Лилиан - Нана Блик

Огромная по протяжению территория не могла не устроить феерию в разгулявшейся фантазии компаса, поэтому его скачки по стране были весьма нелогичны и слишком растерянны. Многогранная природа и странные до безумия люди, чьи поступки не вписывались в привычный для меня образ живого и знакомого мне прежде человека, частенько сбивали нашу компанию с быстро взятого следа. Такие живописные и многообещающие горы как Кавказ или Алтай контрастировали с почти разрушившимся гористым Уралом, наглядно демонстрируя, как бурлит молодая кровь на фоне вялого и спокойного течения жизни. Величавые равнины и плоскогорья, возвышенности и низменности, пики и впадины гармонично соседствовали рядом друг с другом, выказывая сложный, но терпеливый характер. Раскинутые нити голубых рек, местами способные пробить себе дорогу сквозь твёрдые скалы, в мгновенье становились покладистыми и одомашненными, будто унявшие свой пылкий и необузданный нрав в заботливых и крепких руках хозяина. Уникальные озёра и долина гейзеров, безликая тундра и таинственная тайга вносили свою лепту в образование изюминки, присущей, как ни странно, только этой стране. Каждая мелочь придавала исполину определённую значимость, упорно настаивая на своём превосходстве. Теперь-то я начала понимать причину такого скопления чертовщины, ведь среди многотомного собрания сочинений природы обычному демону очень легко затеряться в толпе.

Но зеркальный проводник, абсолютно не дав насладиться природными изваяниями, каких, кстати, было несметное множество, быстро выбросил нас из голубого тоннеля возле заброшенного здания никогда нефункционирующей Ховринской больницы. Построенная на месте древнего кладбища больница, напоминающая странную по форме звезду, уже сама по себе представляла кладезь недовольных, злых и странствующих неупокоенных душ. А уж, какой сумбур в данное скопище привнесли сатанисты, безмолвно поклоняющиеся и слепо почитающие моего Отца, невозможно даже представить. Конечно, мой Отец обожает сам факт, что ему безропотно поклоняются и творят подобные вероломства, но всё же здравый смысл был ему абсолютно не чужд, и он, творя даже слишком отвратительные вещи, всегда преследовал какую-то цель. А здесь среди многообразия искалеченных и сожжённых тел взрослых нередко мелькали детские силуэты, перекликающиеся с обезображенными призраками животных в особенности собак. Я сразу вспомнила моего чернявого мальчика с горящими преданными карими глазами и густой мягкой шерстью, в которую было так приятно зарываться рукой, как сразу навернулись на глаза слёзы. Мне пришло в голову, что люди зачастую обвиняют нас, демонов, в своих грехах, чтобы оправдать свою жестокость и извращение. Смотря на эту кучку призраков запутавшихся в мыслях людей, заслуженно замурованных и погребённых здесь заживо, я, зажмурив глаза, чтобы избавиться от их отвратительных образов, как мантру повторяла себе слова снова и снова: «Только не быть такими, как они. Не сейчас, не здесь и никогда». А если уж смотреть правде в глаза, то мы никогда и не сравнимся в этом с людьми. Их способность так рьяно, ревностно и напористо истреблять себе подобных, братьев своих меньших, и окружающую их же природу нам демонам ничем не затмить и соревноваться на этом поприще не имеет никакого смысла, потому что эта битва заведомо проиграна нами. Кроме всех перечисленных здесь самим непонятно зачем почитающих моего Отца немало было и обычных и сбившихся с верного курса душ самоубийц, искателей острых ощущений и бездомных. Ох вы глупые создания, когда же вы научитесь любить себя и всё то, что вас окружает, когда вы будете уважать всё то, что не совпадает с вашим мнением, предпочтением и увлечением. Ну, а самое главное заключается в понимании. Когда вы осознаете то, что не стоит вмешиваться в наш мир, не стоит нас звать, ждать, а тем более поклоняться. Не стоит высматривать нас в зеркалах, коридорах, устраивать спиритические сеансы или ждать нашего появления во сне. Как вы не поймёте, что дав нам хотя бы малейшую возможность зацепиться за ваш мир, мы не упустим подвернувшегося шанса, и я клянусь, что это не доставит вам надуманного вами же самими удовольствия. Ведь, честно говоря, особой любви к человечеству мы не испытываем! А столкнувшись с нами, отказаться будет нельзя, отказаться будет уже поздно!

Когда началась наша охота в «санатории боли и страданий», я охотно отправила прямиком к своему идолу всю группу сатанистов. Уж, кто-кто, а мой Отец точно знает, какое развлечение им подготовить, а главное, знает, как заставить их во всём этом воодушевлённо участвовать.

– Зачем ты это делаешь? – прокричал последний из сатанистов, когда я швырнула его в воронку поглощающей тьмы. – Ты ведь такая же, как и мы!

