Лихорадка - Лорен Де Стефано

— Нам надо уходить, — говорю я, пытаясь избавиться от хрипоты в голосе.

Габриель смотрит на меня с надеждой.

— Обратно в особняк?

— Искать моего брата.

Габриель качает головой:

— Сейчас главное не это.

— Как ты можешь так говорить!

— Ты же умираешь! — взрывается он. Наступает тишина. Габриель виновато смотрит в открытую книгу. Ясно, что он не собирался этого говорить, но именно так он и думает. Спустя несколько секунд тихо повторяет: — Ты умираешь, и я не собираюсь сидеть и смотреть, не пытаясь ничего предпринять.

Я приподнимаюсь. Кажется, что вся моя кровь превратилась в песок. Я — песочные часы. Песок стремительно вытекает из головы, мне слышен его шорох.

— Возможно, Роуэн помог бы мне, — говорю я.

— Возможно, — отвечает Габриель. — Но ты здесь, мы не знаем, где он, и у нас нет времени на то, чтобы разыскивать его по всей стране.

С этим не поспоришь. Я открываю было рот, но слова отказываются слетать с моих губ. «Еще немного времени. Мне просто нужно еще немного времени». Я понимаю, что Габриель прав. Я понимаю, что разгадка происходящего может находиться именно там, откуда я сбежала. Я знаю, что мой сумасшедший свекор способен творить чудеса, точно так же, как способен убить младенца или непокорную жену собственного сына.

Как я оказалась во власти такого человека? Какое преступление я должна была совершить в моем прошлом воплощении, чтобы заслужить интерес Вона?

— Тогда пусть будет врач, — не сдаюсь я. — Или шаман. Прорицатель! Кто угодно!

Кровать накреняется, и я хватаюсь за ее края. Габриель замечает это и помогает мне лечь. Он подтыкает под меня одеяло, словно я маленький ребенок.

Воображаю, будто я снова в особняке. Не как пленница Вона, а как жена Линдена. Я лежу на шелковом белье, среди пуховых подушек. Мои сестры по мужу спят чуть дальше по коридору. Надо замереть. Прислушаться. Я смогу услышать их дыхание. А Габриель только что принес мне завтрак. Солнце еще не встало, пустые коридоры наполнены тикающими часами и клубами дыма от палочек с благовониями, которые догорели в самом конце ночи. Позже будут батуты, цветущие апельсиновые деревья и ярко-оранжевые карпы кои, помавающие хвостами, к вящему моему удовольствию. Бояться нечего. Со всеми все благополучно.

Габриель кладет ладонь мне на лоб. Его губы озабоченно сжимаются.

— Завтра найдем больницу, — говорит он.

— Ладно, — шепчу я.

Окончательно обессилев, я закрываю глаза.

— Ты ложишься? — спрашиваю я у него.

— Пока нет, — отвечает он.

Чувствую, как матрас прогибается под его весом, и засыпаю под шорох страниц, которые он перелистывает.

Когда я просыпаюсь, на улице по-прежнему темно. Габриель спит, обнимая меня за талию и пристроив подбородок у меня на плече.

Все тело ноет, а во рту горький металлический привкус, который подсказывает, что меня вот-вот вырвет. Однако боль — это прогресс, это значит, что у меня прошло онемение рук и ног. Постепенно высвобождаюсь из объятий Габриеля. Он вцепился мне в рубашку, но когда я по очереди прикасаюсь к его пальцам, они распрямляются. Он что-то невнятно бормочет и переворачивается на живот, подгребая под себя подушку.

Стараясь его не разбудить, выбираюсь из-под одеял и бреду в ванную. Из шкафчика над раковиной достаю таблетки аспирина, надеясь, что лекарство сможет умерить мою тошноту. Проглатываю несколько таблеток, запивая набранной в ладонь водой.

А потом я закрываю шкафчик — и вижу в зеркале светловолосое привидение. Это зомби из того фильма, который показывали во Флориде: с болезненно-серой кожей, запавшими глазами, бледными губами и поредевшими волосами.

Я в ужасе отвожу взгляд, чтобы эта девушка осталась для меня незнакомкой. Утром надо будет умыться пораньше, чтобы меня никто не успел увидеть.

На обратном пути меня успокаивает дыхание множества спящих. У некоторых детей собственные кровати, остальные жмутся друг к дружке, по нескольку человек в одной постели.

Прохожу через гостиную. Сайлас — бесформенная гора одеял на диване — говорит:

— Ты как призрак бродишь ночами по дому.

— У-у! — шепотом откликаюсь я.

Он тихо смеется и затихает, возвращаясь в свои сны. Я прохожу через комнату на кухню и там завариваю себе чаю.

Слышно, как за стенами вздыхает ветерок. На цыпочках пробираюсь мимо Сайласа, который начал храпеть, и распахиваю уличную дверь, чтобы вдохнуть весеннего воздуха. Ночь в этом маленьком районе кажется странно доброжелательной. Закрываю дверь за собой и сажусь на верхнюю ступеньку. Я не ушла опасно далеко. Я держусь рядом с домом, чтобы поспешно спрятаться при появлении какой-нибудь угрозы.

Однако все спокойно. Я рассматриваю расплывчатые серо-коричневые дома вдоль улицы. Изнуренные деревья, похожие на скелеты. Увядающую жухлую траву. И чувствую, что нахожусь там, где мне и следует быть. Я появилась на свет в умирающем мире, я принадлежу ему. Я предпочту его голографическим океанам и кружащимся диаграммам прекрасных домов. Потому что, хотя ложь и красива, в итоге тебя все равно ждет истина.

Однако здесь присутствует еще кое-что, страшно чужеродное всему остальному. Неуместное. В темноте я еле различаю его приближение: у тротуара тормозит черный лимузин. Интересно, с чего он здесь появился? Наверное, богачи купили какого-то ребенка — кажется, в квартале есть еще приюты. Вряд ли кого-то забирают отсюда на вечеринку. В этом районе богатые не живут.

Двигатель несколько мгновений работает вхолостую и отключается.

И тут меня захлестывает тошнотворное ожидание беды. Этот лимузин выглядит чересчур знакомо.

Передняя дверь со стороны пассажирского сиденья открывается, и я вижу, как из машины выходит темная мужская фигура. Человек потуже заматывает шею шарфом, шагает на тротуар и поворачивает голову ко мне.

— Правда, отличная ночь для любования звездами? — говорит он.

От этого голоса у меня идет мороз по коже.

«Беги-беги-беги!» — вспыхивает у меня в голове давнее предостережение Мэдди, но я почему-то застываю на месте, обеими руками сжимая кружку чая.

— Как вы меня нашли? — спрашиваю я.

— Так со свекром не здороваются, — отвечает Вон. — Я уверен, ты способна подыскать для меня более теплое приветствие.

Слышится щелчок, и Вон прикрывает ладонью язычок пламени. Я не сразу понимаю, что он держит не само пламя, а маленькую свечку. Он направляется ко мне, я медленно отодвигаюсь к двери, однако он останавливается в паре метров.

— Огонь — это такая хитрая штука, — говорит Вон, — особенно в руках хитрых девушек, которые могут придумать ему хорошее применение. Например, поджечь занавески, чтобы отвлечь внимание.