Профессиональный некромант. Пенталогия в одном томе - Лисина Александра

– Что вам от меня надо?!

М-да. Здорово Невзун его напугал. Даже после смерти страх перед побоями никуда не делся.

– Пойдем посмотрим на твою решетку, – спокойно предложил я, не убирая руки. – Тебя как зовут?

– Вальт, – неохотно признался пацан, неуверенно покосившись на дверь. – Но мама называла Вальтиером.

– Чей ты сын, она тебе сообщила?

– Вам-то что? – неприязненно буркнул он, бочком двинувшись к выходу.

Я пожал плечами и направился следом.

– Ничего. Просто стало интересно, унаследовал ты отцовский дар или нет. И не он ли стал той самой причиной, по которой ты не можешь отсюда уйти.

Мальчишка замер, а потом поднял на меня недоверчивый взгляд.

– Вы что, маг?

– Самую чуточку, – улыбнулся я, стараясь не показывать зубы. – Мы с твоим отцом, можно сказать, коллеги.

– Так это вы его убили?!

– А ты разве помнишь, что произошло? – в свою очередь удивился я.

Вальт побледнел и снова уронил взгляд в пол.

– Кое-что помню. Барона, маму, она от хамелеонки умерла полгода назад. Еще помню алтарь и боль… Сперва барон читал надо мной какое-то заклинание, а потом я, кажется, умер. И видел сон, в котором барон убивает всех слуг и превращается в чудовище, а потом какой-то монстр разрывает его и разрушает наш замок.

– Плохо, – огорчился я. – Воспоминания могут быть ненужной привязкой. Ты помнишь, как именно умер, Вальт?

– Да, – тихо ответил мальчик, и на его скулах выступили красные пятна, а рука машинально коснулась живота, на котором больше не зияла огромная рана.

Я беззвучно выругался. После чего быстро подошел, взял подавленного пацана за руку и, пнув ногой тяжелую дверь, вышел в знакомый коридор. А там, с легкостью преодолев вялое сопротивления Вальта, вытащил его во внутренний двор, который тоже заметно изменился.

Решетка на воротах действительно оказалась целой и выглядела не в пример лучше, чем в реальности. Подъемный механизм тоже преобразился, а недавно смазанные цепи вообще казались новехонькими. Но что самое интересное, по ту сторону решетки маячил полупрозрачный силуэт в развевающихся белых одеждах, при виде которого я озадаченно остановился, непроизвольно вспоминая заклятие для уничтожения призраков, а мальчишка, напротив, встрепенулся и, вырвав руку, со всех ног кинулся к воротам.

– Мама!

При виде него у призрака вырвался жалобный стон, а затем белесоватое облачко на месте его головы сгустилось и обрисовало совсем еще молодое, на редкость привлекательное женское лицо, на котором расцвела удивительно теплая улыбка.

– Мамочка… – прошептал Вальт, подбежав к решетке и с надеждой протянув к женщине худые руки.

Она торопливо качнулась навстречу, словно хотела его подхватить, но в шаге от решетки неуверенно замерла, словно ее что-то не пускало. А затем заметалась возле невидимой черты, задрожала, будто готовилась снова исчезнуть, и едва слышно что-то прошептала.

Мальчишка отчаянно вскрикнул, пытаясь до нее дотянуться, но железные прутья и впрямь оказались для него непреодолимым препятствием. Даже навалившись грудью и просунув сквозь прутья тощие руки, он никак не мог дотронуться до матери.

До меня донесся отчаянный всхлип.

– Мама, пожалуйста, не исчезай! Забери меня отсюда! Мама!

Неслышно подойдя, я внимательно оглядел решетку.

Странно. Ни рун, ни ограждающего заклятия, ни даже простенькой охранки на ней не имелось. Но тогда почему мальчишка не может пройти? И почему призрак начинает истаивать, стоит ему только приблизится на определенное расстояние?

Ах вот оно что…

Я чуть по лбу себя не хлопнул, обнаружив возле решетки проплавленные моей собственной кровью бороздки.

Тьфу ты! Да я же сам нас тут и запер! Но кто знал, что состав окажется настолько сильным, что будет продолжать действовать даже после моей смерти?!

– Подожди, – вздохнул я, пытаясь носком сапога ковырнуть проплавленные в камни линии. – Сейчас попробую тебя выпустить.