– Это вряд ли! – засмеялась я. – Я убиваю, чтобы жить, а не для того, чтобы, как вы думали многие годы, потешить своего создателя, – произнесла я, засмеявшись ещё громче. – Открою секрет: Отец, кстати, не любит, когда перед ним пресмыкаются. Слабодушие, как ни крути, абсолютно не его конёк!

Самоутвердившись в полной мере, я больше ни к кому не прикоснулась в стенах так и не ожившей больницы. Пробыв здесь достаточно долго, просто гуляя по лабиринтам кирпичной усыпальницы, я всё больше и больше склонялась к собственному утверждению о том, чтобы люди всё же снесли это бесовское строение, ведь толку с него даже после чистки всё равно не будет. Как-то так получилось, что стены сами собой каждодневно будут завлекать сюда обезумивших, страдающих и жаждущих смерти, готовых с лёгкостью расстаться с собственной жизнью, даже не подозревая о том, что пребывание здесь затянется на долгие вечные годы.

Будучи проводником и ищейкой для демонов Галла, я не всегда полноценно исполняла свою договорённость о выдачи всех блуждающих. Европа и Азия многому меня научили. Галла не всегда были честны со мной, поэтому я платила им той же монетой. Не будьте, мои хорошие, просто хитрее хитреца. Иногда, чтобы открыть закрытую комнату, вовсе не нужно быть хозяином всей связки ключей, достаточно лишь отыскать необходимый единственный.

Так на горьком опыте, полученном в стенах Гонконга или среди улочек расписного Обераммергау, я оставила спокойно пребывать в спящем состоянии демона, живущего на попечении храма Всех Святых, что стоит на Славянской площади к северо-востоку Москвы, подумав, что поход «к чёрту на Кулички» не имеет под собой особых оснований. К тому же тот, кто умеет ждать, достоин пробуждения, но это лишь моё мнение, менять которое в ближайшее время я вовсе не собираюсь.

Избежал неприятной встречи с нашей компанией и монах в образе чёрного кота на Никольском кладбище. Чернокнижие, лечение порошком из трухлявых трупных костей и жажда к вечной жизни невольно заставили кривую улыбку появиться на моём изрядно уставшем лице. За осквернение грешницы, его необузданное стремление и ужасную нерасторопность я оставила его в прежнем образе на этой земле, решив ещё немного помучить беднягу, тем более подобная кара была выбрана вовсе не мной, а отменять Его решения в моих планах пока нигде не значилось, да и вряд ли когда-нибудь вообще в них появится.

Без изменения и необходимого, по моему мнению, вмешательства с нашей стороны осталась и квартира Булгакова с населяющими её обитателями, хотя признаюсь, что Галла не раз порывались туда, но я всегда отвлекала их, занимая каким-либо более негативным мне персонажем. Должны же оставаться места, где нашему племени можно будет разгуляться и почувствовать себя словно дома. К тому же поступков, выходящих из ряда вон, за ними замечено не было, наблюдались лишь смелые шалости и не более, а здоровое чувство юмора особенно с недавних пор я, ох, как ценила. Просто были и другие, которые заслуживали в большей степени вернуться к своим истокам, и их оказалось гораздо больше, чем первых. К тому же идеальное без изъянов становится скучным и обыденным, а я, скорее противник, чем сторонний наблюдатель всего этого.

Ярким представителем несметного множества осуждаемых мной оказался тот, на кого бы вы вовсе и не подумали. Он как истинный знаток людского Закона занимал на удивление очень высокий пост и спокойно работал на этом поприще уже долгие годы. Я поразилась тому, как хорошо мы умеем приспосабливаться и подстраиваться под так быстро изменяющуюся человеческую жизнь. Как искусно мы маскируемся, и какими безобидными становятся наши изощрённые шалости. Осознание того, что тихое спокойное паразитирование гораздо лучше, чем грубое насильственное овладение, начинает доминировать в нашем мировоззрении. Вот только не знаю – радоваться или негодовать должна я по этому поводу. Этот так называемый «Слуга народа» ловко питался болью и страданиями всех приходящих к нему на приём граждан, изображая сочувствие и участливость. А умению создавать образы суетливой работы над делом можно было лишь позавидовать. Когда всё слишком ему надоедало, и жертва была уже слишком пуста, он с лёгкостью внушал человеку чувство безысходности и просто спокойно умывал руки, ожидая новую сочную кровь. Этот уникальный экспонат даже мне захотелось отправить к праотцам, слишком уж противна была его неискренность и притворство, хотя определённые плюсы в его поведении всё же проскальзывали и их, конечно, нельзя было недооценивать. Причём из любых событий нужно уметь извлекать необходимый тебе опыт, главное, только в порыве не предать свои идеалы.