Плавучие театры Большой Планеты - Джек Вэнс

«Все более или менее понятно, — отозвался Замп, — за исключением Чудо-прялки».

«Если вы пожелаете взглянуть своими глазами на глубины Бездонного озера, вам стоит только взобраться на вершину Мирмонта».

«Я любопытен, но не опрометчив!» — поспешил заверить собеседника Замп.

«Ваша заинтересованность вполне естественна, — сказал Таш. — Меня тоже охватило любопытство, когда я впервые узнал о Чудо-прялке. По существу, о ней не известно ничего, кроме мифических слухов. Прялка эта якобы находится на попечении девяти норн — капризных истерических женщин, слепых, глухих или немых от рождения. Умирая, каждая норна назначает преемницу, насылая на восьмерых подруг одинаковые сны, подтверждающие ее выбор, после чего новая норна нарекается именем предшественницы».

«Таким образом, судьбы Сойванесса определяются Чудо-прялкой?» — предположил Замп.

«Не все так просто. Тем не менее, когда появится король Вальдемар, присутствующие выразят почтение к его геральдической плащанице не в меньшей степени, чем к нему как к человеку, обладающему властью».

Замп повернулся к партнеру: «Маэстро Гассун, вы слышали достопримечательный рассказ нашего коллеги с берегов Синтианы? Насколько я понимаю, для того, чтобы заслужить награду, мы должны впечатлять и развлекать расшитый золотом плащ, а не человека, скрывающегося под плащом!»

Таш торопливо приложил палец к губам: «Не шутите о таких вещах — в Морнуне слухи о крамоле немедленно привлекают внимание властей. Мы и так уже далеко вышли за пределы дозволенного... А вот и король Вальдемар! Вы должны встать и сохранять ритуальную позу: колени полусогнуты, голова наклонена лицом вниз, руки заложены за спину — именно так! Теперь молчите! Вальдемар знаменит вспышками раздражения».

Наступила мертвая тишина — король Вальдемар вошел в зрительный зал: человек среднего роста, довольно-таки упитанный; его круглое бледное лицо окаймляли аккуратно завитые колечки влажных черных волос. Остановившись у входа, над ступенчатыми рядами скамей, он обозревал собравшихся беспокойно бегающими черными глазами. Замп исподтишка изучал короткий плащ, который король носил поверх роскошного сарафана из блестящего красного атласа; плащ этот, из плотного черного шелка, был расшит алыми и золотыми звездами.

Вальдемар что-то пробормотал через плечо, обращаясь к сопровождавшим его знатным приближенным, после чего стал спускаться по проходу и уселся на троне, установленном посередине первого ряда. Почтительно подождав еще несколько секунд, зрители снова заняли свои места.

Фонари, освещавшие зал, потускнели. Перед занавесом появился высокий стройный человек в янтарной мантии, с длинной блестящей бородой того же янтарного оттенка. Поклонившись публике, он произнес — тихо, но отчетливо: «Надеясь доставить удовольствие милостивому королю Вальдемару и заслужить его благосклонное одобрение, а также одобрение благородных граждан Сойванесса, мы решили отметить начало праздничного фестиваля инсценировкой цикла легенд, составляющих часть книги второй «Риатического мифа». Наша символика следует заповедям Фригиуса Маэстора, а наше музыкальное сопровождение исполняется в четвертом ладу, который многие из присутствующих, разумеется, смогут распознать без моих пояснений. Прислушайтесь к первому аккорду, оповещающему о зарождении порядка в изначальном хаосе!»

