Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

"Нет... вырваться... лучше в городе..."

Она предпочла бы умереть под свинцовым ноябрьским небом, хотя бы в попытке выбраться, но не здесь, где плиты пропитались запахом потрохов. Ей удалось подняться, но существо со слепыми белыми глазами вынесло прямо на неё из агонии обезлюдевшего пространства и швырнуло, точно направленным ударом ладони.

И всё накренилось и опрокинулось, и, кажется, раскололась лобная кость, и уши точно забиты окровавленной ватой. Диана попробовала пошевелиться, но, кажется, не сумела двинуть и пальцем. Её накрыла тяжесть щита плоти, и по тому, какой была эта тяжесть, она ещё успела понять, что тело на ней — уже неживое. А после было урчание усевшейся пировать твари и парная кровь, залившая и её тело, и догорающую искру её сознания.

Живучее тело очнулось прежде разума. Руками и коленями отпихивая, откатывая придавивший её груз, Диана не думала, из-под чего выбирается, знала только о необходимости сделать это. Она вся была покрыта липкой плёнкой, и приходилось отклеивать одежду. Под животом кровавая короста схватилась — с холодным полом, с рукавами и полами чьего-то упланда. Диана упиралась ладонями, и ладони разъезжались; она была как муха, увязшая в варенье.

Ссадину на лбу тянуло и дёргало. Невозможно было понять, сколько крови вытекло из неё, а сколько пролилось извне.

В мире за пределами звучали голоса. Диана поднялась и пошла, переступая через раскинутые ноги, руки, внутренности. И ей казалось, что время, как слетевшее с оси колесо, раскручивает чья-то рука, и она, как в первые минуты в Пределе, вновь стремится из ужаса непонимания к зову голосов.

От смерти к жизни.

Она шла мимо горожан и магов, мимо авалларов, которых почему-то было очень много. Мимо живых и мертвецов, по мостовой, где меж камней подтопленная грязь плескалась вперемешку с кровью, но теперь ей было всё равно.

Кажется, на неё оборачивались и окликали, но она не останавливались.

Магистр Теллариона, демон и безбожник, ради чёрной десятины насылавший на Предел кошмары, стоял в окружении магов и авалларских офицеров, почти неотличимых друг от друга, смуглых, чернявых и сумрачных, как в`ороны. Тогда ей впервые подумалось, очень отстранённо, насколько очевидно было сходство Демиана с сыновьями Запада: и не сходящий даже зимами загар, и тонкий нос с горбинкой, и чёткий, жестковатый даже, рисунок рта.

Кажется, на плечах Магистра кто-то висел, а после он стряхнул чужие руки, и мужчины как-то разом отступили, а Диана всё шла и даже — вот странность — не оскальзывалась на булыжной мостовой, ненадёжной, как омытый прибоем галечник. Шла, точно какая-нибудь банши с окровавленными рукавами, с окровавленным всем...

...Демиан содрогнулся, будто невидимое копьё вошло ему под левую лопатку и пробило насквозь.

...шла и понимала, что идёт к нему, но не понимала, зачем...

А после пространство, с которым продолжали происходить чудн`ые вещи, сложилось, как бумажный лист, и они двое оказались лицом к лицу.

И все, и всё вокруг будто бы пришло в движение, где-то за пределами той замкнутой системы, где законы физики остались не у дел, где расстояние в десять ярдов можно покрыть единственным шагом, но не приблизиться ни на пядь.

Взметнулись широкие чёрные рукава, и Демиан впечатал её в себя так, что у Дианы на миг пресеклось дыхание. Колкая ткань и жёсткое шитьё серебром оставили на её лице саднящие метки... какие могли бы оставить эти обветренные губы, будь всё иначе.

Она отстранилась прежде, чем жажда несбыточного выпила последние силы.

Его руки разжались.

— Я должен был быть там, — сказал он чужим исковерканным голосом.

Она качнула головой, чувствуя, как боль охватывает лоб раскалённым обручем.

— Даже вам не под силу спасти всех, Магистр. Или мне следует называть вас князь Д`элавар?

Его сомкнутые губы едва приметно дрогнули, но он ничего не ответил. А у неё возник вкус горечи от собственных несправедливых слов. Разве он повинен в том, кто он есть?

