Советы Богу - Николай Алексеевич Некрасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Норвежскому было тяжело наблюдать за этим несчастным человеком, тот говорил уже не с ним, а самим мирозданием, с судьбой, с тем, кто обрек его душу на невыносимые испытания.
– А вторая, – продолжал Амирханов, – это черная пустота, она везде: внутри меня и снаружи. Боль потери самых дорогих мне людей, непонимание того, как можно безнаказанно убить детей и выйти сухой из воды, полное отсутствие желания жить дальше. Потому что зачем жить, если жизнь закончилась, тех, ради кого ты жил, больше нет, любовь в тебе умерла. А когда умирает любовь, капитан, ее место занимает ненависть, и ты просыпаешься с тем, что желаешь смерти людям, а вечером засыпая, представляешь их предсмертные агонии. Это длится недели, месяцы, годы. Когда я пытался встретиться с Березиной, уже после суда, я не знал зачем, хотелось просто посмотреть в ее глаза, вот так, на улице, без адвокатов с прокурорами, просто увидеть, как ей живется с тем, что к четырем свежим маленьким могилам на кладбище приходят заплаканные убитые горем родители.
Сергей сел за стол, прямо напротив Амирханова, опускаясь на лавочку, он незаметно достал пистолет из кобуры и положил его рядом с собой.
– Я видел, как приходит и уходит из дома ее сын, но к нему у меня не было вопросов, дети не должны отвечать за деяния родителей, мне нужна была именно она. Сейчас я думаю, что, наверно, хорошо, что мы тогда не встретились, меня от ее дома забрал наряд, сутки я проторчал в отделении, а потом решил, что если и жить дальше, то не стоит посвящать свою жизнь мести. Ведь если есть рай, а я надеюсь, что он есть, то мои дети и жена все увидят, и им станет стыдно за меня, а этого я не хочу.
Амирханов достал из мятой пачки еще одну сигарету и как будто вернулся мыслями в реальность. Закурил и, глядя прямо в глаза Норвежскому, продолжил:
– Мне их не жалко, они заслужили свою участь, но этот грех не мой. Я никогда не отнимал чужие жизни. Ты ведь за этим пришел? Мне кажется, капитан, ты нормальный мужик, делай свое дело, только делай его честно. Я могу с тобой поехать сейчас в камеру, но когда ты будешь уверен, что я не тот, кто тебе нужен, ты отпустишь меня и не будешь делать из меня того, кем я не являюсь, – Амирханов поднялся из-за стола, окурок с шипением утонул в импровизированной пепельнице.
Малыш стал медленно перемещаться к беседке, делая вид, что говорит по телефону и просто меряет шагами разгрузочную площадку рынка.
– Присядьте, Равиль Закирович. – Норвежский смотрел снизу-вверх на мясника. – Не буду скрывать, вы очень хорошо подходите на роль подозреваемого. Я знаю вашу историю и, слава богу, не могу понять то, что вы пережили тринадцать лет назад.
Амирханов снова сел за стол.
– Мне надо найти нелюдя, который возомнил себя палачом. Мне не нужен «козел отпущения», я должен остановить настоящего убийцу, а не закрыть дело ради красивого отчета. – Сергей внизу сделал знак рукой, показывая Малышу, чтобы тот ничего не предпринимал. – Я сейчас задам вам несколько вопросов, и мне нужны правдивые ответы, если они меня устроят, то я уйду отсюда, и, надеюсь, наши профессиональные пути никогда не пересекутся, в противном случае вам необходимо будет проехать в УВД для более детального разбора ситуации.
Амирханов кивком головы дал понять, что согласен на предложенные оперативником условия.
– Кроме известных вам женщин, были убиты блогер Зинаида Бокова и журналистка Альбина Бельская, вы знали их, были ли знакомы с их деятельностью? – интуиция подсказывала Сергею, что Амирханов говорил чистую правду, поэтому сейчас Норвежский задавал стандартные вопросы и очень внимательно наблюдал за реакцией оппонента, его интересовало в первую очередь то, как будет себя вести Амирханов, а не то, что он будет говорить.
– Нет, капитан, эти имена я видел только в криминальных новостях.
– Где вы были в ночи совершения преступлений? – Норвежский перечислил даты и время убийств. – И, соответственно, кто может это подтвердить.
– Дома, никто, живу один, – было видно, что Амирханов готовился к подобным вопросам.
– Равиль Закирович, подумайте хорошо. Соседи, продавщица в ближайшем магазине.
– Очень странное поведение для полицейского, который допрашивает возможного маньяка.
– Мне нужна правда, если вы докажете свое алиби на моменты убийств, то я не буду тратить на вас драгоценный ресурс времени и продолжу дальше искать настоящего преступника. Правда важна и вам, и мне.
– Не знаю, – Амирханов еще раз пристально взглянул на Норвежского, и его внутреннее напряжение ушло: он поверил человеку напротив. – Правда, капитан, не знаю. Может, и видел кто, я иногда с собакой по ночам гуляю, когда сна нет, но по датам точно не вспомню.
– А прошлой ночью?
– Точно! – мясник снова потянулся за сигаретой. – Выходил на площадку за домом, с собакой, в районе полуночи. Но никто меня там не видел. Давай, чтоб тебе проще было, можешь меня в камеру посадить, а когда новую жертву найдете, будет на сто процентов понятно, что я не виноват. Цинично, но наверняка.
– Вот очень бы не хотелось новых жертв, – Норвежский задумался, что-то прокручивая в уме. – Площадка, где с собакой гуляете, с какой стороны дома?
– С восточной, там платная стоянка еще раньше была, сейчас тоже машины ставят, но уже просто так, на пустыре.
– Я понял. Хорошо, – Норвежский поднялся, Амирханов взглядом проводил пистолет, который Сергей убирал в кобуру. – Равиль Закирович, я вам верю и очень не хочу ошибиться. Надеюсь, что в течение ближайших недель я смогу найти вас здесь или дома в любой нужный мне момент.
Амирханов поднялся и протянул руку:
– Ты извини, капитан, если резко говорил, и за «ты» извини, мне так проще. Я теперь уверен в том, что ты хороший человек. Чистая совесть и душа, они помогут найти его. Если понадоблюсь, то ты знаешь, где меня искать, запиши номер, так будет проще, чем по закромам рынка гулять.
Норвежский пожал протянутую руку, сохранил в телефоне номер мясника, развернулся и направился к выходу с территории. Малыш догнал
