Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы - Теннесси Уильямс

Теперь — в возрасте тридцати лет — он был на пороге открытия инструмента искупления. Как и все остальное в его жизни, это получилось неосознанно, как бы само собой.

Однажды субботним ноябрьским вечером он пошел после работы в дом с красной неоновой вывеской «Турецкие бани и массаж». В последнее время у него побаливала спина, и кто-то из коллег посоветовал ему попробовать массаж — все, мол, как рукой снимет. Можно легко представить, что одно лишь предложение обратиться к массажисту до смерти напугало Бернса — как бы сильно он ни желал избавиться от боли. Но нельзя забывать: когда желание постоянно соседствует со страхом, и никакой перегородки между ними нет, они становятся коварными противниками; желанию приходится изворачиваться; на этот раз — как и в некоторых случаях до этого — желание перехитрило своего противника, живущего с ним под одной крышей. При упоминании слова «массаж» желание активизировалось и оказало умиротворяющее воздействие на нервы Бернса; в итоге страх потерял бдительность и позволил Бернсу ускользнуть. Даже не осознавая, что делает, Бернс отправился в бани.

Бани находились в подвале гостиницы, прямо в центре деловой части города и являли собой маленький замкнутый мир. Таинственная атмосфера, которая там царила, казалось, была самоцелью. Сквозь овальное матовое стекло входной двери можно было различить тусклый мерцающий свет. Когда клиент входил, то попадал в лабиринт, где была масса всяких перегородок, коридоров, кабин, отделенных друг от друга занавесями, комнат с плотными дверьми, над которыми светились матовые колпаки ламп; и надо всем этим клубился туман и витал какой-то особый аромат. Все было под покровом таинственности. Тела клиентов, лишенные привычной одежды, заворачивали в похожие на палатки вздымающиеся простыни из белой ткани. Босыми ногами клиенты бесшумно ступали по влажному белому кафелю. Они были похожи на привидения, — с той лишь разницей, что дышали, — но их лица не выражали ровно ничего. Бродили туда-сюда — совершенно бесцельно.

В центральном проходе то и дело появлялись массажисты. Все они были неграми. Массажисты казались еще чернее и значительнее на белом фоне всего, что их окружало. Вместо простыней на них были свободные хлопчатобумажные шорты, и ходили они по коридорам, источая силу и решительность. Казалось, только они здесь и властвовали. Говорили громко и уверенно, не снисходя до вежливого шопота клиентов, обращавшихся к ним с различными вопросами. Да, здесь они были хозяевами и, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, с такой легкостью и силой раздвигали белые занавески кабин своими огромными черными ладонями, что казалось — с аналогичной легкостью они могут поймать молнию и вновь забросить ее на облака.

Перед входом в банное заведение Энтони Бернс задержался — теперь он колебался больше, чем когда-либо. Но как только он вошел в дверь с матовым стеклом, его судьба определилась; от него больше не требовалось ничего — ни особых действий, ни проявлений воли. Заплатил два пятьдесят за баню и массаж — и с этого момента должен следовать инструкциям и полностью отдать себя во власть массажиста. Через несколько секунд к Бернсу подошел негр, повел его по коридору, затем они свернули за угол и вошли в свободную кабину.

— Раздевайтесь, — произнес негр.

Негр уже почувствовал, что в этом клиенте есть что-то необычное, а поэтому не ушел из зашторенной кабины, а прислонился к стене и стал смотреть, как Бернс раздевается, подчиняясь его указаниям. Будучи белым, Бернс отвернулся от негра и начал как-то неуклюже снимать темную зимнюю одежду. Раздевание заняло довольно много времени, не потому что он нарочно делал все медленно, а потому что впал в какое-то странное сонное состояние. Отсутствующим взглядом он смотрел на свою одежду; руки и пальцы, казалось, ему уже не принадлежали; они стали горячими и онемели, словно стоящий позади человек, управляющий его действиями, крепко их сжал. Наконец Бернс разделся донага и медленно повернулся к массажисту, однако глаза чернокожего гиганта, похоже, не смотрели на него. И все же в них что-то сверкнуло — чего не было раньше, — словно искристая влага на мокром угле.

— Держите, — сказал негр и протянул Бернсу белую простынь.

