Гражданин Галактики - Роберт Хайнлайн

Чет покачал головой:

— Мей-Линг вовсе не собирается заниматься телепатическими переговорами ради амбиций Уркварта.

Его жена возразила:

— Слушай, Чет, я же не так говорила.

Он любовно поглядел на нее.

— Не будь супердурочкой, моя возлюбленная. Ты ведь прекрасно знаешь — нет ни единого шанса, что от тебя после следующего пика будет хоть какой-то толк. Если до мозгов нашего бравого капитана Уркварта это еще не дошло, то обязательно дойдет… даже если мне придется объяснить ему кое-что словами, которыми пользуются только в мужском обществе.

— Но ведь все же есть вероятность, что я останусь на связи.

— О нет! Никакой вероятности быть не может, иначе мне придется немножко постучать по твоей прелестной головке. Наши дети должны расти на Земле.

Она серьезно посмотрела на Чета и погладила его по руке. Трейверсы пока не ожидали ребенка, но все знали, как крепко они на это надеются. Я начал понимать, почему Чет так тверд… и вполне уверился, что Мей-Линг неизбежно потеряет контакт со своим телепартнером после пика, особенно если ее муж будет разговаривать с ней столь же убедительно, как говорил сейчас. Желание Чета было для нее куда важнее желаний капитана, важнее абстрактного долга по отношению к Фонду на далекой Земле.

Чет продолжал:

— Думай, Том, думай, и ты поймешь, что не имеешь права предать своих товарищей по полету. Идти дальше — чистое самоубийство, и все, кроме капитана, это понимают. Так что наше будущее зависит только от тебя.

— Хм… я подумаю.

— Валяй. И не затягивай надолго.

Они ушли.

Я лег, но сон не шел. Загвоздка заключалась в том, что Чет был наверняка прав… включая и уверенность, что Мей-Линг уже никогда не удастся вступить в контакт со своим телепартнером после нового пика. Практически она теряла его даже теперь. Мне приходилось брать на себя передачу технических или математических текстов, которые она должна была транслировать сама; я делал это уже со времени последнего пика, так как ее контакт часто нарушался. Чету не придется стучаться в ее бесспорно очаровательную голову — контакт она теряла, сомнений тут быть не могло.

С другой стороны… Когда я в своих размышлениях достиг этого пункта «с другой стороны» в восемнадцатый раз, я встал, оделся и отправился на поиски Гарри Гейтса. Мне подумалось, что раз он глава отдела и присутствовал на совещании, то с ним можно поговорить на эту тему без опаски.

В каюте Гарри не оказалось; Барбара посоветовала поискать его в лаборатории. Там я его и нашел — в одиночестве распаковывающим образцы, присланные на корабль день назад. Он внимательно поглядел на меня.

— Ну, Том, как делишки?

— Не слишком как.

— Знаю. Слушай, у меня еще не было подходящего случая, чтобы поблагодарить тебя. Написать благодарность на бумажке или примешь прямо от сердца?

— Давай считать, что все уже сказано. — Я вначале даже не понял его — честно, за всеми этими делами я ведь совершенно забыл, как вытаскивал его из воды; просто не было времени подумать об этом.

— Как скажешь. Я все равно не забуду. И ты это знаешь, не так ли?

— О’кей. Гарри, мне нужен совет.

— Вон как! Что ж, они у меня имеются на все размеры. И все раздаются бесплатно, хотя, боюсь, большего они и не стоят.

— Ты был на совещании глав отделов сегодня вечером.

— Ты тоже.

Он явно забеспокоился.

— Да. — И я рассказал ему обо всем, что меня тревожило; потом подумал еще и добавил то, о чем говорил Чет. — Что мне делать, Гарри? Чет прав; шансы, что следующий прыжок принесет хоть какую-то пользу, ничтожны. Даже если мы найдем планету, о которой стоит сообщить на Землю, а шансы обнаружить ее, насколько можно судить по данным, относящимся ко всей нашей эскадре, весьма малы, но даже если так произойдет, мы почти наверняка не сможем послать об этом сообщение, а если отправимся сами к Земле, неся это известие, то прибудем туда лет через двести по земному времени. Это глупо и, как говорит Чет, самоубийственно, особенно если учесть, как мало нас осталось. С другой стороны, прав и капитан; мы подписали контракты именно с этим обязательством. Долг экипажа корабля — продолжать полет.

Гарри осторожно распаковал очередной пакет с образцами и только тогда ответил:

— Томми, спросил бы ты меня чего-нибудь полегче. Спроси меня, например, жениться тебе или нет, и я отвечу прямо как из пушки. И вообще все что угодно. Есть только одна вещь, которую ни один мужчина не может подсказать другому, а именно — в чем заключается долг этого другого. Так что придется тебе решать самому.

Я обдумал сказанное.

— Будь оно проклято! Гарри, ты хоть скажи мне, как ты сам смотришь на эти дела.

— Я? — Он отложил свою работу в сторону. — Том, я не знаю. Для меня лично… видишь ли, на этом корабле я был счастливее, чем бывал когда-либо в жизни. У меня жена, у меня ребятишки, они постоянно со мной, и я занят любимой работой. У других, возможно, все иначе.

— А как насчет твоих ребятишек?

— Вот тут, конечно, и есть загвоздка. Семейный человек… — Гарри нахмурился. — Нет, не стану советовать, Том. Если я даже намекну тебе, будто ты не должен делать того, что обязался делать, значит, я подстрекаю тебя к мятежу… а это тяжкое преступление для нас обоих. Если я скажу, что ты должен поступить так, как велит капитан, я окажусь чист перед законом, но, возможно, именно это приведет к гибели тебя, меня, моих детей и всех остальных… потому что в словах Чета много здравого смысла, даже если закон против него. — Гарри вздохнул. — Том, знаешь, я сегодня только чудом не отдал концы — это целиком твоя заслуга, и способность четко мыслить ко мне еще не вернулась. Не могу советовать — боюсь оказаться необъективным.

Я ничего не ответил. Как хотелось в эту минуту, чтобы дядя Стив был со мной! У него-то были ответы на все вопросы.

— Все, что я могу, — продолжал Гарри, — это высказать весьма уклончивое соображение.

— А? И какое же?

— Ты можешь повидаться с капитаном частным образом и выложить ему то, что тебя тревожит. Это, возможно, повлияет на его решение. Во всяком случае, узнать про эти дела будет для него небесполезно.

Я ответил, что подумаю над его словами, поблагодарил и ушел. Лег в постель и, наконец, забылся сном. В середине ночи меня разбудила корабельная качка. Корабль всегда покачивает, если он лежит на воде, но так странно, какими-то рывками, «Элси» на Элизии еще никогда не дергало.

Качка прекратилась, затем началась снова… потом снова прекратилась… опять началась… Я уже стал гадать, что же там происходит, но корабль вдруг завибрировал совсем по-другому, а эту вибрацию я узнал — так бывает, когда прогревают ракетные двигатели, но еще не на полной мощности. Инженеры говорят, что они «прочищают глотку» — обычное дело при ремонте и проверке. Я решил, что мистер Регато задержался допоздна на работе, и успокоился. Толчки больше не повторялись.