После чего торопливо похлопал по карманам, выудил оттуда ритуальный нож. Задумался было над тем, почему я снова одет, если перед смертью скинул даже нижнее белье, но потом махнул рукой – у смерти свои законы. Раз уж мой дух решил, что ему непременно нужно быть одетым, да еще носить давно вышедшую из моды учебную мантию, то пусть носит. Забавно, если мой облик стал прежним, и вдвойне забавно, если окажется, что у меня даже волосы с бородкой снова отросли.

Машинально проведя рукой по роскошной лысине, на которой впервые за много лет появилась густая шевелюра, я усмехнулся. А затем бестрепетно полоснул ножом по запястью и протянул вперед руку, чтобы мгновенно выступившая кровь попала на прутья решетки.

Наверное, это – единственный бонус, который темные получают после смерти: в отличие от светлых, какое-то время магия еще остается нам доступной. Конечно, не вся, а лишь жалкие крохи, но мне должно хватить.

– Как это возможно?! Почему?! – прошептал Вальт, когда кровь вспенилась и с шипением проплавила металл. А затем мальчик поднял голову и посмотрел на меня с новым испугом. – Господин, кто вы?!

– Некромант, – улыбнулся я, пряча нож. – Но меня не нужно бояться. Вообще-то это страшная тайна, но скажу тебе по секрету – мы не все плохие. Так что давай, беги к мамке. А то заждалась уже.

На лице пацана промелькнула растерянность, тут же сменившаяся неподдельным восторгом.

– Спасибо, господин! – выкрикнул он и, не дожидаясь, пока прутья окончательно рухнут, протиснулся в образовавшуюся дыру. В два быстрых шага добрался до облегченно улыбнувшейся матери и с тихим стоном к ней прижался, стремительно превращаясь в такое же размытое облачко.

Это длилось всего мгновение, за которое меня окутало слабым сиянием счастливо рассмеявшихся родственных душ. А мгновением позже крепко обнявшаяся парочка побледнела и бесследно исчезла, оставив меня у решетки в одиночестве.

– Ну вот, совсем другое дело, – удовлетворенно кивнул я, отряхивая руки. – Не хватало еще, чтобы Нич и на том свете попрекал меня незаконченными делами.

– На том свете тебе будет не до этого, – внезапно прохрипел кто-то позади, заставив меня изумленно обернуться. А затем скривиться, как от зубной боли, и с досадой сплюнуть.

– Опять вы, барон? И как я мог забыть, что ваша душа тоже осталась неупокоенной?

– Мир справедлив, – булькнул преобразившийся барон Невзун, с трудом делая шаг навстречу. – Теперь тебе уже никуда от меня не деться.

Надо сказать, выглядел он более чем скверно. Намного хуже, чем даже в облике лича, словно смерть напоследок содрала с него покров лицемерия и оставила лишь то, что в действительности составляло его душу: черную гниль, густым слоем покрывшую ссохшуюся кожу, дряблые веки, набухшие под помутневшими глазами мешки и кривую, изувеченную неведомой силой фигуру, облаченную в дырявые тряпки, уже ничем не напоминающие дорогой камзол.

– Пожалуй, вы правы, коллега, – хмыкнул я, заметив, как черная гниль стекает с барона целыми липкими ручьями и расплывается в огромную маслянистую лужу. – Справедливость – это как раз то, чего вам при жизни так не хватало.

Невзун попытался что-то сказать, но его полуразложившаяся душа уже исчерпала свои резервы. Исхудавшие ноги внезапно подогнулись, в истончившемся позвоночнике что-то хрустнуло, и барон сломанной куклой свалился прямо мне под ноги, расплескав вязкую жижу, смутно похожую на загустевшие чернила. Там, где она коснулась Невзуна, его кожа зашипела и запузырилась, а сам барон начинал растворяться буквально на глазах. При этом его скрюченные пальцы продолжали безуспешно скрести камни рядом с моими сапогами, а пылающий злобой единственный глаз упорно буравил мое спокойное лицо.

– Ты… пойдешь… со мной…

– Вряд ли, – откликнулся я, на всякий случай отступая назад и без особого удивления наблюдая, как стремительно разлагается его гнилая душа. – Боюсь, нам не по пути, коллега.

Щербатый рот барона приоткрылся в некоем подобии оскала, но, кроме хрипа, оттуда ничего не вылетело. Правда, слух у него ничуть не пострадал, потому что после моих слов лицо Невзуна жутковато перекосилось. Сведенные судорогой пальцы царапнули камни в последний раз. В горле что-то заклокотало. После чего потомок Нева медленно и неумолимо растворился в липкой жиже, словно в кислоте, оставив после себя лишь вонючее сизое облачко и плавающие в гнили маслянистые тряпки.