Личное дело - Владимир Крючков

Было решено также направить меня в Кабул для углубленного изучения положения в стране, бесед с афганским руководством и для последующей подготовки — совместно с руководителями других советских учреждений в Кабуле — развернутых предложений по афганской проблеме.

30 апреля Горбачев отправился в так называемую «кремлевскую» больницу в Кунцево, где на лечении по поводу обострившейся болезни печени уже довольно давно находился Кармаль. Вернулся он в крайне подавленном настроении — вопреки его непонятно откуда взявшимся радужным ожиданиям, беседа, как он выразился, «не получилась», Кармаль и слушать не захотел об отставке, а идти с ним на конфронтацию, конечно же, было нельзя.

Горбачев тут же перепоручил продолжение этой работы мне. Помимо наших давних весьма доверительных отношений с афганским лидером, сыграло роль и то обстоятельство, что он сам изъявил желание обсудить эту деликатную тему именно со мной.

1 мая 1986 года я вылетел в Кабул. Почти одновременно со мной туда прибыл и Кармаль, который после памятной беседы с Горбачевым сразу же решил прервать лечение и вернуться домой.

Я еще раз убедился в необходимости сворачивания нашего военного присутствия и активизации поиска политических путей урегулирования афганской проблемы; соответствующие рекомендации на этот счет были представлены в Политбюро ЦК КПСС.

Но наиболее напряженными и насыщенными в ходе этой поездки оказались встречи с Кармалем, которые продлились в общей сложности свыше двадцати часов. В течение первых двух недель мая мне дважды пришлось летать в Кабул, второй раз специально для того, чтобы завершить переговоры с Кармалем.

Первая беседа происходила практически в форме его (поначалу даже гневного) монолога. Зная характер собеседника, я почти не прерывал, давая ему возможность выговориться до конца. Вскоре, однако, произошел курьезный эпизод, позволивший мне несколько охладить пыл оратора.

С улицы послышался шум прибывающей толпы, до нас стали долетать отдельные выкрики и здравицы в честь вождя.

Кармаль подвел меня к окну, показал на демонстрацию кабульской молодежи, в основном школьного возраста, и театрально воскликнул: «Вот видите, как относится ко мне народ, как я могу идти против их воли?»

Я ответил, что этот организованный по указке сверху спектакль не производит на меня никакого впечатления, и предложил вести разговор в более деловом ключе. «Вот если бы, — заметил я, — с площади перед дворцом убрали охрану и действительно позволили населению открыто выражать свое мнение, через час здесь была бы добрая половина Кабула, причем совсем с другими лозунгами, и президенту это известно не хуже, чем мне!»

Кармаль заметно смутился и тут же при мне отдал распоряжение прекратить демонстрацию — через пять минут шум за окнами полностью стих.

Вторая и третья беседы носили уже более конструктивный характер, Кармаль теперь внимательно прислушивался к моим аргументам, не так болезненно воспринимал оценки и советы. И все же решающего перелома удалось добиться лишь с пятого или шестого захода, а окончательным согласием передать власть в руки Наджибуллы заручиться в ходе повторного визита в Кабул.

Итак, в середине мая новым президентом Афганистана стал в прошлом соратник Бабрака Кармаля доктор Наджибулла — молодой, энергичный, образованный, не по годам умудренный жизненным опытом человек.

Приход Наджибуллы внес свежую струю во внутреннюю и внешнюю политику Афганистана. Проявляя гибкость и вместе с тем последовательность, Наджибулла существенно расширил социальную базу народной власти, ему удалось укрепить связи с духовенством, частным сектором. Он провозгласил политику национального примирения, против которой выступать было просто невозможно.

Наджибулла внес серьезные коррективы в политику по отношению к полевым командирам, совершенно верно оценив это направление деятельности кабульского руководства как ключевое. Политика в отношении племен стала активным фактором, без успеха которого нечего было и думать о каком-либо продвижении вперед.

Наджибулла отбросил догмы, перегибы в политике и пошел по линии поддержки частной собственности, опоры на исламскую религию,

многопартийности, уважения прав всех национальностей, предоставления возможности участвовать в политической жизни всем общественным силам, стоящим на позициях национального примирения, налаживания добрых отношений с соседними государствами.

