Постумия - Инна Тронина

– Есть маленько, – сконфуженно признался Дрон. – Я привык по-быстрому. Пиво да пицца, ещё фаст-фуд. Гертруда, жинка Геннадия, говорит: «Вредно, помрёшь раньше времени!» А ведь вкусно очень. Колбасу ещё люблю – с кровью…

Солнце играло на лице Дрона. Его плешка блестела, как полированная. Мне всё больше нравился этот мужчина – сильный, смелый, наивный и добрый. Но нравился не как любовник. Скорее, как брат или отец. Хотелось не только накормить его, но и обстирать, заштопать дырки на его одежде.

Дрон, хоть и пытался выглядеть прилично в своей замшевой, болотного цвета куртке и слишком уж новых джинсах, всё равно производил впечатление заброшенного холостяка. Не помогал даже букет мужской туалетной воды «Стратег». Живот моего шефа откровенно нависал над ремнём, а походка стала тяжёлой. А ведь он мог ещё совсем недавно погружаться без акваланга на пятьдесят метров, и задерживать дыхание на восемь минут! Теперь же Дрон сопит даже в комнате на диване…

Поскольку в «студии» отдельной кухни нет, всё находится в одном помещении, я могла готовить и одновременно слушать Дрона. Попивая огненную чёрную жижу из фарфоровой чашечки, шеф восторженно изучал моё жилище. Удивлялся, как на такую маленькую площадь влезает всё, что нужно – даже плита и холодильник. Потом встал, вышел на лоджию, вдохнул сладкого ветра с дымком. Весна его опьянила. Я как раз резала зелень, а фрикадельки уже булькали в кастрюле. Тут же, рядом, набухало пюре с ароматом бекона.

Для тонуса я включила музцентр. Там пел праздничный хор. «Всё будет хорошо, отлично будет, победы предков нас вперёд зовут…» Сначала не обратила никакого внимания, пока не увидела враз побелевшее лицо Дрона. Он стоял в проёме дверей на лоджию, а щёточка усов мелко дрожала.

– Праздник завтра, – еле выговорил он. – Годовщина присоединения Крыма…

Я мысленно стукнула себя по голове. Да, кто-то называет это аннексией, кто-то даже аншлюсом. А Дрон сказал, как положено у нас. С таким видом, словно его резали без наркоза. Что-то надо делать, причём срочно. Руки Дрона дрожали, чего не было ещё несколько минут назад, а по щеке ползла слеза.

– Не надо, я выключу. – Мои ноги будто налились свинцом. – Здесь вам будет хорошо.

– Марьяна, ты пойми! – Дрон стиснул ладонями шею, словно сам себя хотел удушить. – Я ведь не бандеровец никакой. Раньше первым был за то, чтобы войти в Россию! Со своим украинским начальством всё время бодался. Говорил, писал только по-русски. В роду у меня все были – даже греки и крымские татары. Видишь, какой чернявый?

– Да, я заметила. Значит, вас зря обвинили в разжигании межнациональной розни? А на самом деле вы давно выступали за передачу Крыма?

– За что боролся, на то и напоролся. Другие потом тоже поймут, но поздно будет. Уж какие я лозунги малевал на заборе, ещё в девяностых! Как Никиту Хрущёва честил за этот подарок! За несколько дней до того, как шуганули меня оттуда, стакан массандровского вина поднимал по случаю победы. Только вот обронил сдуру, что негоже по живому отрывать эту землю. Они ядерное оружие сдали в обмен на гарантии безопасности. А их будто в спину ударили. Чего тогда стоит подпись России, если в любой момент от неё отказаться могут? Договориться надо было ладком, чтобы злоба не множилась. Теперь вот и Донбасс страдает, в Одессе люди сгорели. И во многих других областях неспокойно. Из худого семени добрый урожай не вырастишь. Почему Польша под шумок Львов не отжала? Да и на Закарпатье бы нашлись желающие. Воровать и грабить негоже – ни человеку, ни стране. Кто сильнее, тот умнее и добрее должен быть. Пусть ваш сосед брухливый, пусть закладывает за воротник. Но комнату у него отнимать не имеете права…

– И за это вас прогнали? – Я быстро выключила конфорку под кастрюлей, откинула фрикадельки на дуршлаг.

– Какая-то гнида донесла. Я не ожидал, не готовился. Той же ночью стёкла в окнах побили, самому намяли бока. Два ребра сломали, и с тех пор одышка началась. И плевать им, что я ходил на демонстрации в поддержку русских, хоть в милиции это не приветствовалось. А я спорил, божевельный! Говорил, что я только на службе мент, а в выходные – гражданин. Меня журили, но прощали. И я привык к вольнице. А тут – в двадцать четыре часа! В Крыму теперь гражданам выдаётся бумага от предтерроризме и предэкстремизме. Тех, кто на заметке, вызывают в прокуратуру и СК. Вручают под расписку, как мне тогда. И ещё послушай совет от специалиста. Если менты долго на вызов не едут – выстави в окно украинский флаг. Сразу прискачут сдирать.

