Образы России - Роберт Александрович Штильмарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кондопожская церковь Успения, выдающийся памятник древнерусского деревянного зодчества, находится под охраной государства. Огромным старинным ключом — таким и от недоброго человека отбиться можно! — сторожиха отперла нам храм, открыла все ставни, и тогда внутренность церкви озарилась и потеплела от неяркого северного солнышка.
Главный неф церкви невысок, по-крестьянски строг и очень уютен. Потолок подпирают красивые резные колонны. Пахнет здесь душистой сосновой смолой с неуловимой примесью запаха очень старых масляных картин, того запаха, что всегда приводит в волнение художников. Очень хорош здешний иконостас и старинные иконы северного письма, родственного суздальскому.
А внешний очерк храма просто незабываем. В нем нет вычурности, нет сказочности кижских церквей, но своей спокойной простотой Кондопожская церковь пленяет самых строгих знатоков искусства. Водники говорят, что особенное впечатление она производит со стороны озера, но и с берега Успенский храм выглядит величавым и задумчивым в своем одиночестве на чуть возвышенном береговом мыске. Идешь к нему деревенской улицей, смотришь, и начинает казаться, что откуда-то из деревни доносится протяжная народная песня, и щемит сердце от задушевного женского голоса — столько в этом деревянном храме самобытной, чисто русской, в лесу рожденной, на волнах сплавленной, сердце томящей красоты, грусти и глубокой думы!
…Железнодорожная станция при городе Кондопоге называется Кивач, но до знаменитого водопада надо проехать или пройти от станции километров тридцать.
Лесной заповедник у водопада просто великолепен. В нем-то и сохранена та северная природная краса, что воплощена во всей древнерусской архитектуре, возникшей именно среди таких, некогда нетронутых, хвойных богатырских боров.
Есть около водопада и маленький природоведческий музей. Пол в нем чуть дрожит от неумолчного грохота воды по соседству.
Державин посвятил Кивачу оду «Водопад» и назвал его алмазной сыплющейся горой. Поэт видел его, вероятно, при солнце. Ночью же, под луной, рвущаяся с одиннадцатиметрового каменистого порога вода, вся превращенная в белую кипящую пену, становится странно зеленоватой, и отблески этого магического света ложатся на скалы и завороженные сосны.
…Теплоход «Ладога» — настоящий современный красавец, и никакие бури на Онежском озере ему нипочем. Но при выходе из Петрозаводской Губы на простор открытого озера корабль мотается на волне, как в заправский морской шторм. Исчезают за кормой, справа, Ивановские острова, и по всему горизонту остаются лишь вздыбленные волны, низкие тучи, косые полосы дальних дождей. Ложится на палубу мокрый снежок, сечет лицо ледяная крупа. Потом возникает впереди полоска суши с металлической башенкой Гарницкого маяка. Это Климецкий остров. Мы уже в Заонежье. Вскоре и первая пристань — Сенная Губа. Хорошо видны старинные дома, большие, некогда рассчитанные на патриархальные семьи. Высоко на мысу — белая каменная церковь.
Слабенькая пристань трещит и качается под мощным напором бортов нашей «Ладоги». Земля острова — черного цвета и на редкость плодородна. Кое-где огороды отделены друг от друга длинными грядами камней, похожими на ледниковые морены. Но эти гряды не игра природы, а результат человеческого труда: огородники отбрасывают каменья при вспашке, а потом складывают вдоль границы участка, вместо забора. Говорят, сколько ни копай, а камней все не убывает. Нелегка обработка этой почвы, но если хорошенько потрудиться — хлеба встают выше головы.
А теплоход уже идет кижскими шхерами, лавируя в проливах между островами, и кажется иногда, будто плывем мы по реке. Справа по курсу остается мыс Корба с деревней того же названия, где дома полускрыты высокими елями. И теряется среди этих темно-зеленых хвойных шатров еще один шатер, пониже и чуть острее — деревянная часовня деревни Корба, один из местных памятников архитектуры. Видно высокое крыльцо, восьмигранный шатер с двумя полицами (водоотводными раструбами), виден рубленный клетью придел с маленькой главкой на коньке кровли. Какое удивительное слияние природы и искусства, архитектуры и пейзажа! Кажется, будто здание само собою выросло здесь, как выросли эти молчаливые старые ели, мох на валунах, трава у крылечка…
Но вот впереди, над водой и низкой полоской земли, уже прояснилось небо и возникла фантастическая, неправдоподобная пирамида, какой-то сказочный утес… Это погост Кижи, цель нашего плавания!
При виде Кижского погоста, как и на Красной площади Москвы перед храмом Василия Блаженного, глаза разбегаются: вы не в силах сразу охватить строгой логики сложного архитектурного творения, которое с первого взгляда кажется чудесным, но беспорядочным нагромождением куполов, крестов, глав, бочек-теремков, крылец, кокошников. Только природа бывает так щедра на красоту, когда громоздит над морем причудливые изломы утесов или возносит на холм целую семью прекрасных медноствольных сосен и озаряет их лучами заката! Здесь же все сотворено не природой, а гениальным зодчим, что сумел научиться у природы ее щедрости и добавил к ней красоту человеческого разума. Ибо, присмотревшись ближе и лучше, вы постигаете вскоре великолепный, небывалый архитектурный замысел автора.
Двадцатидвухглавый храм Преображения — средоточие всего кижского ансамбля, торжественной деревянной легенды. Храм этот тоже памятник славы: он возник в 1714 году, когда победа России в Северной войне освободила Заонежье от постоянной угрозы со стороны шведских соседей. В честь победы население Кижского погоста, веками служившего передовым укреплением для этого края, собрало деньги, наняло плотничную артель и заказало ей такой храм, какой поразил бы каждого своим великолепием. По легенде, мастер, окончив работу, забросил топор свой в озеро и сказал про кижскую церковь: «Не было, нет и не будет такой!»
Когда обходишь церковь Преображения кругом, нетрудно находить точки, откуда архитектурный замысел предстает наглядно, и ярусная структура здания становится понятной. Тогда искусство древнего умельца, его художественные приемы, чутье пропорций, вкус и глазомер восхищают еще сильнее.
Фундаментом для нижних венцов обвязки служат врытые в землю столбы («стулья») и положенные прямо наземь массивные камни-валуны. К среднему, главному, восьмерику примыкают с четырех сторон двухступенчатые прирубы. Каждая ступень имеет двускатную кровлю, увенчанную бочкой с куполом-главкой. Так размещены на ступенях-ярусах восемь глав.
Главный восьмерик тоже завершен восемью главами на бочках. Между ними встроен второй восьмерик, снова оформленный четырьмя главами. На втором восьмерике воздвигнут третий, служащий основанием для барабана центрального купола — по счету двадцать первого. Еще одна, двадцать вторая, глава поставлена над алтарной частью, а с противоположной, западной, стороны устроено парадное крыльцо с красивыми лестницами и галереей-гульбищем.
Самое удивительное в этой сложной композиции — умение зодчего создавать посредством разномасштабности глав и куполов эффект нарастания