Их уединение, никогда и не бывшее, раскололось, как стеклянная иллюзия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бледный овал лица и сбитое дыхание: Диана узнала в ведьмаке Иленгара.

— Магистр... — обратился он, избегая называть Демиана по имени.

— Его вины здесь нет! — заявила Диана.

Ей была возмутительна сама мысль, что Илле мог осудить себя за её прихоть. За то, что кто-то мог осудить Илле за неприсутствие.

Она рванула завязки плаща, но они были покрыты той же коркой, что и вся одежда. Тогда она оставила всё, как есть.

Подарок герцога Нолана всё же окрасился в его фамильный цвет...

Вдалеке маячило беличье личико Йолль. Веснушки на нём казались тёмно-коричневыми от страха.

Диана пошла к ней, неся боль как корону на высоко вскинутой голове. Прямо удерживая плечи и шею, потому что это был единственный способ удержать боль в узде.

Ту, что с каждым шагом прочь вгладывалась в неё изнутри, оставалось только перетерпеть.

Не зная, что ей делать, Йолль переминалась рядом. Кровь на герцогине заставляла её косить глаза.

Диана поймала её за локоть.

— Ради всего святого, Йолль, уведи меня отсюда. Я сейчас упаду...

***

Закончив осмотр и промыв рану, домашний лекарь герцога Нолана покачал сухонькой головой.

— Не знаю, каким чудом вы и добрались сюда, госпожа Ариата. Следствие потрясения, быть может. Я слышал, что воины, получив смертельные ранения, продолжали сражаться, и падали бездыханными, едва опустив оружие.

— Не драматизируйте, мэтр. От сотрясения я бы не умерла. От этой царапины — тем более.

— Шрама не останется, — поспешно заверил лекарь, но герцогиня оставила эти слова без внимания.

— Теперь я в порядке?

— В подобных случаях я настоятельно рекомендую полный покой, обильное питьё и отсутствие переживаний. Вам следует провести в постели ещё седмицу, а лучше две.

— В таком случае, мэтр, я буду много пить, — усмехнулась Диана. — Это я могу вам пообещать. Благодарю за ваше участие.

Мэтр неодобрительно пожевал бесцветными губами.

— Такие повреждения бывают коварны, если не отнестись к ним с должной серьёзностью.

— Это повреждение спасло мне жизнь. Если бы я задержалась в сознании, болотники учуяли бы меня сквозь всю эту кровавую баню.

Йолль рассказала Диане, что, когда её раздевали, только под плотным многослойным корсажем нижняя рубашка осталась чистой.

— Вероятно, — скованно произнёс мэтр, полируя свои увеличительные стёкла, похожие на очки-"консервы". Эта тема была ему неприятна, как всё пугающее. — Поберегите себя, госпожа Ариата, будьте разумны.

— Ну разумеется, мэтр. Что мне ещё остаётся?

***

— Как она?

— О боги! Дем... — Трей сбился с шага, замедлился и проделал часть пути обратно. Честно ответил: — Лекарь уверяет: вне опасности. Слабость, головокружение... Давола! Как ты вообще туда забрался?

Мыс сапога Магистра покачивался на уровне Треева носа. Демиан сидел на глубоком и узком каменном бордюре под одним из высоких окон крытой галереи, где мажордом безбожно экономил на освещении и было темно и мрачно, как в преддверии Бездны.

От мысли, которая посетила его уже который раз за день, у Трея сжимались кулаки и являлась настоятельная потребность куда-то бежать.

— Всё думаю, что, если бы отцу не приспела охота в аккурат тогда поговорить с Ниери... и она приехала бы в условленное время... Жуть берёт. Сказать, разве, старику спасибо, что своею болтовнёй спас её.

Охлаждая горячку мыслей, прижался к выстуженной наружной стене и едва вздрогнул, но не от холода — от неожиданности прозвучавших слов.

— Я сделал что-то там, в храме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Трей едва видел Демиана в нише, да и стоять, задрав голову, — поза не самая располагающая к беседе, ни долгой, ни душевной, но нынче был не тот случай, чтоб привередничать.

— Тебя там не было, — выдохнул маркиз, но без особой уверенности.

— Превыше всего в мире я хотел, чтобы она выжила. И она не погибла. Единственная из всех, — исповедалась темнота голосом побратима.