Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти

С того места на площадке второго этажа, где стояла Клементина, ей был виден первый этаж больницы и раздвижные входные двери. Сначала она увидела, как в дверь торопливо вошли родители Сэма. Они были явно взволнованны. Наверное, попали в тот же транспортный затор, что и она с Тиффани, и так же сильно нервничали. Отец Сэма вырос в сельской местности и питал отвращение к светофорам.

Она смотрела, как эти четверо хватаются друг за друга, как выжившие после природной катастрофы в лагере для беженцев. Ее отец, одетый в домашнюю одежду – джинсы и вытянутый джемпер, – в которой никогда не вышел бы на люди, обнимал миниатюрную мать Сэма, а та, подняв руки, прильнула к нему, и это выглядело весьма непривычно. Клементина увидела, что отец Сэма положил руку на плечо матери Клементины, и оба они подняли голову, изучая больничные указатели, чтобы понять, куда идти.

Мать Клементины первая заметила ее и указала на нее пальцем в тот же момент, когда Клементина подняла руку, и все они поспешили к ней по длинному широкому проходу.

Клементина пошла к ним навстречу. Ее мать шла первой, за ней родители Сэма, а в конце ее отец – несколько месяцев назад он перенес операцию на колене после падения на лыжах. На них было больно смотреть. На лицах написан ужас, вид болезненный. Им как будто было трудно дышать, словно они шли не по коридору, а взбирались на гору. Родители Сэма и Клементины были спортивными, подтянутыми и хорошо проводили время на пенсии, но сейчас они казались гораздо старше. Впервые они выглядели пожилыми людьми.

Руби и Холли были единственными внучками обеих ветвей семьи. Их обожали и баловали, и Сэм с Клементиной с невольным тщеславием упивались этим обожанием, ибо разве не они создали этих чудных маленьких ангелочков? Да, конечно, поэтому они заслуживают бесплатных нянь и того, чтобы во время визитов расслабиться и угощаться домашними блюдами, ибо посмотрите, что они предлагают взамен – этих восхитительных внучек!

– Она в порядке, – сказала Клементина.

Под словами «в порядке» она хотела дать им понять, что Руби жива. Но она говорила слишком быстро, и они толком не расслышали. Она видела, что все четверо напряглись и в панике пошли быстрее, а мать Сэма ухватилась за перила, словно услышав плохие новости.

– Руби в порядке! – громче повторила она, и они собрались вокруг нее, задавая вопросы и загородив проход по коридору для других людей.

– Ей сделали успокоительный укол. И она по-прежнему… интубирована.

Она споткнулась на этом ужасном слове, вспомнив белое личико Руби и огромную трубку, торчащую из ее рта. Создавалось ощущение, что трубка душит ее, а не помогает дышать.

– Ей сделали компьютерную томографию и не обнаружили признаков опухоли или повреждения мозга, все выглядит хорошо, – продолжала Клементина.

Опухоль или повреждение мозга. Она постаралась произнести эти медицинские слова безразличным тоном, как на иностранном языке – просто звуки, слетающие с губ, – потому что не могла позволить себе осознать их значение.

– Еще ей сделали рентген грудной клетки, в легких осталось немного жидкости, но это ожидалось, и они не слишком обеспокоены. Ей начали давать курс антибиотиков. Ребра у нее в порядке. Никаких переломов.

– Откуда могли бы взяться переломы? – спросил ее отец.

Клементина отругала себя. Она старалась сообщить им нечто позитивное, однако не стоило говорить о возможных нарушениях.

– Иногда это бывает из-за сжатия при сердечно-легочной реанимации, но у Руби все хорошо. – У нее в голове зазвучал голос Оливера, громко отсчитывающий ритм, и она лишилась дара речи. – Утром они уменьшат дозу лекарств и разбудят ее, чтобы она дышала самостоятельно.

– Можно ее увидеть? – спросила мать Клементины.

– Не знаю, – ответила Клементина. – Я спрошу.

Не стоило разрешать им приезжать в больницу. Разумней было бы ждать дома, лучше для немолодых сердец. Она об этом не подумала. Она просто ожидала их приезда, как ребенок, нуждающийся во взрослых.

Однажды они с Сэмом ужинали в ресторане вместе и Эрикой и Оливером. Стали рассуждать о том, чувствуют ли они себя взрослыми. Они с Сэмом сказали, что нет. Не совсем. Эрика с Оливером были озадачены и, пожалуй, даже потрясены.

– Конечно, я чувствую себя взрослой, – сказала Эрика. – Я свободна. И я несу ответственность за многие вещи.

Оливер сказал тогда: «Я не мог дождаться, когда стану взрослым».

