За дверью поджидают призраки. Драма немецкой семьи в послевоенной Германии - Флориан Хубер

кричали во сне, некоторые вскидывали руки в нацистском приветствии или, состроив комическую гримасу, говорили о своих военных переживаниях. Или шептались друг с другом. Другие же, как заведенные, рассказывали всегда одни и те же истории о фронте, об убитых товарищах, о русских. Окружающим взрослым это, казалось, было неприятно. Мы, дети, вообще не должны были в этом участвовать, как будто жизнь началась только в 1945 году».]

Михаэль Бреннер проводил дни в своем собственном мире. Чтобы не видеть никого из родных, он садился в трамвай и принимался ездить по Гамбургу. Любопытство, смешанное со страхом, влекло его в незнакомые районы города. Вечерами он подолгу стоял перед витринами центральных магазинов. Еще до наступления подросткового возраста он считался трудным ребенком, отчужденным от реального мира. Сам же он решил, как только сможет, расстаться с семьей.

[(73) «Незыблемым для меня было одно: «Я не хочу стать таким, как вы».]

У нас нет больше учителей

Немецкий молодой человек 1957 года был не лишен способностей. Он владел современной техникой. Всё новые призывы к приобретению потребительских товаров он воспринимал как широкие возможности для себя, а не как навязчивые предложения. Проблемы, которые у него возникали, он решал без лишнего шума. Присущий ему конформизм он не рассматривал как порок, потому что приспособленчество облегчает жизнь. Этот молодой человек был практичным, трезвомыслящим и ориентированным на успех. Он переключился быстро и безопасно для себя. Действовать, а не медлить, пока риск управляем.

От него не стоило ожидать революции и пламенных страстей. Он дистанцировался и от опьяняющих идей коллективизма, и от посулов счастья и блага отдельных фанатиков. С тем, что Германия была вытеснена с мировой сцены, разумнее было смириться, нежели стремиться к достижениям и снова подвергнуть опасности благосостояние и спокойную совесть. «Никаких экспериментов!» – лозунг предвыборной кампании Аденауэра был словно специально придуман для молодых людей, которые не были ни фанатиками, ни чудаками; скорее они были скептиками по натуре. Глубокое воздействие на них оказала катастрофа родной страны.

[(74) «Мне кажется, что их основной опыт – это опыт социальной неуверенности, постоянной угрозы человеку извне и изнутри, переживания случайностей и нарушений всякой социальной и человеческой безопасности и стабильности. Обрушение и упадок социальной системы и порядка стали такой же само собой разумеющейся возможностью, как заблуждения, слабости и провалы взрослых».]

Прошло двенадцать лет с тех пор, как обосновавшийся во Фленсбурге бывший офицер вермахта Хельмут Шельски организовал поисковую службу Красного Креста. После этого он снискал себе репутацию отца-основателя немецкой семейной социологии. Его характеристика молодежи в книге «Поколение скептиков», изданной в 1957 году, стала классической, а заголовок – метафорой образа поколения. В этой книге он синтезировал и объединил свои собственные исследования, а также исследования и опросы, посвященные семейным и молодежным проблемам послевоенного времени. Согласно его анализу, молодые люди были скептиками не только в отношении политических организаций, но и по отношению к ценностям старшего поколения, которое они не считали для себя образцом.

[(75) «У нас нет больше учителей».]

Это был не крик отчаяния, а трезвая констатация факта, которую Шельски вложил в уста поколению скептиков. Для них авторитарный стиль родителей и учителей перестал отвечать духу времени. Это были неприметные феномены времени, когда многие молодые люди вырвались из мира своих родителей, чтобы самостоятельно найти собственный путь.

Когда у Юргена Лодемана днем не было занятий в школе, он вместе с родителями ездил по Рурской области – до Мюнстерланда или Нидерхайна. Впереди за рулем сидел отец, рядом с ним мать, а он сзади, зажатый между черными чемоданами с образцами ламп и абажуров, которые его отец как представитель магазина электротоваров рекламировал по населенным пунктам от Боттропа до Оберхаузена.

Юргену было четырнадцать лет, и он отвратительно себя чувствовал, сидя на заднем сиденье. И дело было не только в чемоданах. Вся атмосфера была невыносимо затхлой, заботы и упреки ехали в машине вместе с ними. Отношения между родителями были напряженными, с тех пор как отец лишился места в электрической компании. Мать утверждала, что из-за чистого упрямства, а отец – что из-за идеализма. Иногда он пускался в бахвальство, как школьный учитель. Юрген всегда ненавидел напыщенные речи о величии и победах, знакомые со времени войны. В такие моменты он чувствовал себя лишним.

[(76) «Надо быть великими и сильными. Я же, наоборот, ни к чему не пригоден, я последний человек. Именно так я себя чувствую, таково было это утеснение на заднем сиденье «фольксвагена», автомобиля для народа, который прихватил и меня».]

Это вполне вязалось с его ролью младшего избалованного ребенка в семье, который был на восемь и десять лет моложе своих взрослых братьев. Но не совмещалось с теми серьезными словами в дневниковой записи, которую Фридрих Лодеман сделал в апреле 1936 года по случаю рождения третьего сына:

[(77) «Стань когда-нибудь цельным человеком!»]

Юрген долго пытался истолковать дух этой многозначительной фразы, этого «мене-текел»[73]. Когда Юрген позже писал воспоминания о жизни, он сделал из нее отрицательный лейтмотив своей истории избегания и уклонения.

После того как в 1945 году рейх отца перестал существовать и Лодеманы нашли приют в деревне близ Целле, никто не потрудился ничего объяснить детям. Ужасающие снимки из концлагеря Берген-Бельзен, которые разносил по домам деревенский полицейский, открыто лежали на столе, но взрослые их никак не объясняли. Отец сидел в своей комнате и сурово молчал. Война перераспределила роли в семье. Мать Юргена Эльфрида, неласковая, но добрая женщина, с ее практичным умом взяла командование на себя. Отец же, неудачник и идеалист, сидел, зарывшись в бумаги в своем кабинете. Потом он вдруг снова начинал бросаться на окружающих. Юрген часто слышал, как родители ссорились друг с другом – неуверенные возражения отца против упреков матери за упущенные шансы.

[(78) «Вот в чем она состоит, причина ее упреков – редко пронзительных, по большей части «надломленных», со слезами. Во время ссор родители забывали обо мне; и малыш должен был спокойно наблюдать, как обстоят дела в его семье».]

Это был бой лицом к лицу.

Юрген принял сторону матери, с готовностью разделяя ее мнение об отце. Заблуждения отца были очевидны. Его бессмысленные вспышки гнева, его поражение, в котором он один был виноват, его попытки все исправить своими записями. Когда отец после очередной бурной сцены сбежал в свою келью, Юрген попытался показать матери, что