Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подъемник, к которому мы наконец приехали, был похож на тот, на котором мы спускались в туннель. Хуанка заехал на него и сказал Брайану, чтобы тот активировал подъемник и вернулся в машину.
– Хрена с два! Я не выйду из этой машины. Тут повсюду эти твари.
В его словах был резон. Я открыл было рот, собираясь возразить, но потом решил, что каждая потерянная секунда позволяет этим тварям подбираться к нам все ближе. Держа пистолет в руке, я распахнул дверь и побежал активировать подъемник, чтобы сразу же вернуться в машину.
Темноту мы оставили позади, свет наших фар опять остановился на обнаженной земле в нескольких дюймах от решетки радиатора.
Темнота вокруг нас превратилась в нечто иное, менее незыблемое. Она сменилась с непроницаемой на нечто сродни предрассветной, когда плотность тьмы волшебным образом разжижается, словно боясь наступающего света. По мере нашего приближения к концу поездки стало очевидно, что кто-то оставил здесь для нас свет.
Наконец земля сменилась интерьером автомастерской, похожим на тот, что мы недавно покинули, и меня на секунду даже охватила паника – уж не описали ли мы круг и не вернулись ли на окраину Хуареса с выпотрошенным телом в металлическом контейнере, и идти нам больше некуда, кроме как назад, на взбесившуюся землю. Я беззвучно молился, чтобы мои мысли о теле не оказались пророческими.
Платформа, прогромыхав, остановилась. Гидравлическая система зашипела, как злобный дракон. Вокруг нас здесь и там инструменты, всё в грязи, в масле, ни одного свободного дюйма, кроме площадки вокруг платформы. Места здесь было меньше, чем по другую сторону туннеля. И подъемник всего один, а еще тут в углу стояло несколько бочек с отработанным маслом. Стены были обклеены фотографиями женщин в скудных бикини. На некоторых виднелись татуировки и крохотные прозрачные треугольники материи, что относило их к нынешним временам, а на других, фотографиях бо́льших размеров, на женщинах были и одеяния, закрывавшие бо́льшие площади тела, а прически явно свидетельствовали о модах двадцатилетней давности. Такая смесь сбивала столку.
– Ну что, теперь мы получим тако или нет?
Хуанка вздохнул.
– Да, – сказал он. Злость покинула голос Хуанки. Его звучание напомнило мне мой собственный голос, который я время от времени использовал с Анитой, если она просила снова и снова поиграть с ней в одну и ту же игру. Или если она просила меня поиграть с ней, когда я отвечал на письма по электронке, пытался посмотреть кино, читал что-нибудь на телефоне или проводил бездарно время в социальных медиа.
– Да, Би, – повторил Хуанка. – Сейчас мы выйдем отсюда, и будут нам тако.
Глава 26
Брайан все еще засовывал мусор в пакет от тако, когда мы свернули на улицу Хуанки.
Парковаться снаружи он не стал, попросил меня открыть для него ворота и въехал во двор задним ходом. Так грузовой отсек пикапа будет скрыт от прохожих, сказал он мне.
Когда мы вошли в дом, Хуанка удалился куда-то в коридор, но тут же вернулся с полотенцами.
– Тут всего одна ванная. Не устраивайте там помойку, а то моя amá будет сердиться. No se orinen en el pinche piso[275]. Душ принимайте по очереди. Я принесу всякую хрень, чтобы вы могли раздвинуть диван и лечь. Предлагаю вам отдохнуть.
– Ты думаешь, я смогу уснуть после всего того говна, что мы видели?
Брайан всегда был кем-то типа шутника. Он был нариком, тут вопросов нет, но нариком с мозгами. А, кроме того, лед всегда добавлял ему неконтролируемой энергии. Все это исчезло теперь, заместилось страхом и странной позицией. Он хотел получить деньги, только не знал, на какой уровень говноедства при этом подписался, и это выносило ему мозги. Глаза у него впали, и он казался еще бледнее, чем этим утром. Пот, покрывавший его лоб, имел ту же природу, что и его голод, и его усталость служила постоянным напоминанием о тех химических войнах, что бушевали внутри него.
– Ну, тогда идеально. Прими душ. Этот пот от завязки – хрень жуткая. Если хочешь, могу тебе дать «Аддералла»[276]. С этим я тебе могу помочь. Я тебе говорил: нам нужно, чтобы ты был начеку. Мы даже можем дать тебе чуток льда, если тебе нужно. Что угодно, только чтобы не просрать дело.
– Я все время чувствую такую жуткую усталость. Я в последний раз курил метамфетамин… бля, это же было еще до того, как мы отъехали от моего дома. Усталость меня стала одолевать часа через два. А теперь еще хуже. У меня внутри словно завелось какое-то ебаное черное облако, и оно наполнено голосами, которые каждую секунду напоминают мне обо всех плохих решениях, что я принимал в жизни, а потом они мне советуют самоубиться. И такого чувства голода я никогда не испытывал.
– Тогда все нормально, старина. Luego te va a doler la panza, güey. Te van a dar como calambres[277].
Брайан посмотрел на меня. Он казался потерянным. Panza, calambres[278]. Ему требовался перевод.
– Судороги, – сказал я.
– Да, судороги, – повторил за мной Хуанка. – «Аддералл» от всего этого хорошо помогает. К утру проснешься со свежей головой. Я тебе попозже принесу таблетки. А теперь прими уже на хер душ. От тебя запах, как от собаки, которая поспала на дожде.
Брайан кивнул, накинул на плечо полотенце, взял свой рюкзак и направился в ванную.
Хуанка пошел на кухню. А я сел на диван и вытащил телефон, чтобы еще раз посмотреть последние изменения в фотографиях профиля Мелисы. Там появился новый текст, который напомнил мне, что моя боль имеет ценник, и бо́льшая часть этой цены мною еще не выплачена. Я проигнорировал это и перешел в мой альбом фотографий.
Просмотр фотографий в моем альбоме – занятие слишком мучительное, но, увидев лицо Мелисы, я испытал странную смесь чувств: вины и надежды.
Из ванной донесся звук включенного душа.
Ничего не изменилось. Мелиса не запостила ничего нового. И я понял, что вообще-то я не ждал ее поста, а просто продолжал проверки, потому что это давало возможность увидеть ее лицо. Мне не хватало Мелисы. Очень не хватало. Моя вина превратилась в камень, который постоянно лежал на моей груди, а когда я думал о ней, становился еще тяжелее. То, что я