– Так вот… – тяжело дыша, проговорила мать Клементины. Что у нее – сердечный приступ? Неожиданно она набросилась на Клементину: – Почему ты не следила за ней? – Она стояла так близко, что Клементина почуяла пряный запах ее дыхания – видимо, от съеденной за ужином еды. – Нельзя было спускать с нее глаз. Ни на секунду. Тем более рядом с водой, боже правый!

– Пэм, – обратился к ней отец Клементины.

Он подошел, чтобы взять жену за руку, но она стряхнула его руку. С любопытством глядя на них, мимо протиснулась молодая беременная женщина.

– Ты же у нас умная! Знаешь, что к чему! – продолжала Пэм, с негодованием глядя на Клементину как на чужую и словно пытаясь уразуметь, кто этот человек, причинивший вред ее внучке. – Ты была пьяной? Как ты могла? Как ты могла так сглупить?

Ее лицо сморщилось, и она закрыла его ладонями.

Клементина еще даже не говорила матери, что спасла Руби именно Эрика. Хорошая дочь. Благодарная дочь. Дочь, которая никогда не совершит подобной ошибки.

Отец Клементины обнял жену.

– Все хорошо, – проговорил он над ее головой и повел по проходу. – Пойдем сядем.

– Это просто шок, – промолвила мать Сэма, Джой.

Эта женщина никогда не выходила из дому «без лица», но в этот вечер она была без косметики. Клементина раньше не видела ее без губной помады, может быть, и никто не видел. Сейчас казалось, у нее нет губ. Должно быть, звонок застал ее в ванне. Клементина представила себе ее панику. Как она, толком не вытеревшись, натягивает одежду.

– Перестань, дорогая, – сказала Джой. – Выше голову.

Клементина едва держалась на ногах от стыда.

Глава 62

– Клементина…

– Что?

Наверное, она заснула. Она думала, что не уснет ночью, но над ней склонялся Сэм, тряся ее за плечо. Она сидела в зеленом кожаном кресле рядом с кроватью Руби.

Под покрасневшими глазами Сэма пролегли фиолетовые тени, лицо обросло черной щетиной, и по краю губ проступила тонкая полоска слюны. Он наотрез отказался садиться.

– Дорогуша, вы не поможете своей дочке, если простоите всю ночь, – сказала ему медсестра, но Сэм с решимостью психопата вознамерился стоять, как будто от этого зависела жизнь Руби, как будто он охранял ее от беды.

В конце концов медсестра сдалась, хотя время от времени бросала на Сэма взгляды, словно ее подмывало всадить шприц ему в руку и усыпить его.

Медсестру звали Кайли. Она была родом из Новой Зеландии. Она размеренно разговаривала с ними простым языком, повторяя каждую фразу дважды, словно английский не был для них родным. Возможно, все родители плохо соображают из-за потрясения, как считала Кайли. Она объяснила, что в отделении интенсивной терапии у каждого пациента своя медсестра.

– Этой ночью у меня только один пациент, и это Руби.

Она сказала, что на том же этаже есть комната, где они могут поспать, и дала им небольшие пакеты с туалетными принадлежностями, какие дают в ночном полете премиум-экономкласса. Она посоветовала им постараться поспать, поскольку Руби находится под действием успокоительного, а когда очнется, они должны быть наготове.

Сэм провел ночь, наблюдая за Руби и экранами с мониторингом ее сердечного ритма, температуры, частоты дыхания и уровня кислорода, как будто знал, что это значит. Правда, он попросил Кайли объяснить, так что действительно стал кое-что понимать. Клементина не слушала. Она провела ночь, переводя взгляд с лица Руби на лицо Кайли и обратно. Она полагала, что в случае каких-то отклонений лицо Кайли расскажет ей о них, но она ошибалась, потому что ночью уровень кислорода у Руби упал, но лицо Кайли не изменило выражения. Вызвали врача, и Сэм тихо отошел в угол палаты, прижав к щеке стиснутый кулак, словно собирался сделать себе нокаут. Затем кислород крови у Руби пришел в норму, но Клементину трясло еще несколько часов. Это было напоминанием о том, что им нельзя расслабляться ни на минуту.

– Врач пришел, – сказал Сэм, и Клементина стала тереть глаза, чувствуя, что во рту у нее пересохло. – Ее собираются экстубировать, а потом разбудить.

– С добрым утром! – проговорил светловолосый врач с бледной кожей. – Попробуем разбудить эту маленькую спящую красавицу, да?

Все произошло быстро. Вынули трубки. Сняли маску.

Прошло двадцать минут, и Руби нахмурила брови. Ее веки затрепетали.

– Руби? – умоляющим тоном проговорил Сэм.

Наконец глаза Руби открылись. С выражением неподдельного отвращения она уставилась на канюлю в своей руке. К счастью, рука, большой пальчик которой она привыкла сосать, была свободна, и она засунула палец в рот. Подняв глаза, увидела родителей и насупилась еще больше.