четверых немецких солдат, которых нашли в погребе, куда они спрятались, чтобы дождаться прихода советских войск.

Здание школы почти полностью сгорело.

При виде всего этого сердце Фехнера наполнилось стыдом и ненавистью. Он крепко сжал зубы. Чтобы сократить расстояние, он пошел напрямик по огородам между сгоревшими хатами и вскоре разыскал дом, который ему описал Поленц.

— Сюда! — крикнул он Борну и полез через плетень. И в тот же миг над ним просвистел снаряд. Фехнер бросился в снег, но тут же хотел вскочить, однако Борн прижал его к земле. К дому подъехал танк, на который стали залезать эсэсовские офицеры. Один из них показался Фехнеру знакомым.

Над их головами пролетело еще несколько снарядов. Колонны немецких солдат одна за другой покидали село.

Когда Фехнер и Борн добрались до входа в дом, они никого не увидели. В настежь открытую дверь дома залетали снежинки. Ковер перед дверью присыпало снегом, Фехнер подошел ближе. На столе стоял телефон, лежала топографическая карта. На вешалке висела офицерская портупея с пустой кобурой. На спинку кресла была небрежно брошена генеральская шинель. Выходит, Штеммерман где-то здесь?

Фехнер и Борн выскочили во двор. И тут они увидели мертвого.

Обер-лейтенант наклонился над ним и зажег одну за другой две спички. Увидел перед собой окровавленное лицо генерала Штеммермана с застывшей гримасой ненависти.

Тяжело дыша, Борн снял с головы фуражку и спросил:

— Неужели самоубийство?

Торстена охватили печаль и злость одновременно. Слишком поздно! Теперь уже нельзя было спасти ни дивизию, ни корпус. Генерал лежал на снегу, вытянув руки вдоль туловища, на мундире его не было ни орденов, ни знаков отличий.

— Это убийство, — проговорил Фехнер глухим голосом, показывая на лоб убитого, где сантиметра на три выше левой брови виднелось пулевое отверстие. — Не такой он был человек, чтобы пустить себе пулю в лоб.

— Командующий убит? Не может быть! Кто посмел сделать это?

— Гилле, вот кто! Я видел, как он садился на танк. Священник закрыл убитому глаза. На улице начали рваться снаряды. Раненые были в опасности, и Фехнер с Борном бегом бросились на колхозный двор. На дороге они увидели колонну штабных машин. Фехнер спросил какого-то лейтенанта о командующем.

— Группенфюрер Гилле находится в Комаровке.

— Глупости! Я спрашиваю о генерале Штеммермане.

— Генерал убит. По приказу ОКБ теперь командует группенфюрер Гилле.

На колхозном дворе творилось что-то страшное. От прямого попадания снаряда крыша пустого сеновала обрушилась, придавив лежавших там раненых. Из-под обломков неслись крики и стоны.

Капитан Гизе потребовал от штурмфюрера СС, который привел двадцать солдат для организации транспорта, чтобы всех прибывших в первую очередь бросили на спасение раненых. Этим он хотел не только спасти раненых, но и оттянуть время, однако штурмфюрер отказался сделать это.

Обер-лейтенант Фехнер твердо решил спасти хотя бы раненых.

Поленц тем временем организовал и вооружил три небольшие группы. Прежде чем послать их на задание, Фехнер позвал штурмфюрера в административное здание под каким-то предлогом и запер его. А в это же время первая группа, которую возглавил ефрейтор, завела эсэсовских солдат в подвал, где якобы было полно спиртного, разоружила их и заперла там, выставив охрану. Вторая группа, руководимая Борном, отвела все повозки за горящие дома, а третья группа — ее возглавлял санитар — заняла амбар, в котором находилось множество раненых, и взяла его под свою охрану.

Однако получилось так, что другая группа эсэсовцев обратила внимание на долгое отсутствие штурмфюрера и его солдат. Шарфюрер, забрав солдат, решил заглянуть в лазарет, чтобы узнать, как там обстоит дело.