Как-то в беседе с Наджибуллой я полушутя сказал, что у него есть два недостатка — чрезмерная цивилизованность и молодость. Чрезмерная цивилизованность может подтолкнуть его перескочить какой-то этап в развитии афганского общества, как это уже было с его предшественниками, и тогда последствия не заставят себя ждать. Что касается молодости — сорок лет, — то для такой восточной страны, как Афганистан, где почтенные годы уже сами по себе являются свидетельством мудрости, этот фактор может повлиять на авторитет руководства. Должен сказать, что оба этих «недостатка» Наджибулла с лихвой компенсировал своими куда более многочисленными достоинствами.

Трагически оборвалась жизнь Наджибуллы. В сентябре 1996 года талибы взяли Кабул. Они схватили Наджибуллу в помещении отделения ООН в Афганистане и спустя два дня после бесчеловечных пыток публично казнили президента ДРА, его брата и водителя на центральной площади. С 1992 по 1996 год Наджибулла пользовался убежищем под флагом ООН. Никто не выступил в его защиту.

Заслуги Наджибуллы перед собственным народом неоспоримы. Пройдет совсем немного времени, и об этом человеке начнут вспоминать с признательностью, и не только на его родине.

Что бы ни случилось в Афганистане, Наджибулла войдет в его историю как деятель крупной величины. Терпимость к инакомыслию, человечность, умение прощать ошибки, стремление понять другую сторону, полная самоотдача в работе, честность будут высвечивать его образ в течение жизни не одного поколения афганцев.

К Советскому Союзу, к советским людям Наджибулла всегда относился с чувством уважения. Ни словом, ни поступком он ни разу не дал ни малейшего повода усомниться в этом.

С каждой новой поездкой в Афганистан я все больше убеждался в том, что ставка лишь на силу заведет нас в тупик.

Помню, летом 1986 года я посетил Гильменд — центр одноименной провинции на юге Афганистана. Это обширная территория с огромными водными запасами, большой площадью плодородных земель. Одна эта провинция, по оценке специалистов, могла прокормить десятки миллионов человек, да плюс еще обеспечить их высокосортным хлопком и шерстью. Население состояло из пуштунов и белуджей.

Там мы познакомились с губернатором провинции, известным в стране государственным деятелем Шах Назаром. Ему было 67 лет, однако по телосложению и внешнему виду выглядел он намного моложе. До 1978 года Шах Назар был членом парламента, к Народно-Демократической партии не принадлежал, но сочувствовал ей. К новому режиму относился по меньшей мере лояльно.

По словам Шах Назара, обстановка в провинции Гильменд была спокойной главным образом потому, что ни одна из сторон не положила начало стрельбе.

Руководители племен и кланов в провинции договорились не трогать друг друга, проявлять взаимную терпимость. Нарушение этого соглашения влекло за собой самое строгое наказание. По его мнению, перемены в Афганистане будут идти, но очень медленными темпами, и с этим надо смириться. Начать же ускорять развитие событий — значит погубить все дело.

Шах Назар стремился развивать торговлю, экономическое сотрудничество с Советским Союзом, предлагал поставлять хлопок, шерсть, растительное масло. При условии советской помощи (не бесплатной) готов был довести продажу хлопка до сотен тысяч тонн в год.

Провинция имела выгодные торгово-экономические предложения от западных стран, в том числе от США.

Американцы в последние годы предпринимали реальные попытки проникнуть в эту южную часть Афганистана и основательно там закрепиться. Они построили в Гильменде современный аэропорт, автодорогу, широкую сеть ирригационных сооружений, но начали свое проникновение с постройки мечети — самой современной в Афганистане. И надо отметить, что жители Гильменда больше всего оценили именно этот жест.

Губернатор Гильменда поддерживал тесные отношения с советской воинской частью, но к военной помощи старался не прибегать.

На протяжении ряда лет в области успешно действовал небольшой советский отряд по связям с населением. Он состоял из военнослужащих технических специальностей и врачей. Отряд оказывал населению медицинскую помощь, принимал участие в проведении ремонтных работ в городе и на ирригационных сооружениях. Население платило советским воинам дружелюбием и благодарностью.