Всемирная история искусств - Гнедич Петр Петрович

Красная площадь сообщается с Кремлем через Спасские ворота, через которые никто не имеет права пройти и проехать, не сняв шапки. В древности здесь была Фроловская стрельня, то есть башня с отверстиями для лучного, мушкетного и пушечного боя. Иоанн III перестроил ее, и надпись, сохранившаяся до наших дней, доказывает, что низ Спасской башни дошел до нас в оригинальном виде. Строил ее Пьетро Антонио Солари в 1491 году. Верх стрельни венчался изображением всадника, вероятно — Георгия Победоносца. При Василии III над воротами повесили Спасов лик, отчего ворота и получили свое название. Кровля в стрельне была шатрообразная, — четырехскатная. При Михаиле Федоровиче английским архитектором Головеем наверху была поставлена восьмигранная башня с пирамидальной вышкой и двуглавым золоченым орлом. В XV столетии на Спасских воротах были часы, которые сожжены каким-то фанатиком, как немецкое антихристианское ухищрение; царь даже прослезился по этому поводу. В 1655 году на башне были поставлены часы, бой которых был слышен за 10 верст. При Петре мастер Гарно устроил амстердамские часы, в которых был бой с танцами. При Анне Иоанновне верх башни сгорел. После Отечественной войны вздумали к ним приделать портик коринфского ордера (который потом догадались убрать), а по обе стороны ворот возвели маленькие часовенки для молебна. Через Спасские ворота обыкновенно двигаются все торжественные процессии при вступлении в Кремль. В общем, архитектуру Спасских ворот можно признать готической. Они представляют очень любопытный памятник, который нам дорог если не блестящей архитектурной внешностью, то историческими воспоминаниями.

На площади, возле Спасских ворот, возвышается самое оригинальное и интересное здание древнерусского зодчества — собор Покрова Богородицы, известный в народе под именем Василия Блаженного. Прежде здесь, на этом подворье, стояла деревянная церковь Святой Троицы, называвшаяся иначе Лобной. В тот год, когда Грозный брал Казань (1552), умер в Москве Василий Блаженный — юродивый, пользовавшийся большим уважением в городе (тело его было положено под собором, а при царе Федоре Иоанновиче обретены его мощи). Огромное событие покорения Казани нужно было почтить каким-либо памятником, возблагодарить Бога за окончательное свержение Орды, почему Иоанн и остановился на мысли Покровского собора как церкви, всего более приличествующей Москве, называвшейся домом Пресвятой Богородицы. Внутри кремлевской стены все пространство было до того переполнено зданиями и садами, что для большого храма не хватило бы места. Удобнейшим и самым видным местом для этого была Красная площадь, как непосредственно прилегающая к Кремлю. Зодчие, Барма и Постник, удовлетворяя прихотливой фантазии Иоанна, создали дивное здание, представляющее удивительную смесь разных стилей и носящее на себе чисто восточный отпечаток. Масса глав с многогранными стволами колоколен, пестро раскрашенных и вызолоченных, способна поразить своей чудовищной оригинальностью самую необузданную фантазию. Здесь чувствуется отзвук индусских пагод, идущих фигурными затейливыми уступами кверху; местами можно проследить благородные очертания и пропорции итальянского стиля; воздушная мавританская архитектура дает себя знать некоторыми деталями; готика и византийский стиль первенствуют — по крайней мере, на первый взгляд. Весь храм представляется грудой террас, на которых сгруппировано несколько церквей, не имеющих между собою сходства, — разных размеров, стилей, цветов и форм. Нет ни одной главы, схожей с другими: они то скручиваются винтом, то обнимаются чешуей, то окроплены золотыми звездами, то пестрятся многогранными шишками, то готическими валиками возносятся кверху. Варварское великолепие собора дало повод знаменитому исследователю архитектуры Куглеру сравнить Василия Блаженного с фантастической группой колоссальных грибов. В прежнее время вызолоченные главы Василия Блаженного должны были давать впечатление неотразимое. В Покровском соборе восемь приделов; из них первый — придел святого Николая Чудотворца — освящен был при открытии собора в 1557 году.

