Меровинги. Король Австразии - Ольга Крючкова

До самого вечера брошенные на произвол судьбы младенцы заходились в плаче от холода и голода. Когда же двое из них, обессилев, начали уже умолкать, к ведущей в грот расселине неожиданно приблизилась женщина, облаченная в плащ из волчьей шкуры, поверх которого струились, достигая колен, длинные черные косы. Нырнув в темноту прохода, таинственная незнакомка проникла в бывшее жилище ульфов, где теперь царил почти непроглядный мрак: последний факел, догорая, еле теплился. Однако женщина на удивление хорошо здесь ориентировалась. Аккуратно обойдя трупы «волков», она сразу устремилась к узкому тоннелю в нужной стене и вскоре очутилась в пещере с источником пресной воды. Здесь факел полностью уже догорел, и стояла кромешная тьма. Но и это не остановило женщину: она сразу двинулась в ту сторону, откуда доносился детский плач. Приблизившись же к расстеленной на полу шкуре, аккуратно подняла двух младенцев, на ощупь выбрав уже умолкших, и, крепко прижав их к себе, тем же путем покинула пещеру.

Добравшись до развалин лесного замка, женщина тенью юркнула меж камней, слагавших некогда смотровую башню, бережно положила младенцев на снег, открыла невидимый постороннему глазу люк и, вновь подхватив «волчат», скрылась во тьме своего убежища вместе с ними. Положив детенышей на свежий еловый лапник и распеленав их, женщина увидела, что спасла девочек. Обе были довольно крепкими на вид, и женщина, внимательно осмотрев их со всех сторон, успокоилась: выживут! Она тотчас взяла маленькую чашку с напоминающим птичий клюв носиком, налила в нее из глиняного кувшина молока и приступила к кормлению одной из подопечных.

Маленькая «волчица» начала заглатывать молоко столь жадно, что едва не захлебнулась. Тогда женщина уменьшила наклон сосуда, и малышка, обхватив губами носик чаши как материнский сосок, мирно засопела, постепенно насыщаясь. Вторая девочка лежала молча, словно догадываясь, что и ее сейчас тоже покормят.

Когда обе подопечные утолили голод и крепко уснули, таинственная женщина покинула свое убежище и вновь отправилась в грот у лесного озера…

А уже практически со следующего дня селянки Бребьера и Дуэра начали замечать, что их коровы и козы стали давать молока меньше, чем обычно. Хозяйки исправно кормили их и не ленились наполнять поилки свежей водой, но, увы, надои по-прежнему уменьшались. Что произошло с домашней скотиной, никто толком объяснить не мог, поэтому женщинам оставалось уповать только на милость Эпоны, которую они и задабривали отныне ежедневными молитвами.

Спустя же еще какое-то время несколько непослушных хуторских сорванцов убежали к развалинам замка, где принялись подзадоривать друг друга: кто, дескать, не побоится пройти внутрь? После недолгих взаимных подтруниваний смельчак все-таки отыскался: один из мальчиков решительно перелез через разрушенную стену. Однако, оказавшись посреди развалин, он вдруг замер и начал к чему-то прислушиваться. А уже через мгновение, истошно вопя, «смельчак» бежал обратно к товарищам. Те же, решив, что их друг увидел в развалинах самого сильфа, бросились со всех ног домой, в родной Дуэр.

Дорога до Виенна должна была занять не более пяти дней. Родители девушек щедро снарядили их всем необходимым: и провизией, и теплыми вещами.

А на третий день пути, когда граница домена была уже близка, у одной из девушек неожиданно начались роды. Теодорих и Эйнар не на шутку испугались, ибо понятия не имели, что полагается делать в подобных случаях.

– Я видел однажды, как жеребилась кобыла, но это было давно, еще в Суассоне, – оправдывался Эйнар.

– А я даже этого не видел, – растерянно развел руками Теодорих. – Клерет, ну ты-то хоть, как женщина, должна быть посвящена в такие премудрости! – с надеждой воскликнул он.

Тоже растерявшаяся поначалу Клерет быстро взяла себя в руки.

– Ну, хотя роды мне принимать никогда еще не доводилось, одно знаю точно: нужны пеленки, горячая вода, острый нож…

– Тогда ничего, справимся! – воспрянул духом Теодорих. – Сейчас разведем костер, согреем в котле воду…

– Пеленки… – простонала в этот момент юная роженица. – Они в повозке, завернуты в холщовое полотенце…

– Вот и отлично! Значит, у нас есть все необходимое! – нарочито бодро произнес Теодорих, а про себя подумал: «Великий Логос! Ну, чего ради я уговорил спутников свернуть в этот дикий Бребьер? Давно уже были бы в Падеборне! А теперь одному Логосу известно, когда мы сможем туда попасть…»

Роженица меж тем стонала все громче, и две другие девушки, видя ее муки, начали в голос рыдать от страха перед предстоящими родами. Теодориху сразу захотелось убежать в лес и зарыться с головой в сугроб, лишь бы не слышать их стенаний. Эйнар, точно прочитав мысли друга, стремглав умчался в лес. Теодорих же, дабы не оставлять Клерет без мужской поддержки, решил выдержать испытание до конца.

– Тужься! – вовсю уже командовала Клерет. – Дыши глубже! Тужься!..

Юная роженица следовала ее указаниям, сопровождая потуги криками, свидетельствующими о явно нестерпимой боли. Лишь с первыми лучами солнца из окровавленного материнского лона появилась, наконец, покрытая мягкими черными волосками головка ребенка.

С последним криком роженицы Клерет ловко подхватила новорожденную девочку, перерезала пуповину загодя раскаленным ножом и перехватила ее кожаным шнурком. Поскольку было очень холодно, она смоченной в теплой воде тряпицей протерла ребенку лишь головку, а потом сразу запеленала его и для верности завернула в шерстяное одеяло.

– Держи! – приказала новоявленная повитуха Теодориху, едва стоявшему на ногах от усталости.

Тот послушно подхватил ребенка и присел с ним на расстеленную подле костра лошадиную попону.

Клерет же принялась омывать водой из котла окровавленную роженицу, но та вдруг снова вскрикнула:

– Ой!.. Опять! Схватки!.. У меня что, еще один ребенок?!

Клерет пришла в неописуемый ужас, а Теодорих вообще взвыл подобно ульфу. Да так, видно, похоже, что к костру тотчас примчался Эйнар. Правда, с глазами, полными животного страха.

Однако опасения оказались напрасными: на сей раз из чрева роженицы вышло всего-навсего детское место. Клерет ловко ухватилась за него, вытянула наружу и бросила в едва уже теплившийся костер: по древним обычаям детское место полагалось сжигать.

– Слава Логосу! Все закончилось благополучно… – облегченно объявила она, после чего, обмыв руки в котле с водой, буквально рухнула на попону рядом с Теодорихом.

До Виенна осталось два дня пути, и Теодорих то и дело молил теперь Логоса, чтобы за это время не разродились еще две девушки.