В ответ на широкий взмах руки конферансье из неизвестного источника послышался шепчущий звук, постепенно становившийся все громче и превратившийся в великолепное переливчатое сочетание множества тонов. Занавес распахнулся, открывая взорам картину колоссальных руин, озаренных тремя солнцами: багровым, бледно-зеленым и белым. Из развалин стали выпрыгивать, один за другим, красивые мужчины и женщины в фиолетовых набедренных повязках, с припорошенной белой пудрой кожей. Они станцевали церемонный, полный достоинства балет под музыку лютен, тамбуринов и гобоев. Прозвенел удар гонга: откуда-то сверху налетел рой человекообразных чешуйчатых зеленых тварей с головами василисков; они повалили мужчин и женщин на землю и вырвали их языки. Зеленые василиски горделиво исполнили торжествующую павану, мало-помалу переходившую в лихорадочную топочущую пляску; тем временем три солнца меняли окраску — теперь в небе сценической панорамы дрожали красное, темно-оранжевое и черное светила. Музыку прервало позвякивание колокольчиков; обрушился ливень белых пламенных искр, испепеливших василисков, взрывавшихся облаками пара. Снова появились мужчины и женщины, державшие в руках черные диски диаметром чуть выше их роста. Пользуясь этими дисками, они изобразили последовательность быстрых вихреобразных перемещений. Красное и оранжевое солнца мало-помалу тускнели; танцоры совмещали черные диски и скрывались за ними, пока посреди сцены не остался единственный черный диск. Диск повернулся ребром к зрителям — за ним все исчезло, и сцена погрузилась в темноту.

На второй стадии цикла открылась перспектива унылой равнины: руины из первого акта превратились в далекие тени на горизонте. Под пульсирующие настойчивые звуки, казалось, готовые в любой момент потерять ритм и сплотиться в хаотический шум, на сцене стало извиваться, скручиваясь в узлы, бесполое существо. Вскидывая трепещущие руки, оно взывало к небесам, и ослепительный луч белого света, пронизанный серебристыми мерцающими нитями, поверг существо на землю, тут же его поглотившую. Из того места, куда провалилось существо, стало расти черное дерево с зеленой листвой, распустившее белый цветок. Второй луч цвета поразил этот цветок — будучи таким образом оплодотворен, цветок сомкнулся и превратился в стручок. На несколько секунд наступило тяжелое, напряженное молчание, после чего послышался тихий, хрустально звенящий звук. Стручок распался — внутри него оказалась блещущая золотой кожей нимфа. Она стояла в оцепенении, опустив руки по бокам. Раздался резкий клич фанфар: слева приближался черный воин-атлет, справа — красный; на них были только набедренные повязки и великолепные шлемы. Герои стали биться на мечах, и победил черный воин. Он подошел к нимфе, чтобы завладеть своим трофеем, и прикоснулся к ней: сцена вспыхнула фейерверком слепящих искр — черный воин задрожал всем телом и упал замертво. Нимфа исполнила несколько радостных пируэтов, вращаясь все быстрее и быстрее; диковатая воющая музыка становилась все более возбужденной — и на сцене снова воцарился мрак.

На последней стадии представления танцоры соорудили святилище из трех столбов и алтаря, после чего сформировали из множества металлических прутьев каркас и стали облеплять его черной глиной, изобразив в конечном счете чудовищное лицо. Другие персонажи принесли факелы и стали обжигать глиняное лицо пламенем — лицо взревело от боли. Его огромные глаза открылись, беспокойно поглядывая налево и направо, в то время как люди, построившие святилище, размахивали факелами и судорожно танцевали под столь же конвульсивную музыку. Гигантское лицо принялось распевать гимн, хрипло и гулко — сначала это был просто поток бессвязных протяжных слов, но постепенно, словно проникаясь неким пониманием, песнопение черного лица становилось все более мелодичным и звучным, пока наконец непреодолимая сила музыки не заставила танцоров двигаться в такт гимнической мелодии — тем временем воздух на сцене становился все более задымленным, грязно-коричневым, мрачным; обильно потеющие танцоры дергались, словно подверженные приступам эпилептической боли. Гигантское черное лицо испустило оглушительный вибрирующий вопль — танцоры повалились друг на друга, образуя груду безжизненных тел. На алтаре вспыхнуло пламя, и замершая сцена погрузилась в тишину.