В царствование Федора Иоанновича, когда открылись мощи юродивого, к Покровскому собору была приделана новая маленькая церковь, вмещавшая в себе гроб с мощами, а от этой церковки и весь собор получил свое название. Василий Блаженный стал любим царями настолько же, как и кремлевские соборы; здесь так же, как и в Кремле, в поминальные дни раздавались нищим подаяния, сюда сносили из царских теремов всевозможные припасы для кормления. Вокруг церкви, на папертях, лежало множество калек, слепцов, воспевавших Лазаря и Алексея — человека Божьего. Юродивые, конечно, тоже предпочитали этот собор, считая Василия своим патроном.

Здесь же совершалось знаменитое шествие на ослята в неделю Ваий, когда из Кремля к Покровскому собору шла торжественная процессия с зажженными свечами, фонарями, крестами, певчими, белым и черным духовенством, с патриархом и царем во главе. Войдя в придел Входа во Иерусалим, царь облачался в бармы и шапку Мономаха, а патриарх в полное свое облачение. Читали Евангелие, в котором рассказывается о торжественном въезде Иисуса, причем соответственно тексту приводили от Лобного места «осля», или белую лошадь, крытую белой попоной, на которую патриарх и усаживался боком, с крестом и Евангелием в руках. Конец шелкового повода держал сам государь, поддерживаемый боярами. В процессии возили на санях огромную изукрашенную вербу, увешанную всякими сластями. Дети устилали перед процессией путь дорогими материями, раздавался повсеместный звон, и процессия снова удалялась в Кремль.

В день Покрова и до сих пор совершается крестный ход; в этот день в собор ходят девушки-невесты замаливать себе жениха и приговаривают: «Святой Покров, девичью главу покрой».

В прежнее время на Красной площади, и особенно возле Василия Блаженного, стояли всегда толпы гулящего духовенства, ругались, бранились и заводили драки, а за церковью во рву, поросшем крапивой и чертополохом, водилась земляника и бегали дикие собаки. Еще в XVIII веке, в эпоху знаменитой московской моровой язвы, заштатные попы, с калачами в руках, нанимались для всевозможных треб, пугая нанимателей тем, что коли с ними в цене не сойдутся, они закусят калач и тогда не будут иметь права служить литургию.

Собор значительно изменен за время своего трехсотлетнего существования. В начале XVIII века здесь было 20 приделов, с особенным духовенством в каждом; ныне же в двух этажах собора помещаются одиннадцать приделов. Мощи Василия Блаженного лежат под спудом, а в соседнем приделе помещаются мощи другого юродивого, Иоанна, пользовавшегося большой популярностью в 1812 году; над гробницей его висят его вериги и железный колпак.

Теперь нам надо рассмотреть еще несколько московских церквей, более или менее интересных, из которых на первом плане нужно поставить Покровский собор в Филях. Фили, небольшое селение на Можайской дороге, отличающееся своими живописными окрестностями, которые славятся по Москве под именем русской Швейцарии. Мазилово, Кунцево и Фили расположены на горной возвышенности, по крутым берегам Москвы-реки. Фили, в числе других имений, были подарены царем Алексеем боярину Нарышкину; там и была воздвигнута церковь в конце XVII века, по своей архитектуре могущая встать вровень с лучшими памятниками нашего зодчества. Фасад в высшей степени своеобразен и, вероятно, в свое время, когда еще не было сделано изменений, давал совершенно законченное впечатление. Внутри храма есть много старинных икон, украшенных драгоценными каменьями и даже стихотворными надписями. В ризнице есть Евангелие, печатанное в Москве в 1689 году, и полотенце работы царицы Наталии Кирилловны, шитое золотом и шелком. Говорят, что Петр любил бывать в Филях и петь на клиросе. В церкви устроено царское место, здесь же во время Отечественной войны останавливались французы, устроив из церкви конюшню и швальню.

В самой Москве в XVII столетии насчитывалось до 2 000 церквей, — количество едва ли преувеличенное, так как каждый боярин желал иметь свою домовую церковь; в городе находилось множество монастырских подворий и часовен на всех перекрестках. Всякое горестное или радостное событие в семье, данный обет, преступление — вызывали постройку небольших деревянных церквей, против которых восстал Никон, считая их удобным материалом для пожара. Чешуйчатый гонт крыш, часто ярко вызолоченный, хитрые черепицы, длинные узкие окна, едва пропускавшие сквозь решетки дневной свет, алтари с апсидом на север, вычурные колокольни с пролетами — все это в XVII веке дало самобытный стиль, представители которого дошли до конца XIX века во всей пестроте старинного великолепия.