– Давайте не будем переживать попусту! Ничем не поможем, а нервы истреплем. Мне Геннадий Иваныч всё рассказал. Вот, прошу! – Я взяла глубокую тарелку, доверху наполнила её фрикадельками, пюре, зеленью. Потом добавила менажницу – с хлебом, печеньем и прочими приятными мелочами. – И объясните, что дяде нужно. Раз из Сочи позвонил, значит, дело срочное. Да, кстати, Богдан ничего не выяснил про Елену Уланову и Олега Гальцева? Это тот самый менеджер из Приморского порта, что погиб вместе с ней. Брат мне пока не позвонил, хоть дядя и просил разобраться. А вам?

– И я ничего не знаю. – Дрон ел, но без прежнего воодушевления. – Пока, значит, работает. Дело-то запутанное, как мне думается. А если полиция замешана, то и вовсе не разберёшься. Погодим пока с этим – дядя твой о другом просил.

– Что хотел передать? – Я налила кофе и себе. Больше ничего не хотелось. Похоже, и сегодня к врачу не попаду, а ведь уже собралась.

Дрон ответил не сразу. Он закончил свою трапезу, отодвинул тарелку и долго стоял у окна. Потом достал платок и шумно высморкался.

– Говорили, что в Питере солнца нет совсем, и небо низкое. Оказывается, сбрехали. Я, когда ехал сюда, боялся. Как жить без солнца-то, после Крыма? А вот, живу…

Я решила дождаться, пока Дрон созреет для разговора, и принялась собирать посуду. Внезапно шеф вернулся за стол, вытащил пачку «Мальборо», протянул мне. Он знал, что я курю. Опять пришлось сделать над собой усилие, чтобы затянуться, как прежде.

– Утром мне Лёлька позвонила, – прежним, деловитым тоном начал Дрон. Но я видела, что пальцы его до сих пор дрожат, и огненные крошки летят в пепельницу. – Она ведь в «пожарке» работает, верно? Говорит, неделю назад вызов был в посёлок… – Дрон сверился с айфоном. – В посёлок Молодёжное.

– Да, есть такой. – Я навалилась на стол. – И что? Погиб кто-нибудь?

– Хозяин сгорел в частном доме. Жил один, пенсионер. Так при проливке и разборке завалов был обнаружен клад графа Монте-Кристо! Камешки, золотые слитки, украшения, посуда, старинные монеты. А домик-то самый обычный, не коттедж. Соседи говорят, что тот пенсионер очень скупой был. Одежду до дыр снашивал, в долг никому не давал. Кормился тем, что делал миниатюры. Потом туристам продавал в Зеленогорске. Оригинальную технику изобрёл. Прямо Левша сказочный, что блоху подковал. Использовал спичечные коробки, семечки тыквы, карандаши. Вроде как чудил дедушка от скуки. Семья, говорят, в городе жила. Он их к себе не пускал, когда приезжали. И вдруг выясняется, что божий одуванчик держал в Зеленогорске и окрестностях подпольные залы игровых автоматов. У одного из пожарных тесть в полиции служит. Он и рассказал дома, за обедом. Ведь не могли вычислить хозяина всех этих точек! Искали во дворцах, а он оказался в хижине…

– Это точно? – Я даже забыла про посуду. И отключила трубку, чтобы нам никто не помешал. – Может, просто треплются мужики?

– Да нет, крупье его опознал. Как услышал, что старичок сгорел, осмелел сразу. Говорит, чисто «крёстный отец». Всю округу за глотку держал. А соседи-то поражались – неужели на коробках и семечках столько нажил? Всё, конечно, изъяли. Наследникам вряд ли что перепадёт. Все эти ценности по закону не оформлены. Конечно, пенсионеры любят копить. Но чтобы столько!..

– Это у них идея-фикс. И не в голоде тут дело. Из любви к искусству всё собирают – разный хлам, фрукты из полдника, корки хлеба. У моей бабушки в интернате полно таких, – согласилась я. – А с чего Лёлька решила, что дяде это будет интересно?

– Не знаю. Но, как видишь, его зацепило. Хотел вас попросить, девчата… Не знаю, удобно ли. Когда на съёмную квартиру перееду, помогите мне уют навести. Мы с мужиками вещи расставим, как надо, а вы по женской части пройдитесь. Занавески там, мелочи разные. Скажете, какая посуда нужна. Скорее всего, на «Академке» и поселюсь. Дом к Интернету подключён – три в одном. Ещё телевизор и телефон городской…

– Конечно, Андрей Николаевич, мы всё сделаем! – Я не задумалась ни на секунду. – Надо у Лёльки узнать, когда она свободна. Мне давно пора с ней пересечься, обсудить наши дела. Когда вы переезжаете? Решили уже?

– Дня через три, наверное, или через четыре. Устрою пышное новоселье! Местечко, конечно, шумное. Метро, ларьки разные, магазинов тьма. Но я привык. У нас в Феодосии такие шашлычные были! Стреляли там хуже, чем на войне. Люди горячие, только что с гор спустились. Чувства юмора никакого. Так вот, ты сама про бабушку вспомнила. Всеволод Михалыч сказал, что она у тебя лежачая?