50 знаменитых чудаков - Валентина Мирошникова

Перевод «Илиады» сделан таким легким и красивым языком, что с удовольствием читается и в наши дни. Вот как умел работать этот чудак – «российский Гомер», который еще до Гнедича взялся за перевод этого бессмертного произведения.

Однажды князь Потемкин захотел увидеть знаменитого Кострова. Покровители вынуждены были по этому случаю держать совет, как одеть поэта и, главное как его уберечь от запоя накануне визита. Всякий уделил ему из своего платья: кто французский кафтан, кто шелковые чулки. Наконец, Ермила Ивановича причесали, напудрили, обули, одели, привесили ему шпагу, дали шляпу и пустили идти по улице. А сами пошли его провожать, боясь, чтоб он, по своей слабости, куда-нибудь не зашел пропустить рюмочку-другую, после которой его было уже не остановить. Но при этом приятели шли за ним на расстоянии, потому что идти с ним рядом было совестно: Костров и трезвый был нетверд на ногах и шатался. Прохожие высказывались, кто с сожалением: «Видно, больной человек!», а кто с осуждением: «Эх, как напился!» Ни того, ни другого: и здоров, и трезв поэт, а такая была походка! Так проводили его до самых дверей дворца Потемкина, подождали, пока он войдет внутрь, и оставили в полной уверенности, что Костров уже точно попадет на прием к князю. Кстати, тот неоднократно одаривал Ермила Ивановича деньгами.

Екатерина II тоже часто жаловала Кострову значительные подарки. Но поэт все, что зарабатывал упорным трудом, или терял, или отдавал бедным. Жалость, сострадание и бескорыстность Ермила Ивановича подтверждается многими из напечатанных о нем баек.

Костров, получив за перевод 150 рублей, тотчас расположился в питейном заведении с известными намерениями. Завтра, думал он, поеду в Петербург, там не то что в Москве, стоит только явиться прилично. Моя лира знакома Императрице, теперь я попаду на путь торный. Костров не профессор, не учитель; но что! Может быть, он будет?.. Вдруг поэт услышал, как один из вошедших офицеров сказал другому, что ему надо явиться к сроку в полк, но он потерял последние 150 рублей и теперь не может вернуться на службу вовремя. Через некоторое время офицеры вышли. Костров вскочил, побежал за ними, остановил их и, обращаясь к тому, который говорил о потере денег, протянул ему свои купюры. Офицер удивился. «Да, милостивый государь! я нашел ваши 150 рублей, вот они». И, не дожидаясь благодарности, поэт развернулся и ушел в темноту.

Костров страдал перемежающейся лихорадкой. «Странное дело, – заметил он как-то H. М. Карамзину, – пил я, кажется, все горячее, а умираю от озноба».

Вот как вспоминал один из современников поэта, М. Макаров, встречу с Ермил ом Ивановичем: «Через несколько дней после моего первого знакомства с Костровым, возвращаясь из университетского пансиона, я уже один навестил Федора Григорьевича Карина и, признаюсь, собственно для того, чтоб еще посмотреть на Кострова, показать ему какие-то стишки, которые надиктовали мне в классе; какую-то книжку, которую тогда подарил мне незабвенный наш воспитатель А. А. Прокопович-Антонской. Пусть же знает Костров, что и я начал читать стихотворцев: но все это не так сбылось, как мне хотелось: Кострова я встретил на крыльце у самых дверей квартиры Карина. Поэт мой был в положении самом ужасном. Лицо Кострова засыпано было мукою, одна букля его прически распустилась; но в ней еще держалась шпилька; коса его вылезла из ленты и рассыпалась по плечам; худая испачканная шинель едва его прикрывала, бедный жрец Бахусов шатался!

Я старался было ускользнуть от него; но он заметил меня, и, схватив очень крепко мою руку, произнес укоризненно: «И ты, дитя, идешь прочь от жалкого переводчика Гомеровой «Илиады»: таков талант, такова звезда горемычнаго воина Парнасских полков Аполлоновых!»

Многочисленные попытки друзей и покровителей отучить чудака от пристрастия к «зеленому змию» заканчивались неудачей. Пагубное пристрастие к алкоголю и погубило замечательного поэта и переводчика. Окончательно спившийся, он умер от белой горячки в 1796 году в крайней бедности и одиночестве, не дожив даже до 50-летнего возраста. А. С. Пушкин в лицейские годы в стихотворении «К другу стихотворцу» сочувственно писал: «Костров на чердаке безвестно умирает».

Потомки не забыли поэта. Печальная судьба Кострова побудила Н. В. Кукольника написать пятиактную драму в стихах: «Ермил Иванович Костров» (Санкт-Петербург, 1860). Драматург А. Н. Островский избрал его прототипом Любима Торцова в своей комедии «Бедность не порок».

Полное собрание сочинений Е. И. Кострова (без прозы) и переводов в стихах вышло в Санкт-Петербурге в 1802 году и (вместе с Аблесимовым) в 1849 году. Стихотворные произведения чудаковатого поэта собраны в выпуске «Русской поэзии» С. А. Венгерова (Санкт-Петербург, 1894), а также в «Филологических Записках» (1876).

КУРАКИН АЛЕКСАНДР БОРИСОВИЧ

Александр Борисович Куракин, российский князь, вице-канцлер, дипломат. Автор книг: «Precis historique de la vie du comte M. J. de Panine» (Лондон, 1784); «Описание путешествия князя А. Б. Куракина вниз по Суре» (Санкт-Петербург, 1793) и «Souvenirs d'un voyage en Hollande et en Angleterre» (Санкт-Петербург, 1815). Этот государственный деятель прославился многими своими чудачествами.

КУРАКИН АЛЕКСЕЙ БОРИСОВИЧ

Алексей Борисович Куракин, российский князь, генерал-прокурор и министр иностранных дел России. Так же как и его брат, Александр Борисович, прослыл большим чудаком и оригиналом.

Правнук знаменитого дипломата и свояка Петра I Александр Борисович Куракин был большим педантом в одежде. Каждое утро, когда он просыпался, то по специальной книге в виде альбома выбирал себе наряды на предстоящий день. В этом альбоме, который утром приносил камердинер, находились образцы ткани, из которой были сшиты великолепные костюмы князя. К каждому наряду полагалась особенная шпага, украшенная драгоценными камнями, перстень с бриллиантом, такая же пряжка, эполеты, табакерка, усыпанная изумрудами, соответствующий головной убор и т. д.

Рассказывают, что однажды, играя в карты у Екатерины II, князь чуть не лишился чувств: открывая табакерку, он увидел, что перстень на его пальце совсем не подходит к табакерке, а она, в свою очередь, не соответствует остальному одеянию. Волнение чудака было столь велико, что он с хорошими картами проиграл игру. К счастью, никто, кроме него самого, не заметил небрежности прислуги в выборе платья. Но оплошавший камердинер ничуть не пострадал: А. Б. Куракин за свою жизнь никого не оскорбил.

Александр Борисович Куракин родился в 1752 году и принадлежал к старинному княжескому роду, начало которому положил князь Андрей Петрович Булгаков по прозвищу Курака. Род князей Куракиных внесен в пятую часть родословных книг Орловской и Пензенской губерний.