Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон

Однако на этом дело не кончилось, поскольку офицеры гарнизона успели нанести американцам свежие обиды, а это сделало дуэли неизбежными. Можно лишь предполагать, что поединки между военнослужащими двух стран стали похмельем после войны 1812 г. (англо-американской войны 1812–1814 гг., которую в США также называли Второй войной за независимость). Британцы еще сильнее разозлили американцев нежеланием встречаться с ними лицом к лицу на дуэли, намекая таким образом на то, что они не джентльмены. Американцы дошли до того, что обвинили в трусости весь 64-й пеший, на каковом этапе капитан Фрит решил вступиться за честь полка. В последовавшей за тем дуэли Фрита с мистером Монтгомери, врачом с «Эри», последний был ранен в бедро. Тут власти засуетились, почувствовав, что пора вмешаться и погасить разгорающийся пожар дуэльной истерии. Губернатор Гибралтара распорядился, чтобы ни один офицер не покидал территории форта, со своей стороны, капитан «Эри», Баллард, приказом ограничил свободу перемещения офицеров бортом корабля. Несмотря ни на какие меры, капитан Джонсон и мистер Стоктон с «Эри» успели обменяться выстрелами прежде, чем попасть под арест. Вскоре «Эри» покинул Гибралтар, взяв курс на Альхесирас{380}.

Американский историк дуэлей девятнадцатого столетия, Лоренцо Сабине, не считает всплеск дуэльной активности на Гибралтаре единичным случаем. Согласно ему, дуэли между британскими и американскими морскими офицерами, служившими на Средиземном море, являлись в те годы чем-то само собой разумеющимся. И в самом деле, Сабине утверждает, что морские суда США получили запрет на выход в Гибралтар в 1819 г. из-за поединков между военнослужащими двух стран{381}.

Северная Америка

Точно так же, как европейцы, создавшие в семнадцатом веке торговые точки и построившие форты с гарнизонами в Индии и на Дальнем Востоке, привезли туда дуэльные традиции, другие первопроходцы из Европы, путешествовавшие на запад через Атлантический океан, захватили с собой в Новый Свет привычки выяснять отношения в поединках чести. Отцы-пилигримы покинули берега Англии в 1620 г., надеясь достигнуть английского поселения в Виргинии (основанного в 1607 г.), но, высадившись севернее, положили начало другой колонии — Массачусетсу. Люди те бежали из Англии от религиозной нетерпимости в поисках места, где бы могли создать пуританские коммуны.

Очевидно, однако, что мирская испорченность быстро пустила метастазы среди богобоязненных жителей колонии, поскольку сведения о первой дуэли на американской земле относятся к июню 1621 г. Одним словом, поединок случился в Плимуте (Массачусетс) менее чем через год после того, как отцы-пилигримы вступили на берега Нового Света. Кроме одного факта, что обоих участников звали Эдуардами, а их фамилии были Доти и Лестер, — о дуэли ничего не известно. Хотя сражаться за ущемленную честь и достоинство довольно быстро вошло в привычку в колониях, первое антидуэльное постановление в Массачусетсе относится лишь к 1719 г.{382}

В той же колонии произошла и первая в Америке дуэль со смертельным исходом. 3 июля 1728 г. Бенджамин Вудбридж и Генри Филлипс встретились с оружием в руках ради разрешения противоречия, возникшего между ними за игрой в карты в трактире «Королевская биржа». Местом поединка послужил общественный выгон у Бостона. Участники выбрали шпаги. Вудбридж погиб{383}.

Дуэли не ограничивались только Новой Англией. К началу девятнадцатого века Юг стал таким местом в Америке, где активно дрались на дуэлях. Джорджия находилась на самом южном рубеже 13 колоний, поднявших мятеж против британцев, и именно в ней жили наиболее неугомонные и отчаянные дуэлянты. Грозную репутацию штат нажил себе еще в восемнадцатом столетии, а дуэльную традицию в Джорджию принесли поселенцы веком ранее. Первой письменно зафиксированной дуэлью числится бой между энсином Толсоном и военным врачом, неким Айлзом, в 1740 г. В том же самом году Питер Грант — гражданин, фригольдер (свободный землевладелец. — Пер.) и житель городка Саванна — погиб на дуэли с мистером Шэнтоном, армейским кадетом. Таким образом, судьба выбрала Гранта для того, чтобы открыть ставший потом длинным список убитых на дуэлях жителей Саванны.

