Бриллиант - Шарон Сэйл

Под каблуком Даймонд хрустнул камешек. Ночной поезд, проходящий через Нэшвилл, прогрохотал у нее под ногами в тоннеле. Шум состава был оглушительно громким, несмотря на то что дверь в телефонную будку была плотно закрыта. Прозвучал долгий гудок, висевший в воздухе даже тогда, когда поезда уже и след простыл.

Джесс тоже услышал в трубке гудок поезда вместо ее голоса или коротких гудков от положенной на рычаг трубки. Этот гудок, раздался как крик отчаяния, вырвавшийся из тоскующего сердца Джесса. Он уже решил было, что научился справляться с этим отчаянием и думал так до той минуты, пока Даймонд не позвонила.

— Даймонд, где же, черт побери, ты сейчас?!

Она сильно вздрогнула, внезапно поняв, что Джесс тоже слышал гудок поезда, и, испугавшись, поспешно повесила трубку, даже не успев толком сообразить, что к чему. Даймонд забила нервная дрожь: она поняла, что между ними прервалась не только телефонная связь. Боль в груди была такая, что Даймонд показалось: сердце вот-вот разорвется на куски.

Внезапно она остро ощутила свое одиночество. Поняв, что на улице темнота, которая может скрыть кого угодно и что угодно, Даймонд распахнула дверь телефонной будки и побежала. Добежав до входной двери своего дома, Даймонд совсем задохнулась. Перепрыгивая через ступеньки, она взбежала на свою площадку и в панике дернула дверь на себя.

Трясущимися руками Даймонд отомкнула все дверные замки, вбежала в прихожую и, швырнув на пол пальто и сумочку, бросилась в спальню. Не раздеваясь, она забралась под одеяло и свернулась клубком. Ее била дрожь. Хоть Даймонд и была у себя дома, ей казалось, что она никогда больше не будет чувствовать себя в безопасности. Джесс Игл похитил ее сердце, и где теперь искать похищенное, она не знала.

Джесс сидел, тупо уставившись на трубку, все еще зажатую в руке. Затем с воплем, широко размахнувшись, он швырнул трубку о стену. Та разбилась, осыпав осколками телефонный аппарат.

Она исчезла. Джесс прислонился к стене, стараясь успокоиться, унять бессильную ярость, клокотавшую в груди.

— Боже мой. Боже мой. Боже…

Но эта молитва не облегчила его состояния. В последние месяцы Всевышний игнорировал все моль бы и просьбы Джесса. С чего он взял, что на этот раз все будет иначе?! Джесс прошел через холл к входной двери, сам не зная, что сделает, выйдя на воздух. Наверное, ему казалось, что, выйдя из дома, он окажется ближе к Даймонд.

Воздух был холодным, и, когда Джесс встал на крыльце, слезы мгновенно навернулись на глаза. Но он продолжал стоять и смотреть на далекую россыпь огней Нэшвилла. Налетел порыв ветра, принесший с собой хорошо различимый гудок поезда. Джесс сперва слушал неожиданный звук рассеянно, потом стал прислушиваться внимательнее, на лице появилось выражение интереса. Он взглянул на часы и мысленно подсчитал, сколько времени нужно составу, чтобы от Нэшвилла доехать до эстакады, расположенной рядом с ранчо. Припомнив паровозный гудок, услышанный в трубке, Джесс улыбнулся. Все показалось ему таким очевидным. Никакого совпадения быть не могло.

— Значит, ты все еще в Нэшвилле, красавица моя?

Впервые за много месяцев в сердце Джесса поселилась надежда. Он знал, что отыскать Даймонд в большом городе будет непросто, но у него хотя бы появился шанс. Джесс был готов поспорить на что угодно, что найти Даймонд все-таки возможно. На этот раз он больше не повторит своих ошибок. На этот раз, отыскав Даймонд, он совсем иначе поведет себя с ней. Совсем иначе.

— Ох-ох-ох! Ну вот и я. Передай мне орешки, и, ради Бога, заткнись.

Эта реплика Твайлы Харт была встречена добродушными улыбками. Кто-то протянул ей чашку с орехами, стоявшую на другом краю стола, кто-то уже наливал ей в бокал изрядную порцию виски.

В этот вечер Твайла вовсе не собиралась приходить в клуб. Да и зачем приходить? Чтобы посмотреть, как какие-то сопливые девчонки кривляются на подиуме, подражая Гарт Брукс и Ребе Макентайр? Большинство молоденьких исполнительниц даже не понимали, насколько вредит им копирование знаменитостей, — нужно было находить свой собственный стиль. Твайла вышла из дому только потому, что клубные встречи весьма способствовали развитию ее бизнеса.

Она была в новом голубом замшевом брючном костюме с бахромой на жакете. Жакет был очень удачно сшит и доходил Твайле до бедер. Правда, говоря по совести, на плечиках в магазине костюм выглядел значительно лучше.

На ее даже вполне стройной фигуре костюм почему-то проигрывал. В общем, эффект был совсем не тот. Однако Твайла полагала, и не без оснований, что всякий наряд стоимостью в восемьсот долларов заслуживает того, чтобы выйти в нем на люди. Сегодняшний выход в клуб был отличным поводом надеть обновку.

Твайла уже давно поняла, что быть личным менеджером в таком городе, как Нэшвилл, — дело непростое. Каждый исполнитель, у которого был хоть слабый проблеск музыкального таланта, уже имел собственного менеджера.

Твайла ежедневно встречалась с массой приезжавших в Нэшвилл исполнителей, которые готовы были душу продать дьяволу, только бы стать хоть чуточку знаменитыми. Большинство этих людей бесспорно имели кое-какие способности, однако очень немногие обладали таким талантом, который позволил бы войти в число популярных певцов. Конкуренция в сфере шоу-бизнеса была чудовищной. У Твайлы были на попечении несколько вполне перспективных кандидатов, однако ни один из них не мог реально претендовать на статус звезды. Бывали и у нее ошибки: Твайла бралась за исполнителя, а он оказывался ни то ни се. Был, например, недавно один… Впрочем, он был очень хорош в постели, и это хоть отчасти оправдывало ее выбор.

Твайла взяла горсть орехов и, высыпав их в рот, принялась жевать, щурясь от густого табачного дыма. Уже не в первый раз она пожалела о том, что не осталась сегодня дома: можно было бы облачиться в мягкий халат, поесть пиццы, поиграть с котом.

В свои сорок четыре года Твайла начинала уже понемногу чувствовать охлаждение к бизнесу.

Она взглянула на часы, дав себе слово через час уйти отсюда, что бы потом о ней ни думали. Свет медленно стал гаснуть, и Твайла утомленно вздохнула. Стало быть, антракт закончился, и сейчас кто-то снова появится на подиуме.

На сцену вышла высокая блондинка в белом атласном костюме, простроченном золотыми нитками. Она, казалось, совершенно не обращала внимания на шиканье и неуместные реплики из зала, сопровождавшие ее выход. Блондинка повесила гитару себе на плечо. Твайла смотрела, как длинные тонкие пальцы молодой женщины легко коснулись струн. Женщина подошла к микрофону, тряхнула копной светлых волос и улыбнулась публике. Даже издалека Твайла обратила внимание на чистый цвет ее зеленых глаз.