Под шафрановой луной - Николь Фосселер

– Когда? – прошептала она, обняв колени и положив на них подбородок. Что, если Коглан ничего не сделает? Майя слабо представляла себе, насколько далеко простиралась страна за перешейком между Аденом и Аравийским полуостровом. Они могли сделать так, чтобы Майя исчезла навсегда, и она не встретит никого, кому можно довериться, рассказать о своей беде. Она подумала о Ральфе – беспокоится он сейчас о ней или тихо проклинает, а может быть, даже испытал облегчение, что ее больше нет рядом с ним?

Майя почувствовала себя глубоко несчастной. Она хотела повернуть время вспять, жалела, что поднялась вчера к башне, что вообще приехала в Аден и что сбежала с Ральфом. Сейчас она, несомненно, заключила бы сделку с дъяволом, если бы он мог вернуть ей прошедший год. Тогда она не сидела бы сейчас здесь, Джонатан был бы еще жив, а Ричард, возможно, не поехал бы в Крым. Но нельзя обернуть назад течение жизни, оно безжалостно наказывает людей за неверные решения и поступки, и Майя, неподвижно сидя во мраке наступающей ночи, ощутила, как ее стремительно уносит неостановимый поток времени навстречу неизвестному будущему.

Впервые в жизни Майя почувствовала, что значит отправиться в Мекку, Харэр, Берберу или Севастополь, не зная, вернешься ли, слепо покорившись судьбе. Ей послышался сухой смех Ричарда, его иронические слова: «Это справедливое наказание, Майюшка! Ты же так долго жаждала приключений – теперь посмотрим, на что ты способна!»

– Посмотрим! – с вызовом ответила Майя. – Я справлюсь. Мама с папой не должны потерять еще одного ребенка.

Чтобы справиться со слезами при мыслях о Джеральде, Марте и Джонатане, она прикусила губу, закрыла глаза и откинула назад голову, упершись затылком в стену.

– Я справлюсь, – шепотом пообещала она себе. – Обязательно.

3

На следующее утро, вскоре после восхода солнца, но спустя немало времени с тех пор, как с минаретов отзвучал призыв на молитву, вчерашняя женщина принесла Майе поесть. Во всяком случае, Майя предположила, что это она – из всего лица были открыты только глаза, красивые большие карие глаза, окаймленные венчиком черных ресниц и подчеркнутые линиями долгих жизненных лет. Эти глаза с сочувствием смотрели в покрасневшие глаза Майи, последствия проведенной в слезах ночи. Снова оставшись в одиночестве, Майя маленькими глоточками пила горячий кофе и наблюдала, как яркое оранжевое сияние, льющееся в окно, постепенно сменяется желтовато-белым светом наступившего утра. Черный кофе, крепкий и такой сладкий, что напоминал скорее еду, чем жидкость, лишь усиливал остроту белой рыбы с яркими овощами, среди которых Майя различила красный перец и кориандр. Еще на тарелку положили теплый лаваш, успокоивший жжение десен и языка. И хотя Майе казалось, что желудок ее совершенно пуст, всю еду с тарелки из тонкого кованого металла съесть было просто невозможно. Кто-то явно заботился о ее самочувствии, и это успокаивало.

Майя повернула голову, когда дверь открылась и женщина зашла вновь, теперь она волокла перед собой бадью с водой, повесив на руку полотенце, держа гребень с грубыми зубьями и придерживая большим пальцем стенку сосуда. За ней появился Рашид с охапкой темной материи и парой сапог. Он бросил вещи на тюфяк рядом с Майей.

– Ваша одежда для путешествия. – Майя с любопытством схватила одежду, но сразу же отпустила, увидев, что это рубашка и брюки, как у Рашида, причем явно ношеные. Уголки губ араба опустились в усмешке: – Все постирали.

От смущения щеки Майи залились краской.

– Мне кажется, я еще недостаточно хорошо себя чувствую и не готова к поездке, – попыталась она оттянуть отъезд по разработанному за ночь плану, надеясь, что люди Коглана уже взяли след.

Рашид взглянул на опустошенную тарелку в руках у женщины, приподнял уголки губ, сдерживая ухмылку, и Майя покраснела еще гуще.

– Мы с Джамилой подождем у двери, пока вы закончите, – сказал он и кивком головы приказал женщине следовать за ним.

Майя еще несколько секунд посидела с виноватым видом, глубоко вздохнула и смирилась. Еще вставая, она принялась за передние пуговицы платья, вылезла из него, ослабила корсет, выскользнула из двух легких нижних юбок и небрежно бросила все рядом с соломенной постелью и ботинками, снятыми поздно ночью. Неторопливо, с наслаждением помылась, распутала гребнем волосы и завязала их в тугой узел, скорее удобный, чем красивый. Постояла еще немного, раздумывая, снимать ли ей нижнее белье и чулки, потом надела поверх своего белья рубашку без пуговиц и широкие штаны со вдетой в них веревкой и затянула вокруг талии широкий ремень. Как и рубашка, он был ей немного велик и сползал на бедра. Кончиками пальцев взяла сапоги и принюхалась, держа их на безопасном расстоянии. И снова вздохнула. Без сомнения, их уже носили, но с чулками пойдет. Она отважно нырнула в голенища, обувь была ей незначительно велика, скорее просто свободна. Оставалась только полоска ткани для головы, шириной чуть больше ладони. Майя задумчиво пропустила ее между пальцев и выглянула в окно. Если бы хватило длины… Она рассмотрела стену вокруг окна и всю комнату и твердо убедилась: здесь некуда привязать кусок ткани, чтобы хотя бы попытаться протиснуться в окно и спуститься. Майя угрюмо намотала платок на волосы, свободно положив концы на плечи. Выглядела она во всем облачении весьма комично – этакий мавр из рождественского спектакля.

– Готово, – хмуро объявила она.

Войдя, Рашид громко, раскатисто расхохотался, демонстрируя белые зубы.

Майя гневно на него посмотрела.

– Так любой издалека догадается, что вы чужеземка! – Он указал на собственный головной убор. – Вы надели неправильно.

Майя резко сорвала с головы тюрбан и провела рукой по волосам, убрав на место две выбившиеся пряди.

– Вы позволите? – продолжая тихо смеяться, он протянул руку к платку.

Майя пожала плечами, но платок отдала.

– Куфии носят во всей Аравии, – рассказывал он, расправляя ткань. – Разных форм, цветов и узоров. По платку и манере его носить можно определить, откуда ты, к какому племени принадлежишь.

Майя нехотя позволила ему вновь обмотать платок вокруг своей головы, чувствуя, как он старается лишний раз ее не касаться.

– Это, – он натянул свободный конец перед ее носом и ртом, – можно приложить сюда и закрепить, чтобы закрыться от песка и ветра, – Рашид ткнул пальцем над ее ухом.

Майя нетерпеливо кивнула и отвела голову назад. Ее напрягала непосредственная близость араба, его дыхание, хотя от Рашида исходил приятный запах, похожий на аромат кедра, – он пах кожей, выжженным на солнце хлопком и солью. Словно прочитав ее мысли, он сделал несколько шагов назад и внимательно ее рассмотрел, отчего Майя не почувствовала себя свободнее. Рашид кивнул, явно довольный проделанной работой.