Письма с Земли - Марк Твен

В этой бойне мормоны уничтожили сто двадцать человек.

С неслыханным мужеством открыл судья Крэдлбо заседание суда и призвал Мормонию к ответу за массовое убийство. Какая картина! Суровый ветеран, одинокий, гордый и мужественный, гневно взирающий на мормонских присяжных и аудиторию, состоящую сплошь из мормонов, – он то издевается над ними, то обрушивает на них молнии своей ярости!

Вот что писала «Территориел энтерпрайз» в передовой, посвященной этому событию:

«Он говорил и действовал с неустрашимостью и решительностью, достойной Джексона; но присяжные отказались признать состав преступления и не захотели даже высказаться по отдельным пунктам обвинительного акта; со всех сторон неслись угрозы в адрес судьи и правительственных войск, имеющие целью заставить его отступиться от взятого им курса.

Убедившись в полной бесполезности присяжных, судья распустил их, облив их ядом своего сарказма. Затем, будучи облечен исполнительной властью, он один, без всякой посторонней помощи, принялся за дело. Он допрашивал свидетелей, производил повсеместно аресты и тем внес такое расстройство в ряды «святых», какого они не знали со дня основания мормонской общины. Перепуганные старшины и епископы, по последним сведениям, бежали, спасая шкуру; последовали удивительные разоблачения, и выяснилось, что самые высокие служители церкви замешаны в многочисленных убийствах и ограблениях «язычников», имевших место в последние восемь лет».

Если бы в ту пору губернатором Юты был Харни, Крэдлбо нашел бы у него поддержку, и тогда приведенные им доказательства виновности мормонов в последней бойне, а также во многих ранее совершенных убийствах доставили бы кое-кому из граждан бесплатный гроб и в придачу – случай им воспользоваться. Но в ту пору пост федерального губернатора занимал некий Камминг, который из странного желания щегольнуть объективностью всячески ограждал мормонов от посягательств правосудия. В одном случае он даже выступил в печати с протестом по поводу того, что судья Крэдлбо привлек правительственные войска для выполнения своих задач.

Миссис Уэйт заключает свой в высшей степени интересный отчет о зверской бойне следующим замечанием и кратким обзором улик, отличающимся точностью, достоверностью и четкими формулировками; «Для тех, кто склонен еще сомневаться в причастности Юнга и его мормонов к этому делу, предлагается настоящий свод улик и обстоятельств, которые не просто указывают на возможность их виновности, но и доказывают эту виновность с полнейшей достоверностью:

1. Показания самих мормонов – участников дела, снятые судьей Крэдлбо в присутствии помощника шерифа Соединенных Штатов Роджерса.

2. Отсутствие какого бы то ни было упоминания об этом деле в отчете, представленном Бригемом Юнгом в качестве инспектора по делам индейцев. Также полное молчание обо всем в церкви, которое было нарушено лишь спустя несколько лет после упомянутых событий.

3. Бегство в горы высокопоставленных представителей как духовной, так и мирской власти мормонов в самом начале следствия, предпринятого по этому делу.

4. Замалчивание всей истории церковным органом «Дезерет ньюс» – единственной газетой, выходившей в ту пору в Юте; когда же газета через несколько месяцев и высказалась по этому поводу, то лишь затем, чтобы отрицать причастность мормонов к совершенным преступлениям.

5. Показания детей, уцелевших после бойни.

6. Тот факт, что на следующий день после резни в ряде мормонских семей появились как дети, так и имущество, принадлежавшее убитым.

7. Показания индейцев, находившихся неподалеку от места резни; показания эти приводятся не только Крэдлбо и Роджерсом, но подтверждаются также и рядом офицеров, а также Дж. Форнеем, который в 1859 году занимал пост инспектора по делам индейцев в территории Юта. Свои показания упомянутым лицам индейцы давали добровольно и неоднократно.

8. Показания капитана 2-го драгунского полка, Р. П. Кембелла, откомандированного весною 1859 года в Санта-Клара для охраны путешественников по дороге в Калифорнию, а также для расследования случаев нападения на них индейцев».

ИЗ «ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК»[82][83]

В первое же воскресенье пошел в церковь, а во вторник получил счет на двадцать марок на поддержание церкви. Хватит. Не могу себе позволить исповедание религии за такую цену. Здесь спасение души – для богатых,

Боб Ингерсолл рассказал о Пресвитерианском святом, который, отправляясь на экскурсию из рая в ад, заплатил за проезд в оба конца, а потом никому не мог сбыть обратный билет.

