Великие психологи - Станислав Васильевич Аристов

к суицидам. Через несколько лет Франкл и его коллеги обратили внимание еще на одну группу, которой была необходима психологическая помощь, — выпускники школ. Психологи давали объявления в газетах, расклеивали в школах плакаты, в общем, делали всё, чтобы дети знали, к кому следует обращаться за помощью в тяжелых жизненных ситуациях. Лекции о смысле жизни человека, об устройстве психики и путях выхода из личностного кризиса и асболютно бесплатное консультирование, которое проходило на дому у психологов, оказались настолько эффективны, что вплоть до 1931 года в Вене не было зарегистрировано ни одного случая самоубийства среди выпускников школ.

Работой Франкла и его коллег по оказанию консультативной помощи молодежи заинтересовались за рубежом. Подобные центры были открыты в Цюрихе, Праге, во многих городах Германии. Идеи Франкла и их практическое воплощение привлекли внимание таких маститых ученых, как Вильгельм Райх, о котором Франкл вспоминал, что тот, «увлекшись разговором, часами возил меня в своем открытом авто по Берлину»[202], и Отто Петцль[203], который даже по сравнению с Фрейдом и Адлером казался ему «несомненным гением».

В своих мемуарах Франкл писал, что уже к 1929 году сформулировал первые фундаментальные принципы логотерапии, которые позднее будут обозначены как пути, ведущие к смыслу жизни человека: «…я продумал различия между тремя ценностными группами, то есть тремя возможностями придать жизни — вплоть до последнего мгновения, до последнего вздоха — смысл. Эти три возможности придать жизни смысл суть поступок, который человек совершает, работа, которую человек делает, или переживание, любовь. Даже перед лицом необоримой судьбы (например, неизлечимой болезни, неоперабельного рака) мы в состоянии придать жизни смысл, принеся свидетельство самого человеческого из всех человеческих даров: способности преобразить страдание в свершение духа»[204].

К этому времени относится и первое применение на практике одного из главных методов логотерапии — парадоксальной интенции. Ее суть заключается в том, что человеку, страдающему от невроза, предлагается не избегать того, чего он боится или что он навязчиво повторяет, а, наоборот, пожелать этого, причем как можно сильнее. Одной из особенностей протекания фобического[205] или обсессивно-компульсивного[206] невроза является усиление тревоги, обсессий или компульсий из-за попыток избежать ситуации, действия, мысли, в которых, по мнению невротика, может произойти нечто ужасное. Невротик живет в напряженном ожидании худшего. В итоге он лишь усиливает свои страхи и навязчивости. Логотерапия предлагает разорвать этот порочный круг посредством замещения страха желанием того, чего невротик избегает. Причем это желание должно быть гиперболизированным, что позволяет дистанцироваться от невроза, высмеивая его.

Франкл и его коллеги активно использовали метод парадоксальной интенции, достигая значительных успехов в терапии неврозов. Многочисленные примеры, которые Франкл приводит в своих работах, являются тому доказательством: «Тридцатипятилетняя женщина была пациенткой неврологического отделения поликлинической больницы, когда я представлял ее на одной из моих клинических лекций. Она рассказывала, что в детстве отличалась большой дотошностью, и, когда ее подруги играли в парке, она занималась тем, что всё скребла и чистила в доме. В течение трех лет пациентка была фактически парализована боязнью бактерий; сотни раз за день она мыла свои руки. Из страха перед микробами она больше уже не выходила из дома. Боясь опасности извне, она исключила все визиты и даже не позволяла мужу прикасаться к детям, боясь, что он перенесет микробы на них. В конце концов она решила развестись, так как чувствовала, что делает несчастной свою семью. Она была госпитализирована после нескольких попыток суицида. После безуспешного лечения в нескольких клиниках и больницах она, наконец, была принята на неврологическое отделение поликлинической больницы, так как уже стала совершенно беспомощной.

В лекционном зале больницы в присутствии группы студентов я говорил с пациенткой в первый раз. Я спросил ее: „Вы привыкли проверять дверь много раз, прежде чем уйти из дома, или проверять, действительно ли письмо упало в почтовый ящик или нет, или проверять несколько раз, выключен ли газ, прежде чем лечь спать?“ — „Да, это так“, — отвечала пациентка с тревогой в голосе. После этого я сказал, что это означает, что она относится к определенному типу структуры характера, который в традиционной европейской психиатрии обозначается как „ананкастический“, и что это свидетельствует об иммунитете к психозам. Ответом на мои слова был вздох облегчения, облегчения после многих лет страдания от страха сойти с ума. Боясь, что ее навязчивости были симптомами психоза, она боролась с ними. Но именно этим контрдавлением она лишь увеличивала их внутреннее давление. Затем я сказал ей: „У вас нет оснований для страха. Любой нормальный человек может стать психотиком, за единственным исключением — людей ананкастического типа характера. Я должен сказать вам это и разрушить все ваши заблуждения на этот счет. Таким образом, у вас нет никакой необходимости бороться с вашими навязчивыми мыслями. Вы можете спокойно шутить с ними“.

Затем я приступил к парадоксальной интенции. Я предложил пациентке подражать моим действиям. Я начал скрести пол руками, говоря: „В конце концов, вместо того чтобы бояться инфекции, для разнообразия давайте будем ее приглашать“. Нагнувшись, я тер пол своими руками и продолжал: „Видите, я никак не могу набрать достаточно грязи, не могу получить достаточно бактерий!“ При моем поощрении пациентка последовала моему примеру. Так началось лечение, которое за пять дней устранило девяносто процентов ее симптомов. Регулярные терапевтические сеансы с моим сотрудником ускорили ее выздоровление. Таким образом, парализующий паттерн поведения, действовавший в течение трех лет, был ликвидирован за несколько недель. Пациентка шутила по поводу всех ее прежних симптомов. Она спрашивала других пациентов, не могут ли они добавить ей еще „некоторое количество бактерий“. Она ухаживала за прооперированными пациентами ларингологического отделения, постоянно имея дело с окровавленными бинтами и другими подобными вещами. Она мыла руки только три раза в день, хотя ей приходилось часто работать со всевозможными грязными вещами. Она хотела „как можно лучше познакомиться с микробами“. Она вдруг спонтанно заявляла: „Я хочу, чтобы бедняжки жили, и не хочу их смывать“. На шестой день она покинула больницу, чтобы купить шерсти для вязки пуловера своему младшему ребенку, чтобы связать его „здесь, где полно бактерий“. Она шутила, говоря, что хочет, „чтобы на каждой петле сидела бактерия“. Она светилась радостью и чувствовала себя совершенно здоровой.

Когда она отправилась на Рождество домой, ее поведение было таким же нормальным, как до начала невроза три года назад. Больше уже не было никакой необходимости в парадоксальной интенции. Пациентка обнимала своих детей, ласкала их без малейшей боязни заразить их, говоря при этом: „Теперь я перенесу бактерии на моих детей“. Навязчивость мытья рук исчезла. Она говорила: „Я самый счастливый человек