Маленький человечек с благодарностью завернулся в гигантскую грубую ткань и, аккуратно придерживая ее над своими белыми, почти женскими ногами, пошел за негром по еще одному коридору из белых шелестящих штор к входу в сауну — комнату со стенами из непрозрачного стекла. Там проводник покинул его. Стены глухо стонали, пока комнату заполнял пар. Он клубился вокруг обнаженного тела Бернса, обволакивал его жарой и влагой, будто Бернс попал в гигантский рот; он ждал, что его сейчас одурманят и растворят в этом горячем белом паре, который со свистом вылетал из невидимых скважин.

Через некоторое время массажист вернулся. Отдав какое-то невнятное приказание, он повел дрожащего Бернса в кабину, где тот оставил свою одежду. Пока Бернс был в сауне, сюда привезли белый стол на колесах.

— Ложитесь, — приказал негр.

Бернс повиновался. Чернокожий массажист смочил тело Бернса каким-то спиртовым раствором — сначала налил на грудь, потом на живот и бедра. Жидкость растеклась по всему телу и стала жечь, словно Бернса укусило какое-то насекомое. Он поймал воздух ртом и, почувствовав дикую боль в паху, скрестил ноги. В это время, без предупреждения, негр поднял огромную черную ладонь и со страшной силой опустил ее на середину мягкого живота Бернса. Горло у маленького человечка перехватило, и несколько секунд он не дышал.

Но вслед за потрясением пришло и удовольствие. Оно разлилось по всему телу и наконец дошло до паха. Бернс не осмеливался туда взглянуть, но чувствовал: негр знал, что добился результата. Черный гигант заулыбался.

— Надеюсь, не слишком сильно? — спросил он.

— Нет, — ответил Бернс.

— Перевернитесь, — приказал негр.

Бернс попытался перевернуться, но приятная, упоительная усталость не позволила ему это сделать. Тогда негр засмеялся и перевернул его за талию с такой легкостью, словно подушку. А потом начал обрабатывать плечи и ягодицы ударами, сила которых все возрастала. Возрастала сила ударов — росла и боль, но Бернсу становилось все жарче и приятнее. И вот наконец он впервые на вершине блаженства — тугой узел в паху мгновенно развязался, дав свободу потоку тепла.

Так совершенно неожиданно у человека проявляется заветное желание. И стоит ему проявиться — надо подчиниться, принимать все как должное и не задавать вопросов. Очевидно, именно для этого и был рожден на белый свет Бернс.

Этот «белый воротничок» начал приходить к чернокожему массажисту снова и снова. Вскоре они достигли взаимопонимания относительно того, что Бернс нуждается в искуплении и что массажист как нельзя лучше подходит для этого. Негр ненавидел тела белокожих, потому что те оскорбляли его достоинство. Он любил смотреть, как они, обнаженные, распластанные, лежат перед ним, любил с силой вонзать свой кулак или ладонь в их немощную плоть. Ему с трудом удавалось сдерживаться — очень хотелось разойтись и пустить в ход всю силу. Но сейчас на орбиту его страстной любви вышел подходящий объект. В этом «белом воротничке» он нашел все, что искал долгие годы.

И даже когда чернокожий гигант отдыхал, когда сидел в глубине заведения, курил или ел шоколад, образ Бернса все время возникал в его сознании: голое белое тело с алыми рубцами, оставленными им от злости. Шоколад не доходил до рта, а на губах появлялась мечтательная улыбка. Гигант любил Бернса, а Бернс обожал гиганта.

На работе Бернс стал рассеянным. Печатая какое-нибудь важное распоряжение, вдруг откидывался на спинку кресла, и перед его мысленным взором вставал чернокожий гигант. Тогда он улыбался, пальцы расслаблялись, и руки падали на стол. Иногда подходил босс и делал ему замечание:

— Бернс! Бернс! О чем вы мечтаете?

Зимой сила ударов массажиста, хотя и нарастала, была еще терпимой, но настал март и сдерживаться — совершенно неожиданно — стало уже невозможно.

Однажды Бернс ушел из бани с двумя сломанными ребрами.

Каждое утро он все медленнее ходил на работу, прихрамывая и стеная от боли; но пока еще ему удавалось объяснять свое болезненное состояние ревматизмом. Как то раз босс спросил, что же он предпринимает, чтобы поправить здоровье. Бернс ответил, что ходит на массаж.

— Но, по-моему, — сказал босс, — вам от него только хуже.

— Нет, — возразил Бернс, — напротив, мне гораздо лучше.

В этот вечер он пошел в бани в последний раз.

Первой жертвой оказалась правая нога. Удар, который сломал конечность, был таким жестоким, что Бернс не мог не заорать. Крик услышал управляющий и вбежал в кабину.

Бернс лежал на краю стола и блевал.