Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок XX века: как они изменили мир - Мишель Дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще там была ошеломительно предсказуемая девица из колледжа Сары Лоуренс, и она меня хотела втянуть в разговор об отношении Дж. Д. Сэлинджера к дзен-буддизму. Когда я никак не отреагировала, она постаралась объяснить доступным мне языком: Сэлинджер, заявила она, – единственный в этом мире человек, способный ее понять.
Сейчас эта фраза вызывает несколько ироническое отношение, поскольку с тех пор несколько поколений женщин утверждали, что Дидион выразила в своих статьях самые глубинные их мысли. Но когда Дидион только начинала писать, она за такой популярностью не гналась. Статья о Сэлинджере была для нее возможностью свалить дутый кумир: повесть «Фрэнни и Зуи» она назвала «насквозь фальшивой». Она видела человека, льстящего своим читателям, внушающего им, что они входят в элиту, лучше других знающую, как жить, а на самом деле – всего лишь жевал банальности. Он утверждал людей в их одержимости какими-то поверхностными мелочами, и потому мог им предложить лишь что-то вроде само- и взаимопомощи.
Среди немногих, кто согласился с Дидион, была Мэри Маккарти, писавшая для Harper’s. Еще за год до выхода сенсационной «Группы» она приготовилась препарировать книгу самыми острыми своими инструментами. Маккарти тоже пожаловалась, что Сэлинджер слишком застревает на банальнейших действиях: вот сделал глоток, вот закурил. Но особенно Маккарти неприятен был взгляд Сэлинджера на мир: настоящие люди – это только его узкий доверенный круг, остальные все врут. Она не могла смириться с неоднозначностью самоубийства Сеймура Гласса, ощущающейся на всех страницах книги, и хотела знать, почему он покончил с собой: из-за неудачной женитьбы – или оттого, что был слишком счастлив? Свои рассуждения она закончила незабываемой фразой:
Или оттого, что он лгал, и автор его лгал, и все это было чудовищно, и сам он был вымыслом?
Тогда Сэлинджер находился на пике популярности и еще не стал отшельником. Но в общем раздражении Маккарти и Дидион в его адрес проявилось что-то им вызванное: было в нем нечто, заставлявшее предполагать лишь фасады. Забавно, что их обеих впоследствии мазнули той же кистью: восхваляли как безупречных стилисток, чьи идеи и наблюдения никогда не дотягивали до того совершенства, с которым были выписаны.
Например, когда Кейл ругала Дидион за «гламурность», то критика шла именно в этом направлении. Но Кейл также знала, что Дидион писать умеет, и, даже разнося ее, признавала, что есть в ее прозе проблески гениальности: «От этих фраз, вырезанных из сухого льда, поднимается дым созидания». Она всего лишь хотела, чтобы Дидион была не такой меланхоличной, не такой уязвленной, не выглядела такой – в целом – жертвой. Не без основания кажется, что эта критика вызвана лишь расхождениями в стиле: Кейл никогда и ни за что не признавала своей вины или слабости, тем более – письменно.
И хотя сейчас об этом вспоминают редко, когда-то у этих двоих была почва и для профессионального соперничества. В шестидесятых Дидион недолгое время писала кинорецензии для Vogue – примерно тогда же Кейл начала работу в New Yorker. Дидион давали куда меньше места на полосе, чем Кейл, и сами по себе междоусобицы кинокритиков ее не интересовали. Но она разделяла неуважение Кейл к популярным табу и недоверие к праву режиссеров на определенную сентиментальность. Кейл тоже как минимум однажды, по отношению к конкретному фильму, повторила мнение Дидион. В семьдесят девятом журнал New York Review of Books попросил Дидион оценить «Манхэттен» Вуди Аллена, и ее отзыв был в чем-то похож на новаторскую и язвительную рецензию Кейл на «Огни рампы». «Абсолютная самопоглощенность, – начинает Дидион, – и не менее абсолютная неуверенность в себе».
«В смысле отношений с женщинами я – лауреат премии Стриндберга», – заявляет персонаж Вуди Аллена в «Манхэттене». Далее в ставшей знаменитой реплике он говорит Дайане Китон: «Никогда у меня связь с женщиной не длилась дольше, чем у Гитлера с Евой Браун». Эти фразы и бессмысленны, и не смешны; это просто «отсылки» – как Харви, Джек и Анжелика или «Воспитание чувств», – ссылки, «умные разговоры», чтобы зритель понял: говорящий эти слова знает толк в Литературе и в Истории, не говоря уж про Шоу-Бизнес.
Забавно, что Кейл при всех ее претензиях и при том, что она часто подогревала интерес к фильмам Вуди Аллена, точно так же была раздражена «Манхэттеном», как и Дидион, и так же считала, что все глубокомысленные диалоги лишь маскируют неискоренимую поверхностность. «Какой мужчина за сорок, кроме Вуди Аллена, смог бы выдать тягу к девушкам-подросткам за поиск истинных ценностей?» – писала она через год, зацепив по касательной «Манхэттен» в рецензии на «Воспоминания о звездной пыли».
Ясно, что Дидион в своих критических статьях абсолютно не стеснялась раскрывать собственное «я». Но к шестьдесят четвертому году, спустя три года после пробы пера в Vogue, ее явно подмывало написать о чем-то, кроме себя. Тем временем менялась ее жизнь. Дидион напечатала небольшой роман «Беги, река», который обернулся разочарованием. Название выбрал издатель, а редактор полностью изменил форму произведения, сменив экспериментальную композицию на вполне традиционную. Кроме того, Джоан вышла замуж за Джона Грегори Данна, с которым когда-то дружила, и он ей помог пережить крушение ее прежнего длительного романа. Они решили бросить работу в журналах и уехать в Калифорнию – с неопределенными планами сделать карьеру на телевидении.
Vogue, не желая отпускать Дидион с концами, попросил ее начать рецензировать фильмы. В стартовой колонке шестьдесят четвертого года, написанной за месяц до свадьбы, Дидион объявила, что ее критический подход будет достаточно демократичным:
Скажу прямо: я люблю кино и буду оценивать его с терпимостью столь пристрастной, что она может показаться примитивностью ума. Чтобы я застыла, глядя на экран остекленевшими глазами, фильм не обязан быть ни классикой жанра, ни «Приключением» или «Красной рекой», ни «Касабланкой» или «Гражданином Кейном». Лишь бы в нем были удачные моменты.
И она продолжала хвалить «Филадельфийскую историю», «Дух Сент-Луиса» и «Шараду». Кейл еще не завоевала признания как рецензент, и «Я сорвалась в кинотеатре» еще не вышла, но в словах Дидион мы видим в чем-то похожий подход. Ей тоже предстояло в течение всей ее критической деятельности твердить, что в самых мусорных фильмах бывают гениальные моменты.
Помимо Дидион, колонку вел еще один автор, из-за чего запоминающиеся фильмы не всегда попадали к ней на рецензию. Но она старалась писать изящно, пусть и по необходимости кратко, и рецензии у нее получались искрометными и меткими, больше похожими на статьи Паркер, чем Дидион. «Розовая пантера» ей резко не понравилась: «Сцена соблазнения (Дэвид Нивен соблазняет принцессу) – единственная в истории кино, которая выглядит скучнее, чем в
