Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

Тем недвусмысленно дал понять А.А. Иоффе о весьма многом. О значительном расширении сферы интересов его как начальника штаба командующего Восточным фронтом, не довольствующегося отныне только Литвой да Прибалтикой. Что между Берлином и Киевом существуют прямые негласные контакты. Что Германия против появления украинских сепаратистов ничего не имеет. И, главное, что у неё в любой момент может появиться ценный союзник, который сведёт шансы успеха России на переговорах чуть ли не до нуля.

Осведомлённость генерала Гофмана подтвердилась на следующий же день, 28(15)декабря. Подтвердилась появлением в Брест-Литовске делегации во главе с министром иностранных дел Рады, украинским эсером В.А. Голубовичем. Вручившей ноту, обращенную «ко всем воюющим и нейтральным державам». В преамбуле пытавшейся объяснить свой приезд без чьего-либо приглашения.

«Украинская Народная Республика, – указывала она, – в лице Генерального секретариата становится на путь самостоятельных международных отношений до того времени, пока не будет создана общегосударственная федеративная власть в России /выделено мной – Ю.Ж./ и не будет разделено международное представительство между правительствами Украинской Республики и федеративным правительством будущей федерации». Иными словами, Рада в очередной раз заявляла о непризнании Совнаркома как органа общероссийской власти. Лишь на том, весьма неубедительном основании решившая самостоятельно заняться внешней политикой.

«Украинская Народная Республика, – детализировала нота. – имея на своей территории Украинский фронт и выступая самостоятельно в делах международных в лице своего правительства, которое должно охранять интересы народа украинского, должна принять участие, наравне с другими державами, во всех мирных переговорах, конференциях и конгрессах.

Власть Совета Народных Комиссаров не распространяется навею Россию и, в том числе, не распространяется и на Украинскую Народную Республику. Поэтому мир, который может быть заключён в результате переговоров с воюющими с Россией державами станет только тогда обязательным для Украины, когда условия этого мира будут приняты и подписаны правительством Украинской Народной Республики.

Мир от имени целой России может быть заключён только тем правительством (правительством, притом, федеральным), которое будет признано всеми республиками всех областей России, а если такое правительство в ближайшее время не будет сконструировано, то только объединённым представительством этих республик и областей».97

Как и следовало ожидать, германская делегация поспешила высказать своё полное одобрение содержания документа. Кюльман заявил: «С большим интересом мы выслушали сделанное украинской делегацией заявление. Я предлагаю ноту украинской делегации, как важный исторический документ приобщить к делам конференции. Представители Центральных держав приветствуют, как это было сделано в телеграмме от 26(13) декабря 1917 года /вот когда и как Гофман узнал о предстоящем визите из Киева – Ю.Ж./, представителей украинской делегации».

Но сразу же сделал оговорку, чтобы сохранить в будущем за собой свободу манёвра. «Представители Центральных держав. – добавил Кюльман, – оставляют за собой право высказаться впоследствии по поводу оглашённых здесь заявлений украинского народа». И сразу же поспешил уточнить у участвовавшего первый день в переговорах Троцкого: «Намерен ли он и его делегация и впредь быть здесь единственными дипломатическими представителями всей России?».98

А далее… Далее последовало не поддающееся никакому объяснению. Уезжая из Петрограда, Троцкий великолепно знал мнение по украинскому вопросу Ленина. Размышлявшего, гадавшего ещё 17(30) декабря (до начала пленарных заседаний переговоров) – «Можно ли надеяться, что рознь с украинцами ослабнет или даже сменится дружным соглашением при известии об аннексионизме немцев, или же возможно ожидать, что украинцы воспользуются более трудным положением великороссов для усиления своей борьбы против великороссов?». А на следующий день, исходя из худших предположений, потребовал «усиления агитации против аннексионизма немцев», перенесения переговоров в Стокгольм, «пропаганду и агитацию за необходимость революционной войны».99

Не мог не знать Троцкий о постановлении Совнаркома, принятом 19 декабря (1 января), за которое он же и голосовал. Постановлении, предложившем «Раде переговоры о соглашении», но только в том случае, если бы она «признала контрреволюционность Каледина и не мешала войне против него». Постановлении, включившем поправку Сталина – «только Советы украинской бедноты, рабочих и солдат могут создать на Украине власть, при которой столкновение между братскими народами будет невозможным». Тексте постановления, которое предусматривало только после успешных переговоров с Радой признание независимости Украинской Республики.100

Как член ВЦИК, голосовал Троцкий 19 декабря (1 января) и за резолюцию этого высшего органа власти страны. Ту самую, в которой отмечалось:

«Свободное волеизъявление населения Польши, Литвы, Курляндии и всех прочих оккупированных областей невозможно при оставлении в этих областях чужеземных войск, до возвращения эвакуированной части населения. Ссылка германской делегации на то, что воля народов в указанных областях будто бы уже выражена, явно несостоятельна… Документы, на которые могло бы сослаться германское правительство, в лучшем случае могут свидетельствовать только о волеизъявлении отдельных привилегированных групп, а не народных масс данных территорий.

Мы заявляем:

Русская революция остаётся верной своей международной политике. Мы стоим за действительное самоопределение Польши, Литвы, Курляндии. Мы никогда не признаем справедливым навязывание чужой воли каким бы то ни было народам».101

Троцкий пренебрёг всеми этими программными руководящими указаниями. Счёл, что может не исполнять волю высших органов Советской власти, не прислушиваться к мнению ни Ленина, ни, тем более, Сталина, а поступать по-своему. И совершил роковую ошибку. Не только давшую преимущество германской делегации, но и приведшую вскоре к срыву самих переговоров.

«Заслушав, – сказал он в ответ на вопрос Кюльмана, – оглашенную украинской делегацией ноту Генерального секретариата Украинской Народной Республики, русская делегация в полном соответствии с признанием за каждой нацией права на самоопределение вплоть до полного отделения, заявляет, что со своей стороны не имеет никаких возражений против участия украинской делегации в мирных переговорах». Тем самым, используя лишь свою должность наркома по иностранным делам, единолично, ни с кем не согласуя своё решение, признал де-факто Украину.