— Что вы хотите сделать, обер-лейтенант? — спросил капитан Фехнера, когда тот намеревался выйти из административного здания. — Каждую минуту может начаться драка!

— Вот этому-то я и хочу помешать!

— Вы тоже ранены. Я сам поговорю с ними!

— Это после вашей-то стычки с штурмфюрером?

Держа забинтованную руку на перевязи, Фехнер обошел амбар и со стороны улицы вошел во двор. От слабости у него даже колени дрожали.

Фехнер объяснил шарфюреру СС, что штурмфюрер, которого они разыскивают, вместе со своими двенадцатью солдатами на повозках давно выехал на западную околицу села и ожидает его там. Шарфюрер, держа автомат наготове, с недоверием выслушал объяснение армейского офицера. Солдаты-эсэсовцы стояли тут же, готовые в любую минуту открыть огонь. Зашевелились и пошли к воротам они только тогда, когда обер-лейтенант накричал на них, сказав, что нечего им тут торчать разинув рты, если они не собираются попасть в плен. Тем временем шум боя приблизился, и можно было подумать, что советские солдаты находятся уже на окраине села.

Мрачно посмотрел Фехнер вслед удаляющимся эсэсовцам, которых подгоняла сама мысль о том, что тут вот-вот могут появиться советские танки. Потом он направился к сеновалу, чтобы помочь Борну и его людям. Единственное, что он сумел сделать, — поднести одно бревно. После этого он почувствовал такую слабость, что вынужден был сесть.

К нему сразу же подбежали Борн, Гизе и Поленц. Они благодарили его за помощь, а он с вымученной улыбкой смотрел на них, думая о том, что самое главное задание, которое ему поручено, он так и не выполнил. Примерно в полночь к селу подошли подразделения из бригады полковника Фехнера, служившие арьергардом. Полковник Фехнер, собрав офицеров своего штаба, сказал им о необходимости выстоять в предстоящем решающем бою, о храбрости, которую он, как командир, ожидает от них и за которую их щедро наградят.

После каждого предложения полковник делал паузу, но разрывы снарядов и стрельба не дали ему много говорить.

— Пароль на сегодня — «Свобода»! — закончил свое выступление полковник. Он посмотрел в сторону восточной окраины села, и у него по спине невольно пробежали мурашки: где-то там, по его мнению, должен находиться его сын.

Полковник несколько раз пытался, хотя и безуспешно, связаться с лазаретом. Он боялся, как бы Торстен и на самом деле не отважился пойти к командующему. Этот страх усилился, когда он узнал, что Гилле взял командование на себя.

Неожиданно полковник приказал солдатам опуститься на колени на молитву и сам снял фуражку. Замерзшие, голодные, измученные солдаты вполголоса повторяли вслед за Фехнером слова молитвы…

Когда полковник повел остатки своей бригады дальше, подул сильный ветер. От Шандеровки колонны солдат тянулись к мосту. Перейдя его, войска должны были продолжить свой марш на запад и юго-запад. Но перед мостом движение застопорилось, всюду толпились какие-то гражданские и военные. Солдаты, измученные и полубольные, кричали: «Давай! Давай! Утром мы будем уже на свободе!» Толкотня была такая, что многих сбили с ног. Тут же скопились повозки с ранеными, штабные машины, мотоциклы, грузовики. Офицеры тщетно пытались навести порядок в своих колоннах.

Фехнер вылез из своей машины и направился в самую гущу, но очень скоро пожалел, что сделал это. Время шло, а его бригада все еще торчала здесь, в то время как ей уже давно нужно было находиться в соседнем селе.

Наконец Фехнеру удалось вывести свою бригаду на другой берег, и она направилась в открытое поле. И вдруг со всех сторон начался адский грохот, краешек неба на севере, востоке и юге окрасился багрянцем, а через секунду снаряды и мины начали рваться в самом центре скопления солдат и машин. Советская артиллерия 1-го и 2-го Украинских фронтов открыла огонь по остаткам группы войск генерала Штеммермана.