ГРУ в Великой Отечественной войне - Александр Колпакиди

Также работал в США советский военный разведчик «Морис», который отслеживал отношения Японии к Германии и Советскому Союзу. Так, летом 1941 г. он отправил в Центр шесть донесений, освещавших ход германо-японских переговоров о вступлении последней во Вторую мировую войну.

Сколь бы невероятным это ни показалось, но руководитель легальной резидентуры поддерживал контакты с самим Альбертом Эйнштейном, установив с ним связь через своего агента М.И. Коненкову.

Первым об этом, еще в середине девяностых годов прошлого века, написал в своей книге чекист Павел Судоплатов. Он утверждал, что Маргарита Коненкова числилась в кадрах советской разведки под агентурной кличкой «Лукас» и выполняла задачу по «оказанию влияния» на американских ученых, участвовавших в создании атомной бомбы. Она, в частности, должна была свести Эйнштейна с советским вице-консулом Павлом Михайловым, курировавшим в Нью-Йорке научные связи. Оговоримся сразу, великий ученый не был посвящен в технические детали американского атомного проекта и поэтому ничего интересного по этому вопросу не мог сообщить Москве. Зато этот человек, к словам которого прислушивались во всем мире, мог оказать публичную поддержку социалистической системе. Классический вариант «агента влияния».

История пребывания в США известного русского скульптора Сергея Тимофеевича Коненкова и его жены Маргариты Ивановны заключает в себе немало загадок. Супруги приехали в Нью-Йорк весной 1924 г. для организации выставки русского искусства и остались в Америке на долгие 20 лет. С Эйнштейном Маргарита Коненкова познакомилась в 1935 г., когда ученый согласился позировать ее мужу. Тогда между ними завязался роман, ставший особенно бурным после смерти жены Эйнштейна Эльзы. Это обстоятельство не привлекло бы к себе особенного внимания, если бы не было известно, что Маргариту Коненкову плотно опекали разведчики как ГРУ, так и НКВД, из чего можно сделать вывод, что супруги эмигрировали в США не только по собственному желанию.

В 1942 г. Коненкова становится секретарем Комитета помощи России и получает возможность официально общаться с А. Эйнштейном и физиком-ядерщиком Р. Оппенгеймером. В августе 1945 г. ей удалось уговорить Эйнштейна встретиться с советским консулом Михайловым (т. е. П.П. Мелкишевым). Эти встречи вскоре стали регулярными и происходили как в коттедже Эйнштейна на Саранак-Лейк, так и в нью-йоркской квартире Михайлова. В своих письмах М. Коненковой Эйнштейн называл Михайлова не по фамилии, а «наш консул», упоминая при этом о его «советах» и «рекомендациях». В одном из писем он сообщал, что «в соответствии с программой» сам нанес визит «консулу», а позднее он писал еще откровеннее:

«Оттуда (из Нью-Йорка. – Авт.) смог вернуться только вчера вечером. Так тяжело задание, которое несет большие перемены для тебя… Хотя по прошествии времени ты, возможно, будешь с горечью воспринимать свою порочную связь со страной, где родилась…»

Что конкретно передавал Эйнштейн Мелкишеву, неизвестно.

В сентябре 1945 г. Мелкишев, как и.о. генконсула, помог супругам Коненковым получить советские визы и в ноябре 1945 г. вернуться в СССР. Правда, и сам он, после того как был объявлен персоной нон грата, был вынужден в декабре 1945 г. покинуть Америку.

Военно-Морской Флот имел собственное разведуправление и собственные агентурные сети. В США в годы Второй мировой войны это управление имело легальную резидентуру в Вашингтоне, где военно-морским атташе с 1941 по 1947 г. был капитан Николай Алексеевич Скрягин. Как подсчитали американцы в ходе проекта «Венона» (см. ниже), этой сети принадлежали 12 агентов-источников. Впрочем, «Венона» отнюдь не является исчерпывающим источником сведений о нашей разведке – она дает минимальную цифру.

В число контактов Скрягина входили такие люди, как, например, эмигранты В. И. Юркевич, выдающийся кораблестроитель; В. И. Минорский, специалист по радиоэлектронике высшего класса, такого, что, когда он в 1947 г. захотел выехать в СССР, власти США не выдали выездную визу; бывший казачий есаул И. Ступенков, тренер на местном полигоне морской пехоты. О том, как работал атташе, говорит тот факт, что Скрягин, ни дня не пробыв на фронте, был удостоен шести боевых наград (орден Ленина, два ордена Великой Отечественной войны обеих степеней, орден Красной Звезды и два ордена Красного Знамени), не считая медалей. Первым из них он был награжден за разведывательно-дипломатическую организацию перевода дивизиона подводных лодок с Тихоокеанского на Северный флот. Второй, особенно дорогой ему, – «за пенициллин». Сам Скрягин в связи с этим вспоминал:

«Американцам удалось усовершенствовать пенициллин, открытый английским микробиологом Александром Флемингом еще в 1929 г. Мы же применяли неусовершенствованный пенициллин, эффективность которого была намного ниже американского. И я решил раскрыть тайну бациллы плесневого гриба, достать сами бациллы и описание превращения их в сильнейший антибиотик. Но воплотить свое решение в жизнь было нелегко. Американцы хранили способ усовершенствования пенициллина в тайне. Выбрал я самый простой, казавшийся поначалу безнадежным способ. Вышел на очень влиятельного в Штатах медика. Без обиняков я просто, по-человечески, напомнил этому ученому о том, что идет страшная война, гибнут миллионы людей, что нашей стране очень нужны эти бациллы. Он не стал долго думать и, сказав, что восхищен мужеством русских людей, пообещал выполнить мою просьбу. Через три дня я получил ампулы и описание технологического процесса. Ампулы в 1942 г. были погружены на личный самолет «Пе-8» наркома иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова и благополучно доставлены в Москву. Причем сам нарком об этом не знал. На крайний случай у меня был верный шанс: просто попросить Вячеслава Михайловича передать сверток с медикаментами микробиологам в Москве».

За эту операцию Скрягин получил один из своих шести боевых орденов.

Впрочем, занимался атташе не только разведкой. Ему была поручена, например, отправка пяти щенков-ньюфаундлендов в СССР, чтобы развести там эту породу, которая очень нравилась Скрягину (из этого ничего не вышло, так как щенков разобрали по рукам советские высокие чины), а также перевозка в СССР «в качестве ручной клади» пожертвованных вдовой русского эмигранта картин великих русских художников и многое другое.

Хотя, кроме пенициллина, щенков и картин, с участием Николая Скрягина в тяжелейший период Великой Отечественной войны была обеспечена отправка в Советский Союз 578 боевых кораблей и судов, полученных от союзников по ленд-лизу для нужд отечественного ВМФ, не одна сотня транспортов со стратегическими грузами, переправлены на Родину тысячи страниц военно-технической информации [31] .