Жена, любовница, подруга... - Галина Врублевская

– Об увольнении не может быть речи, если только… Если вы не собрались родить ребенка!

– Нет, но… Мне предложили другое место. – Ника не смотрела в глаза шефа: она не умела лгать.

Она ссылалась на трудности управления мужским коллективом, на перспективы роста на новом месте.

– И кем прикажете вас заменить, дорогая?

– Мне кажется, что Беломорцев вполне доказал свою состоятельность. Ему вновь можно доверить высокий пост.

– О Беломорцеве я уже думал. Ему в самом деле пора вернуть, так сказать, офицерское звание. Но твоя жертвенность абсолютно излишня.

Щеки Ники зарумянились: от Германа, как от мудрого отца, ничего не скроешь. И уже менее уверенно она повторила:

– И все же я должна уйти.

Герман Леонидович усмехнулся, открыл ящик своего стола и, вынув документ, протянул лист Нике:

– Почитай, Никуля. Это приглашение на стажировку в Эмираты. Заметь, персональное, на имя Ники Николаевны Хлебниковой. Хотел скрыть от тебя, но раз ты настаиваешь на уходе…

Ника посмотрела на подпись под документом и узнала руку Халима. Она растерянно молчала. Отъезд на полгода в другую страну – тоже выход. При этом ее должность, если настоять, может быть возвращена Дмитрию. Но как она переживет разлуку с ним? Да и Халим, судя по всему, видимо, еще питает какие-то надежды, раз прислал это приглашение!

– Разрешите мне подумать, Герман Леонидович. Только прошу рассмотреть оба решения – о моей стажировке и о реабилитации Дмитрия – в связке.

Ника медленно продвигалась в потоке машин, то и дело тормозящих у светофоров. Она размышляла над предложением Германа. В нем много плюсов. И Дмитрий получит желаемый пост, и в их отношения будет внесена ясность. За полгода он сможет оформить развод с женой и после ее возвращения… Правда, она с ума сойдет без Дмитрия за это время. И все же… Надо решаться.

Назавтра Ника сообщила Генеральному о своем согласии.

– Мне жаль тебя отпускать, Никуля, но вряд ли кто другой из нашего коллектива сможет так же грамотно оценить тенденции развития мировой архитектуры. А сейчас не тяни, начинай оформление. Начни с поликлиники. Для отъезда в жаркие страны требуется отменное здоровье. Опять же прививки надо успеть сделать до отъезда.

– Вы беременны, – констатировал доктор. – Срок шесть-семь недель.

– Значит, это не задержка? А то у меня бывает… – растерянно переспросила Ника, переодеваясь за ширмой в кабинете врача.

– Можете не сомневаться! Сейчас мы заполним амбулаторную карту наблюдения. Вы замужем?

Ника на секунду помедлила с ответом:

– Я нахожусь в гражданском браке.

Потом Ника стояла на ступенях платного медицинского центра и жмурилась от солнца, а улыбка растягивала ее губы. Хотя люди уже возвращались с работы, было светло как днем – в пору белых ночей в Питере вечеров не бывает. А в воздухе кружились белые пушинки – наступила пора цветения тополей. Ника чихнула, вдохнув одну из них. И все равно было замечательно!

Ника открыла дверцу машины, села за руль, опустила защитный щиток – открывающееся глазам пространство приобрело мягко-розовый оттенок. Ехать хотелось во все четыре стороны сразу. Скорее бы поделиться новостью с Дмитрием, но наспех, по телефону, не хотелось. Вот вернется, они все и обсудят. И не надо ей теперь бежать на край света, в Эмираты. Она просто уйдет в декретный отпуск на три года! Нет, в себе держать такую радость невозможно. Остановившись у светофора, Ника взяла мобильник и набрала номер брата.

Они договорились встретиться у Нарвских ворот, недалеко от ее дома. Тим заменял Нике всех подружек, с ним можно обсудить что угодно!

Брат и сестра выбрали столик в маленьком уличном кафе на площади. Заказали горячее блюдо и в ожидании его, не торопясь, потягивали из высоких стаканов апельсиновый сок. Мимо за ажурным ограждением шли прохожие, город жил своей жизнью.

Ника не долго сохраняла тайну.

– Тимоша! Тебе первому сообщаю: у меня будет ребенок!

– Ты уверена, сестренка?

– На сто пудов! Я только что от врача.

– Его отец – Димыч? Так? – отведя глаза в сторону, спросил брат.

– В последнее время я встречалась только с ним.

– Значит, ты собираешься растить ребенка одна? Ведь Дмитрий женат и, кажется, не собирается разводиться.

Последние слова слегка приглушили радостное настроение Ники. Она перестала улыбаться и в запальчивости возразила:

– Это вопрос времени. Он обещал разрулить ситуацию. Его брак – это пустая формальность. Скоро он оформит развод. И Татьяне придется смириться, хотя она, наверно, еще любит его. Но Дима любит меня!

– Мне кажется, сестренка, что ты смотришь на Димыча с излишним оптимизмом. Мне жаль тебя огорчать, но скажу: этот тип корыстен и лжив!

– Ты его не знаешь, Тим! Дима – настоящий альтруист. Ты забыл, что это он дал деньги на твое лечение в Англии?

Официантка принесла поджарку с молодым картофелем. Некоторое время брат и сестра ели молча. Утолив первый голод, Тим вновь заговорил:

– Да, и я ему благодарен, а еще больше Алисе: она за меня перед отцом хлопотала. Но одно доброе дело не перечеркивает его подлую сущность! Ты говоришь, что жена любит его, и потому он ее щадит, тянет время. А знаешь ли ты, что он застал ее с любовником в своей супружеской постели! Да другой бы на его месте в тот же день бабу из дома бы выпер, а этот тебе лапшу на уши вешает!

– Когда это случилось? – Ника перестала жевать. – Откуда тебе известно? От его дочки?

– Лариса мне рассказала. Зимой это случилось. Теща его еще была жива, в Москву уезжала. Тогда он и застукал Татьяну со Степаном, причем в своем доме. Месяца три, считай, прошло! Так он говорит, что жена любит его, жить без него не может?

Ника отодвинула недоеденное блюдо, подозвала официантку и попросила ее принести кофе. Она пыталась собрать разбегающиеся мысли. Принять, что мужчина не уходит из семьи, потому что жалеет верную, любящую жену, было легче. Но то, что он сохраняет брак в такой ситуации, – полный абсурд.

– У Димы должны быть на это причины. – Ника не заметила, как начала думать вслух.

– Причины! – усмехнулся Тим. – Причина одна: жадность и расчетливость! Он боится потерять имущество, а терять ему есть что, потому и смотрит сквозь пальцы на амурные делишки Татьяны. И разводиться с ней он не собирается. Лариса подтвердила.

Слезы навернулись Нике на глаза. Она промокнула уголки глаз бумажным платочком, чтобы не растеклась тушь. Затем ровным голосом сказала:

– Тимоша, дружок. Обещай, что ничего не расскажешь про ребенка ни ему, ни своей Ларисе.

– А маме ты когда сообщишь?

– Маме скажу о беременности, когда молчать уже будет невозможно. Это будет только мой ребенок! И никто не должен знать имени отца!