И на всех одна звезда - Виктория Абзалова

— Мастер…

Дамон ощутил бессознательно тянущуюся к нему связь, и юношу пришлось осторожно осадить.

— Ингер… нашли? — голос был едва слышен, но не менее настойчив и требователен.

Дамон молча покачал головой, и Сивилл отвернулся с прерывистым вздохом.

— Простите… я ничего не сделал…

— А ты что-то мог сделать? — Дамон выразительно приподнял брови, — Сколько их было?

— Больше десятка… не знаю…

— Сивилл! Это Свора, натасканные убийцы. Звучит странно, но тебе повезло: тебя просто не сочли достойным противником, — тон снова смягчился, — Я знаю, что ты пытался защитить Ингер. Спасибо!

Разноцветные глаза, поддернутые пеленой слабости и боли, потрясенно распахнулись: спасибо… За что? За то, что даже не сумел закрыть собой девочку, которая теперь оказалась в руках, по собственному признанию мастера Фейта, — хладнокровных расчетливых убийц? И почему он еще здесь, вместо того, чтобы их преследовать, — возится с абсолютно чужим бесполезным недоразумением, чья смерть невеликая потеря… Даже на кромку Перехода за ним пошел! Неужели слова, которые заставили его вернуться, — единственное, что он помнил, — могут быть правдой? Почему, зачем…

Это было что-то, что он еще не понял, но внезапно Сивилл вспомнил нечто куда более важное:

— Мастер, когда… найдете их… заберите Динэ! Его затравят. Они… что-нибудь сделают с ним… Он ни в чем не виноват… Его отец…

— Его отец ранил тебя?!

Собиравшаяся выйти, чтобы не мешать, Рузанна задержалась у дверей, донельзя удивленная неожиданно бурной реакцией более чем сдержанного мага.

Юноша согласно опустил ресницы: короткий разговор и горячая просьба исчерпали невеликие силы почти полностью.

— Командовал отрядом он? — продолжал настаивать Дамон.

— Командиров было двое… — Сивилл уже едва мог шептать, расспрашивать его дальше не имело смысла, и было бы попросту издевательством.

— Конечно, я его не брошу! — как само собой разумеющееся пообещал вернувший себе самообладание маг, — А ты пока отдыхай и поправляйся.

Юноша уснул мгновенно от минимального воздействия, однако Дамон не торопился уйти. Неужели он лечил, принял к себе, не просто Стража, а сына своего злейшего персонального врага? Для большинства людей эльфы все на одно распрекрасное лицо, но на самом деле Диниэр ничем на Фориана не похож, и глаза синие, волосы другого цвета… Хотя, последнее не показатель.

То, что Динэ мог об этом умолчать, объяснимо. И вполне в духе Фориана превратить сына в Ищейку, живое оружие, в одиночку послать мальчишку на опаснейшее задание с целью проверить справится ли, пригоден к высокой миссии…

Фориан. Нет, Эледвер, Лер… Друг, так и не ставший другом.

Иногда казалось, что надменный холодный эльф стремится быть ближе любого другого: ученика, прислужника… ближе любой женщины, хотя оба не из таких. Во всяком случае, Лер никогда, в отличие от той же Ванды, не просил разрешения поразвлечься с пленными.

Там, в Башне, — когда он снова смог, и пока еще мог мыслить и соображать, — жгла даже не боль предательства, а злоба от осознания собственной глупости! Ведь сам же нарушил собственные правила, подпустил к себе, как никого… Разве не законченный идиотизм для Властелина Башни идти на поводу у отголосков детских мечтаний? И банального тщеславия: смотрите, мне кланяется и только что в рот не заглядывает настоящий принц Дивного народа!

Лер, на пару с Раинн, тренировал его собственных Гончих. Отчего не задался вопросом, откуда у утонченного эльфа, высокородного принца — выучка бойцового пса?

Ошибка? Да, ошибка, стоившая ему не один год жизни. И все же… Было в том нечто иное. Дамон снова взглянул на спящего умиротворенного юношу. Сивилл-Сивилл, честь тебе и хвала: даже умирая заботиться о друге… И как же мало в тебе оказалось забавного, магеныш!

А то, что есть настоящего — не каждому дано, спасибо, что вовремя напомнил!

По этим правилам он больше не играет. Пусть даже Диниэр имеет к Эледверу Тар Фориану самое прямое отношение, сейчас — это должно что-то менять? Пожалуй, единственное — именно то, о чем говорил Сивилл. Эльфенку и так не простили бы связи с темными, а если в довершении ко всему речь идет о сыне командора и принце крови: Фориан просто обязан устроить показательное разбирательство!

С однозначным окончанием. Принц должен быть примером, олицетворением идеала, ни шагу от традиций. Диниэр держался хорошо в последнее время, но он все же подавлен, выбит из колеи, и убедить его не составит труда: как бы сам не подставил вены под нож доброжелателей, жаждущих помочь ему 'смыть позор и бесчестье'!..

Спустившись, Дамон не задумываясь обнял подошедшую невестку, целуя ее в пушистый затылок со шпилькой:

— С ним все будет в порядке…

— С вами бы тоже! — маловразумительно выдала Лизелла.

Рузанна наблюдала за этой сценой с ревнивой завистью: 'Да, да, да!!! Свет всевышний! Я тоже… я тоже хочу быть одной из вас! Войти в этот четко очерченный круг, в который он допускал тех, кто ему дорог… И я хочу быть с тобой рядом…'

Потом он улыбнулся, и подошел к ней:

— Я рад, что вы пришли!

— Боюсь, что помощь целителя будет вам весьма кстати.

— Вы уладили дела с Советом? — мимолетная усмешка.

— Как это было возможно! — пожатие плеч.

— Вы готовы?.. Вы позаботились о защите: в Башне вы будете очень уязвимы!

— Я готова на все! — это прозвучало более искренне, чем хотелось бы ей самой.

— Тогда идемте…

Сплетение рук… Сплетение образов…

И последовавшая радужная вспышка перед глазами.

Боль… Беспрерывная. Правда, иногда она ослабевает, чтобы ударом исподтишка вернуться сторицей… Это еще хуже: не дает сойти с ума, и даже неосознанное стремление жить, — то почти угасающее, то снова вспыхивающее, — превращается в пытку. Распятое нагое тело сотрясает мелкая неудержимая дрожь, струйки крови сползают по коже сытыми ленивыми змеями… Шорох углей, приближающиеся шаги, — бессознательный, неконтролируемый и совершенно бесполезный рывок. Потому что сейчас может случиться нечто гораздо более худшее, чем просто пытка… Сердце отчаянно рвется в груди, но когти ужаса впились глубоко и держат крепко… Беспомощность и бессилие. Абсолютные. Разведенные в стороны руки и ноги надежно закреплены на станке, так что можно только поднять голову. Можно… Но врядли получится. Невозможно ни отстраниться, ни закрыться, не говоря уж о том, чтобы сопротивляться, — только кричать. Кричать так, что горло тоже начинает кровоточить…

…Диниэр проснулся рывком. Горло на самом деле было сорвано криком и саднило. Его трясло, и холодный пот неприятно тек по лопаткам.