К началу Войны за независимость дуэльные традиции прочно укоренились в Джорджии. В 1777 г. генерал Лахлан Макинтош получил вызов на поединок от местного «набоба», Даттона Гвиннета. Макинтош командовал тремя батальонами пехоты и небольшим количеством драгун, каковые силы тщился прибрать к рукам Гвиннет, избранный главнокомандующим Джорджии. Разочарование военных амбиций одного из двух господ обострило взаимоотношения между ними до крайности. Когда же Макинтош публично назвал Гвиннета негодяем, дуэль стала неизбежной. Они стрелялись с убийственно короткой дистанции всего в четыре шага. Оба получили по пуле в бедро с той только разницей, что Макинтош выжил, а Гвиннет нет{384}. Они, возможно, сумели бы лучше послужить своей стране, если бы сосредоточили энергию на борьбе с британцами. Округ Гвиннет в Джорджии назван как раз в честь того незадачливого главнокомандующего ее войсками{385}.

Как еще одного завзятого дуэлянта из того же штата в описываемый период следует упомянуть Джеймса Джексона, прозванного «вожаком дуэлянтов Саванны». Он осел в Джорджии в 1772 г. в возрасте 15 лет, воевал с британцами, а к 1780 г. дослужился до звания майора. В марте 1780 г. Джексон убил в поединке Джорджа Уэллса, вице-губернатора Джорджии, а в другой раз дрался на дуэли с богатым адвокатом из Саванны, Томасом Гиббоном. Он также оставил воспоминание о стычке в 1796 г. с политическим противником, Робертом Уоткинсом, что показывает, как близко к верхушке общества располагались очаги насилия в Джорджии на исходе восемнадцатого века.

Несмотря на все претензии на заявления о конституционности и диктате закона, американское общество оставалось еще очень жестоким. Пример служит для демонстрации того, как тонок был рубеж, разделявший дуэль и нападение, способное повлечь за собой смерть. Инцидент произошел, когда Джексон уезжал из столицы штата, Луисвилла.

Я поднялся, и кровь моя закипела во мне, я кинулся к нему [Уоткинсу], но мне сказали, что при нем пистолеты. Отчего и я прихватил один, каковой носил из страха нападения со стороны Джона Грина, которого я был вынужден назвать чертовым лгуном прошлым или позапрошлым вечером. Я воскликнул: «Отлично! Мы [стоим] на одной ноге. Очистить путь!»

Со стороны Фурнуа, одного из его прихлебателей, поступило предложение, чтобы мы дрались утром. Я ответил, что дерусь с низкими убийцами на месте. Я был готов встретить его и велел ему занять позицию.

Я бы убил его, ибо выпалил, как только мы оба открылись для выстрела, но мне помешал один из собравшихся, который ударил меня по руке, и как только я выстрелил, он [все тот же Уоткинс] бросился на меня с примкнутым к пистолету штыком. Мы сошлись, и я дважды бросил его [на землю].

Я скоро понял, что буду хозяином положения, ибо силой я его превосходил изрядно, но тут мерзавец по имени Вуд помог Уоткинсу, и гнусный убийца принялся терзать меня. В силу необходимости мне пришлось укусить его за палец, что заставило его отказаться от попытки выдрать мне глаз.

Затем он снова вооружился штыком, потому что первый у него забрали, но потом вернули, или же он имел их два на такой случай, и начал разить меня им. Я же оставался все то время безоружным. Он вонзил мне лезвие в левую часть груди, но оно, к счастью, попало на упругую пластинку в углу воротника сорочки, прошло через рубашку и только поцарапало мне ребра. Как сказал потом врач, если бы оно вошло хоть на полдюйма ниже, дела мои были бы окончательно улажены{386}.

Коль скоро Джексон дорос до губернатора Джорджии и стал членом Сената США, можно заключить, что репутация отчаянного драчуна не могла в ту пору и в том месте послужить препятствием для политической карьеры.

Однако дуэли во время Войны за независимость имели место не только среди колонистов. Как легко предположить, британцы продолжали драться в поединках между собой, невзирая на то что колонии уплывали у них из рук. Два английских офицера — капитан Пеннингтон из Колдстримского гвардейского полка и капитан Толльмаш — сошлись в поединке в Нью-Йорке, вероятно, в 1777 г. Суть ссоры, если не считать всего остального, заключалась в сонете, который написал Пеннингтон и который Толльмаш воспринял как клеветнический и оскорбительный для своей жены. Дуэль началась с того, что оба джентльмена разрядили друг в друга по связке пистолетов, но так и не открыли счета, после чего схватились за шпаги. Бой получился жарким и кровавым: Толльмаш погиб, пронзенный клинком в сердце, а врач Пеннингтона насчитал потом на пациенте семь ран{387}. На самом верху командной цепочки французский генерал, маркиз де Лафайет, воевавший на американской стороне, вызвал на поединок эрла Карлайла, специального британского уполномоченного.