Хоббит - Джон Рональд Руэл Толкин

выбирать свою долю; я думаю, что возьму это, а они пусть забирают остальное!» И все равно у него было неприятное ощущение, что выбор этого удивительного камня не предполагался и что от него следует ждать неприятностей.

Бильбо пошел дальше. Спустился по противоположному склону груды, и гномы потеряли из виду искорку его факела. Но скоро снова увидели его вдали. Бильбо шел по полу зала.

Он шел, пока не добрался до огромной двери в противоположной стороне; здесь его освежило дуновение свежего воздуха, но оно же едва не загасило факел. Бильбо со страхом вглядывался вперед и различил очертания просторного туннеля и начало широкой лестницы, ведущей вверх, в темноту. И по-прежнему ни следа Смога. Бильбо уже собирался возвращаться, как к нему устремилась какая-то темная тень и коснулась его лица. Он закричал, споткнулся и упал. Факел выпал и погас!

– Надеюсь, это всего лишь летучая мышь! – жалобно сказал Бильбо. – Но что мне теперь делать? Где восток, юг, север и запад?

– Торин! Балин! Ойн! Глойн! Фили! Кили! – кричал он изо всех сил – в обширной черноте голос его звучал, казалось, совсем тихо. – Факел погас! Кто-нибудь, спуститесь и помогите мне! – на мгновение мужество ему изменило.

Гномы слышали вдали его слабые крики, хотя разобрали только слово «помогите».

– Что могло с ним случиться? – сказал Торин. – Конечно, это не дракон, иначе он бы не смог долго кричать.

Они немного подождали, но шума дракона не было слышно, вообще никаких звуков, кроме далекого голоса Бильбо.

– Ну, давайте, один из вас! Зажгите факел или два! – приказал Торин. – Кажется, нам придется помочь нашему взломщику.

– Наша очередь помогать, и я готов идти, – сказал Балин. – К тому же мне кажется, что сейчас это безопасно.

Глойн зажег еще несколько факелов, и все один за другим начали спускаться. Как могли быстро, гномы пошли по залу. Вскоре они встретились с Бильбо, который пошел им навстречу. Увидев впереди огоньки факелов, Бильбо быстро пришел в себя.

– Всего лишь летучая мышь и упавший факел, больше ничего, – ответил он на вопросы гномов. Хотя гномы испытывали облегчение, они склонны были поворчать, что испугались из-за пустяка; но не знаю, что бы они сказали, если бы Бильбо рассказал им об Аркенстоне. В сердцах гномов вспыхнул огонь при одном беглом взгляде на сокровища; а когда в сердце гнома, даже самого респектабельного, вспыхивает огонь страсти к золоту и драгоценным камням, гном становится очень храбрым и может даже стать свирепым.

И действительно, гномов больше не нужно было уговаривать. Всем не терпелось теперь осмотреть зал, пока есть возможность: гномы наконец поверили, что Смог далеко от дома. Каждый схватил горящий факел; и когда гномы бросили взгляд в одну сторону, в другую, они забыли о страхе и даже об осторожности. Заговорили громко, принялись перекликаться, поднимая драгоценности из большой груды и подставляя их свету, лаская их и ощупывая.

Фили и Кили повеселели. Они нашли много золотых арф с серебряными струнами и принялись наигрывать на них; а поскольку арфы были волшебными (и к тому же дракон их не трогал, потому что музыка его не интересовала), они по-прежнему были настроены. Темный зал наполнился давно замолкнувшими мелодиями. Но большинство гномов оказались более практичными: они собирали драгоценные камни и набивали ими карманы, а то, что не могли унести, выпускали со вздохом. Торин среди них оказался не последним; но он все время искал что-то и не мог найти. Искал он Аркенстон, но никому об этом не говорил.

Гномы сняли со стен кольчуги и оружие и вооружились. Торин выглядел по-королевски, в кольчуге из золоченых колец, с топором с серебряной рукоятью и с поясом, украшенным алыми камнями.

– Мистер Бэггинс! – воскликнул он. – Вот ваша первая награда! Сбросьте свой старый плащ и надевайте это!

И он протянул Бильбо кольчугу, когда-то выкованную для эльфского принца. Кольчуга была посеребрена и украшена жемчугом, а с ней был пояс из жемчуга и кристаллов. Легкий шлем из узорчатой кожи, усиленный изнутри стальными полосками и усаженный по краю белыми жемчужинами, одели хоббиту на голову.

«Чувствую я себя великолепно, – подумал Бильбо, – но выгляжу, наверно, нелепо. Как бы посмеялись надо мной дома на Холме! И все равно хотел бы я взглянуть в зеркало!

И тем не менее сокровище не затуманило мистеру Бэггинсу голову, как гномам. Задолго до того как гномы перестали разглядывать сокровища, Бильбо устал и сел на пол; и начал тревожно задумываться, чем все это может кончиться.

«Я бы отдал множество этих бесценных кубков, – подумал он, – за хорошую выпивку из деревянного кубка Беорна!»

– Торин! – сказал он вслух. – Что дальше? Мы вооружены, но какой прок от этого оружия против Смога Ужасного? Мы еще не завоевали сокровище. Нам сейчас нужно не золото, а путь к спасению; и мы слишком долго искушаем удачу.

– Вы правы! – ответил Торин, приходя в себя. – Идемте! Я поведу вас. И за тысячу лет я не забыл бы ходы этого дворца. – Он подозвал остальных, все собрались и, держа факелы высоко над головой, прошли в зияющие ворота, много раз с тоской оглядываясь на сокровища.

Поверх сверкающих кольчуг набросили старые плащи, прикрыли яркие шлемы потрепанными капюшонами и пошли один за другим за Торином – цепочка небольших огоньков в темноте. Часто останавливались и в страхе прислушивались, не возвращается ли с рычанием дракон.

Хотя все старые украшения покрылись плесенью или погибли, хотя все вокруг почернело и загрязнилось от постоянных прохождений чудовища, Торин узнавал каждый поворот и каждый переход. Сначала поднялись по длинной лестнице, потом углубились в широкий, ведущий книзу проход, снова повернули, поднялись по еще одной лестнице, потом еще и еще. Последняя лестница оказалась широкой и гладкой, она была вырублена прямо в скале; гномы поднимались все выше и выше и не встречали никаких признаков живых существ, только тени бежали от дрожащего света факелов и сливались с темнотой.

Тем не менее ступеньки предназначались все же не для хоббита, и Бильбо уже начал чувствовать, что дальше идти не сможет, когда неожиданно потолок ушел далеко вверх, так что факелы его больше не освещали. Через отверстие высоко вверху долетал слабый белый свет, воздух стал свежее. Впереди тоже тускло засветилось: свет пробивался в большие ворота, полуоткрытые, обгоревшие и повисшие на петлях.

– Это главный зал Трора, – сказал Торин, – зал пиров и советов. Теперь недалеко и до Передних Ворот.

Миновали разрушенный зал. Здесь гнили столы; лежали перевернутые кресла и скамьи, обожженные и поломанные. На полу среди кубков, бутылок, разбитых рогов для питья и пыли виднелись кости и