В Джайпуре я повторил некоторые опыты сэра Джона Леббока с муравьями и получил сходные результаты. Потом я предпринял собственные опыты. Они показали, что муравьи хорошо ориентируются в сфере духовных интересов. Я соорудил четыре миниатюрных храма: мусульманскую мечеть, индийское святилище, еврейскую синагогу и христианский собор – и поставил их рядом. Затем я пометил пятнадцать муравьев красной краской и пустил их на волю. Они бегали взад и вперед, глядели на храмы, но не заползали внутрь. Я выпустил еще пятнадцать муравьев, пометив их синей краской. Они вели себя так же, как их красные собратья. Я позолотил и выпустил еще пятнадцать муравьев. Тот же результат. Все сорок пять муравьев суетились, ни на минуту не останавливаясь, подходили ко всем храмам, но не заползали ни в один из них. Я счел доказанным, что избранные мною муравьи не имеют твердых религиозных убеждений; это было необходимой предпосылкой моего следующего, еще более важного эксперимента.

Я положил у входа в каждый храм белую бумажку. На бумажку перед мечетью я положил кусок замазки, перед входом в святилище – немного дегтя, перед входом в синагогу капнул скипидара и перед входом в собор положил кусок сахару. Теперь я выпустил красных муравьев. Они отвергли замазку, деготь и скипидар и набросились на сахар с жадностью и, как мне показалось, с искренним чувством. Я освободил синих; они в точности повторили действия красных. Золотые поступили так же, без единого исключения. Это не оставляло сомнении в том, что муравьи, лишенные определенного вероисповедания, если им предоставить выбор, отдают предпочтение христианской религии перед всякой другой.

Чтобы проверить опыт, я запер муравьев и переместил замазку в собор, сахар же положил в мечеть. Я выпустил сразу всех муравьев, и они толпой ринулись к собору. Я был тронут до глубины души и пошел в соседнюю комнату, чтобы записать этот замечательный опыт. Вернувшись, я увидел, что все муравьи отступились от христианской веры и перешли в магометанство. Я понял, что поспешил с выводами. Мне стало неловко и горько. Уже не столь уверенный в себе, я решил довести опыт до конца. Я положил сахар сперва в третий, потом в четвертый храм. Что же я установил? В какой храм я клал сахар, в тот и устремлялись муравьи. Таким путем я пришел к неопровержимому выводу, что в отношении религии муравей является полной противоположностью человеку. Человек идет в тот храм, где учат истинной вере. Муравей же – в тот, где дают сахар.

Если бы мне поручили сотворить бога, я наделил бы его некоторыми чертами характера и навыками, которых не хватает нынешнему (библейскому) богу.

Он не стал бы выпрашивать у человека похвал и лести и был бы достаточно великодушен, чтобы не требовать их силой. Он должен был бы уважать себя не меньше, чем всякий порядочный человек.

Он не был бы купцом, торгашом. Он не скупал бы льстивые похвалы. Он не выставлял бы на продажу земные радости и вечное блаженство, не торговал бы этим товаром в обмен на молитвы. Я внушил бы ему чувство собственного достоинства, свойственное порядочному человеку.

Он ценил бы лишь такую любовь к себе, которая рождается сама собою в ответ на добро, и пренебрегал бы той, которою по договоренности платят за благодеяния. Искреннее раскаяние в совершенном грехе погашало бы грех навсегда, и от человека, раскаявшегося в глубине души, никто не ждал бы и не требовал словесных просьб о прощении.

В его библии не было бы смертного греха. Он признал бы себя автором и изобретателем греха, а равно автором и изобретателем путей и способов к совершению греха. Он возложил бы всю тяжесть ответственности за совершаемые грехи на того, кто повинен в них, признал бы себя главным и единственным грешником.

Он не был бы завистлив и мелочен. Даже люди презирают в себе эту черту.

Он не был бы хвастлив.

Он скрывал бы, что восторгается самим собою. Он понял бы, что хвалить себя при занимаемом им положении дурно. Он не испытывал бы мстительных чувств; тогда он не произносил бы мстительных речей.

Не было бы никакого ада, – не считая того, в котором мы живем от колыбели до могилы. Не было бы никакого рая, – во всяком случае того, который описан в библиях всех религий.